Цитаты из книг автора «Александр Архангельский»

Поставив точку в своем возбужденном послании, г-жа Криднер отправится в Женеву, обращать еще одну будущую собеседницу Александра, мадам де Сталь.

включилась в порученное ему общее дело по возведению Нового Иерусалима в герцогстве Б аденском.

Башмачник оказался одним из моравских братьев, и г-жа Криднер вскоре стала их лифляндской сестрой. Она уверовала в скорую перемену всего земного мироустройства и установление священного порядка, основанного на евангельской любви и духовном творчестве. Но если башмачник и его друзья довольствовались домашней проповедью, то г-жа Криднер сочла своим долгом воздействовать на земных владык.

В ее сознании мечта о жизни в простой сельской обстановке, где можно «трудиться, как поселянки, делать добро, с самоотвержением переносить тяготы жизни и всегда благословлять благодетельного Творца природы за то, что он им пошлет»[216] (из письма подруге, г-же Арман, от 1792 года), – пуская корни, разрасталась в утопию вселенского благоустроения на совершенно новых началах… Все как у самого Александра Павловича! – опять же с той разницей, что она была модная сочинительница романов, а он русский царь.

В ответ 21 апреля благодарные союзники уступили России Герцогство Варшавское – за исключением Познани, Бомберга, Торна, а также объявленного вольным городом Кракова – и согласились на объявление Александра королем Польским. Простор для великого государственного эксперимента был открыт: спустя три дня в чрезвычайном прибавлении к «Варшавским ведомостям» обнародован монарший рескрипт о предстоящей конституции Польши…

Только что русский царь, воскликнувший в сердце своем «Мир и Безопасность!», претерпел два чувствительных удара судьбы. Сначала, в конце февраля, поверженный враг бежал с Эльбы и скоропостижно взял Париж, а затем, 27 марта, пришла Наполеонова депеша с текстом секретной антирусской конвенции, найденным на рабочем столе Людовика XVIII. Естественно, Александр поступил благородно (обстоятельства обязывали) и красиво (по-другому не умел). Предъявив улику Меттерниху и прусскому поверенному барону Штейну, он бросил предательский текст в камин.

Май. 28. Подписан Главный акт Венского конгресса.

Обзывая Александра «хитрым византийцем», Талейран, сам того не ведая, указывал глубинную основу разногласий, царивших на Венском конгрессе: «ход веков», влекший Россию и Европу в одном направлении, но разными путями. Как всякий неофит, русский царь со всеми вокруг, с каждым встречным желал поделиться радостью обретенной веры, выплеснуть ее на улицы и площади, заполнить ею грады и веси.

через Константина, назначенного «курировать» Польшу, русский царь обращался к полякам с призывом защитить их Отечество… Шла борьба за передел победы; шел обычный дележ трофеев; каждый тянул одеяло на себя; «…язвительная улыбка равнодушия» явилась на устах Александра. «Любовь к уединению сделалась господствующею его чертою… простонародное слово «надувать» сделалось при дворе общим»

На уровне «практическом», естественно, все выглядело совершенно по-другому. Сияющий неземной красотой Александр прохаживался по венским залам с датским королем-альбиносом, осторожно раскланивался с королем Вюртембергским, чей знаменитый живот складками свисал до колен; флиртовал с гораздо более стройными венками; отворачивался при виде Меттерниха. А во время рабочих промежутков между балами, гуляньями, выездами – жестко и властно выдвигал территориальные требования. Польшу – России; Саксонию – Пруссии; но никаких польских земель пруссакам. Меттерних, в свою очередь, вступал в тайный сговор с Талейраном и Касльри, интриговал, вел дело к ослаблению русских позиций, сколачивал тройственную коалицию на случай войны с Петербургом. Атмосфера