Глава III

Московское мороженое всегда было самым вкусным. Всяким заграничным штучкам, несмотря на красивые фантики, далеко до нашего пломбира, эскимо или фруктового. Даже следящие за своей фигурой дамы позволяют себе купить на улице хрустящий стаканчик с прохладным лакомством и, как в детстве, съесть его по дороге домой. Беззаботно болтая при этом о всякой ерунде со своей приятельницей или коллегой, они забывают о своем возрасте и вечных проблемах. Любовь к столичному мороженому объединяет москвичей и приезжих, студентов и профессоров, а влюбленным дает повод встречаться у заветного киоска. Бабушки на прогулках с внуками восторженно рассказывают им о своей молодости, когда продавцы в белоснежных фартуках сначала брали из стопки вафельный стаканчик и накладывали в него мороженое из огромного цилиндра, обложенного искусственным льдом, потом взвешивали стаканчик на весах и непременно добавляли мороженое сверху горкой, утрамбовывая и приглаживая ложкой. Этот процесс длился бесконечно долго. Очередь заглядывалась на счастливчика впереди, который уже глотал слюну и протягивал руки. Девятнадцать копеек стоила стограммовая порция пломбира. Копейка сдачи с двугривенного оставалась на стакан газировки без сиропа. Кафе-мороженое были редкостью, да и цены там были заоблачные, поэтому стар и млад предпочитали лакомиться, прогуливаясь по улицам и паркам. Порой, в памяти многое стирается, особенно беда, но вот хрустящие вафельные стаканчики с ледяным пломбиром у многих остались навсегда.

Стройная брюнетка в дорогом джинсовом костюмчике сидела за столиком под ярким тентом на Арбате. Перед ней стояла яркая плошка с шариками разноцветного мороженого, а на соседнем стуле лежали два пакета из модных бутиков. Из одного выглядывал шлем летчика военных времен. Похоже, это была иностранка, соблазнившаяся диковинной для приезжих вещицей, что в изобилии лежат на прилавках арбатских сувенирных лавок среди традиционных матрешек и вязанных пуховых платков. Впрочем, время многое меняет. Вместо пышных краснощеких девчушек на матрешках теперь изображают политических лидеров, а плетеные лапти бледно выглядят на фоне надраенных орденов и медалей. Когда-то их завоевывали большим трудом и кровью на войне, какое-то время обладателям наград государство даже выплачивало деньги, но потом все забылось, и предмет чьей-то гордости стал товаром.

– Элизабет?

Девушка в джинсовом костюмчике обернулась. Сквозь солнцезащитные очки она увидела невысокого худощавого мужчину лет сорока с бледным лицом и маленькими бегающими глазками. Они были слишком глубоко посажены, что делало и без того неприятный взгляд отталкивающим.

– Да, это я, – ответила она на хорошем английском.

– Меня зовут Вадим, – его английский звучал на уровне «совкового» техникума. – Мы с вами договаривались о встрече.

– Все русские так невоспитанны, что позволяют себе опаздывать к даме на свидание? – она была надменна и заносчива.

– Скорее, на деловую встречу, – он присел за столик без приглашения. – Моя работа подразумевает осторожность… Я пришел раньше вас, но не решался подойти сразу.

– Робость более подходит для влюбленного, чем для делового человека.

– Осторожность, дорогая, только осторожность, – акцент у Вадима был жутким, хотя в знании языка ему трудно было бы отказать.

– Не будьте так фамильярны, мы едва знакомы, – она скривила гримаску на хорошеньком личике, густо украшенном макияжем.

– Это поправимо. Позвольте представиться, Вадим Змеев. Свободный художник.

– Второе имя звучит странно. Это прозвище?

– Нет, это русская фамилия. Для друзей я просто Змей. Вот это прозвище.

– Так как же мне вас называть, мистер Зм… Простите. Трудное произношение.

– Змей.

– Хорошо… Змей.

– Не сочтите за хамство, но могу я взглянуть на ваши документы? – его голос зазвучал жестко.

– Вы из полиции?

– Элизабет, ну какой из меня полицейский.

– Да, у нас копы повыше будут…

Девушка чуть наклонила голову и пренебрежительно посмотрела на собеседника поверх очков. Однако он даже не отреагировал на обидное замечание и демонстративно протянул руку, предлагая положить паспорт в свою открытую ладонь. Пауза затянулась. Когда брюнетка поняла, что разговор на этом может закончиться, с обиженным видом покопалась в своей дорогой кожаной сумочке и положила на стол перед собой паспорт. Вадим равнодушно взял его и начал рассматривать.

– Очень приятно, госпожа Тревес из Глазго, – он вернул ей документ. – Могу я называть вас Лиз?

– Ограничимся Элизбет.

Мнимая англичанка чуть замешкалась, пряча паспорт обратно в сумочку. Ей вспомнилась недавняя история, когда чужой паспорт впервые попал к ней в руки… Как бежит время!^[1] – Хорошо, – он улыбнулся, отчего прижатые к приплюснутому черепу уши чуть шевельнулись. – Что вас интересует в Москве? Возможно, я могу быть вам полезен.

– Знакомый моего отца с вами уже договорился. Что нам ходить вокруг да около.

– Элизбет, у вас слишком деловая хватка для студентки.

– А у вас вид ищейки, а не делового человека.

– Спасибо за откровенность, – его уши опять шевельнулись. – Но я и есть ищейка. Люблю искать то, что другим недоступно.

– Меня интересует именно это, – ярко накрашенные тонкие губы изобразили улыбку. – Надеюсь, вы проверили свой счет?

– Да, оговоренный аванс уже там.

– Полагаю, мы обойдемся без сказочки о папиной страсти к раритетам и моем желании сделать ему подарок на день ангела. Мне нужна книга с текстами старинных заклинаний, а вам – деньги.

– У вас железная хватка, Элизбет.

– Только не говорите мне, что я похожа на Тетчер, – собеседник молча кивнул. – Вторую половину суммы вы получите после моего звонка. Но я хочу сама дойти до тайника и убедиться в его подлинности… Вы же не храните книги дома?

– Нет, конечно. Это небезопасно и для меня, и для них. Все «дамы» из коллекции весьма почтенного возраста, и пролежали в своей норке достаточно, чтобы к ним относиться уважительно… А вы не боитесь подземелья?

– Нет. С детства любила лазить по пещерам.

– И старым английским замкам с привидениями…

– У вас извращенный взгляд на наши замки.

– Это все голливудские фильмы, – его уши оживились, но маленькие черные глазки, не мигая, смотрели на собеседницу. – Увы, у нас нет замков. Предки строили из камня только монастыри. Есть Кремль в Москве, да еще в нескольких княжеских столицах. Остальное часто горело в пожарах.

– Почему же строили из дерева?

– Традиция. Они были лесными жителями. Даже сейчас вокруг бетонных коробок сажают деревья, а не цветы. Лес – наше богатство.

– А газ и нефть?

– Продаем, не считая. Чего много – не ценится.

– Это что, русская поговорка?

– Нет. Наблюдения натуралиста.

– Вы скорее скептик, чем натуралист.

– И на том спасибо… А вы мне нравитесь, Элизбет! У нас много общего.

– Например…

– Откровенность, – лицо у Вадима было удивительно неподвижным. – Вы прямой и целеустремленный человек.

– Только не добавляйте «несмотря на то что, девушка».

– А что, часто добавляют? – его улыбка была холодной, как и пристальный взгляд. – Впрочем, с вами приятнее говорить откровенно, чем флиртовать.

– Не представляю вас флиртующим.

– Ну, я же сказал, что у нас много общего.

– Не будьте так самонадеянны, Змей.

– Хорошо запоминаете незнакомые слова, – его уши остались неподвижны.

– Да, я хорошо учусь и вхожу в первую десятку университета.

– Тогда позвольте пожелать вам и сегодня попасть точно в десятку.

– Я не подведу, – она достала визитку. – Вот адрес гостиницы, где я остановилась.

– У меня уже нет сомнений в успехе, – уши на приплюснутом черепе зашевелились, а сквозь щелочки век сверкнули черные глазки. – Я заеду в одиннадцать вечера. Черный «Гольф» с тремя шестерками на номере.

– Число зверя?

– Если вы увлекаетесь нумерологией, то должны знать, что в сумме они составляют простое число девять. А это число мудрости, успеха или победы.

Опустившаяся на столицу ночь осталась почти такой же теплой, как и тихий вечер. Прогуливающиеся парочки и стайки подростков не торопясь двигались по большой дуге, вымощенной разноцветной плиткой, вдоль шикарной гостиницы на Тверской. Солидные автомобили, поблескивая отраженными на капотах огнями, привозили празднично одетых гостей, которые, степенно ступая по ковровой дорожке под большим навесом, скрывались в ярко освещенном фойе. Очевидно, в большом ресторане гостиницы был прием или еще какое-то торжество. Не попавшие на сей праздник старались с явным безразличием не смотреть в сторону более удачливых сограждан и уж тем более не заметили, как швейцар услужливо открыл большую стеклянную дверь перед маленькой, почти мальчишечьей фигуркой, которая быстро юркнула в темноту.

– Мистер Змее-е-й, – ноготки легкой дробью пробежали по лобовому стеклу припаркованного «Гольфа».

– Добрый вечер, – водитель наклонился и открыл пассажирскую дверь, не вставая с места. – Преимущество маленькой машины в том, что она не признает церемоний.

– У меня тоже не «Линкольн». Даже в небольших городах парковаться с каждым годом все труднее. Езжу на «Микре».

– «Нисан» всегда делал хорошие машины, – Вадим резко вырулил в поток машин и прибавил скорость.

– Звучит непатриотично, но мне нравятся японские машины.

– Это они умеют, – водитель мельком взглянул на пассажирку. – Надеюсь, мой английский вас не раздражает.

– Думаю, мой русский звучал бы намного ужаснее.

Они замолчали, решив, что приличия соблюдены, а затевать душевный разговор ни у кого желания не было. Ночная Москва, словно накинув яркие, сверкающие огнями одежды, преобразилась. Исчезла солидная дама в строгом деловом костюме, и появилась веселая, даже озорная девчушка в коротком платьишке с блестками, жаждущая развлечений. Несмотря на поздний час, на дорогах было много машин, но они не стояли в унылых «пробках», а неслись, лихо перестраиваясь на рискованном расстоянии друг от друга. Светофоры краснели, когда кто-то нагло нарушал правила, но старались побыстрее подморгнуть зеленым, всем своим видом говоря, что и они когда-то были молоды.

– Ну, вот мы и на месте, – «Гольф» круто свернул вправо и покатился, сбавляя скорость, по улочке, плотно заставленной автомашинами. – Нам бы местечко, – Вадим подался вперед, высматривая просвет между оставленными на ночь машинами. – Маленькую щелочку… Ну, ребята, не надо жадничать…

Им повезло, и маленький «Гольф» с тремя шестерками на номерном знаке аккуратно вписался в будто его дожидавшийся пятачок. Все стихло, а свет из нескольких окон, где еще не спали, и не подумал упасть на две фигурки, бесшумно скользнувшие в соседний тупик. Они были почти одинакового роста. Тот, что был чуть повыше, нес солидную сумку, но двигался легко и уверенно. Он явно знал дорогу, и царивший вокруг полумрак не смущал ночного проводника. Остановившись у старенькой трансформаторной подстанции во дворе, фигурка с сумкой чуть задержалась у двери, потом скользнула внутрь, увлекая спутника. Все произошло очень быстро и беззвучно.

Когда дверь закрылась, Вадим включил карманный фонарик и жестом показал, куда идти. Они протиснулись в узкий проход за гудящим масляным трансформатором и оказались в небольшом помещении, где располагались обшарпанный стол и деревянная лавка. По стаканам и видавшим виды телогрейкам было понятно, что здесь иногда отдыхали электрики. Без лишних слов Змей достал из сумки экипировку для прогулки в подземных коммуникациях. Он быстро одевался сам и помогал спутнице. Когда та справилась, проводник критически окинул взглядом новорожденного исследователя лабиринтов. Сдержанно кивнул и ловко отпер отмычкой большую металлическую дверь в углу. Облупившаяся зеленая краска не делала ее похожей на дверцу в каморке папы Карло, но настроение у обоих было примерно такое же, как и у сказочных персонажей с золотым ключиком.

– Здесь глубокая шахта, – произнес шепотом диггер. – Будем спускаться по скобам метров десять. Не торопитесь.

Холодный металл чувствовался даже через вязаные перчатки. Ржавчина оставляла следы на новенькой ткани, но скоро это перестало интересовать. Спуск закончился коллектором, в который сходилось несколько тоннелей. Возможно, оттого, что по стенам были закреплены толстые электрические кабели, все тоннели были сухими и чистыми. Вадим уверенно направился в один из них, а мнимая англичанка заторопилась следом, стараясь не терять из виду увесистый рюкзак на отнюдь не богатырских плечах.