Отзывы на книги автора «Александр Проханов»

Война в Донбассе постепенно с экранов телевизоров, из новостных программ и пропагандистских ток-шоу, медленно но верно начала осваивать и территорию, куда её очень долго пытались не пускать - территорию российской культуры. Кино, театр, литература ..... Если кто и не мог остаться в стороне от темы, не из конъюктурных соображений, а искренне, по зову сердца, то это Александр Проханов. Эта буквально физически ощущаемая искренность, боль сердечная неравнодушного человека, была единственной причиной, заставившей меня продолжать читать и не отложить книгу страниц через 50. Во всём остальном, первая половина романа это бесконечные страдания по умершей жене, защемление сердца от новостей по телевизору и споры с идейными оппонентами. Причём споры в максимально эффектной позе и в максимально пафосных и велеречивых выражениях. Такой уж видимо человек Александр Андреевич, не признающий полумер. Если ненавидеть - то до темноты в глазах, если любить - то до боли в сердце, если злиться - обязательно до стёртых в порошок зубов от скрежета и если отдавать себя чему-либо, то несомненно всего и без остатка. Короче, первую половину романа "вымучивал" исключительно на "голом" уважении к автору ...... чтоб быть вознаграждённым второй половиной. Да, прохановское отрицание полумер никуда не делось, но уже не растекалось по всему пространству, а было сжато в кулак, ударивший читателя под дых. Жестокая военная проза, показавшая войну что называется "без штанов" - с грязью, кровью, смертями и людскими трагедиями. С убийством не только городов, но и человеческих судеб. То что среди всего этого также нашлось место и для любви, тепла и надежды - лишь ещё сильнее подчёркивало весь ужас происходящего. Спасибо Александр Андреевич, Вы лучший пример того, что книги желательно дочитывать до конца. Отбросить бы первую часть романа и из второй получилась бы очень сильная повесть.

Именно после этой книги Проханова "заметили" и стали воспринимать всерьез. Не смотря на сильнейшую критику со стороны "либеральной общественности", а может и благодаря ей, книга выдержала множество переизданий, т.е. вызвала серьезный интерес у читающей публики.
Именно после публикации "Господина гексогена" Проханов становится публичной фигурой, его часто приглашают на телевидение и радиостанции, к его мнению прислушиваются.

Флэшмоб-2014. Александр Проханов - "Господин Гексоген" (1/6)

Когда я просила во Флэшмобе-2014 "советскую книгу", я имела в виду, прежде всего, какую-то светлую, добрую, наивную местами прозу, с верой в светлое будущее и "правильными" словами, мечтами, делами; книгу, где все понятно, явно; книгу, где на первый план выходят Люди. Вот что я понимаю под словом "советская". Оказалось, нужно было объяснять подробнее. Вот так мне посоветовали "Господина Гексогена". Надо сказать, политику я активно не люблю и уж точно не хотела читать книгу с черепом Ленина в костюме на обложке. Боясь чего-то подобного, я указала еще такое: "не идеологическую". А получила...что ж, номинально почти соответствует: Советский Союз (правда, уже постсоветский). Но вот насчет идеологии...она тут так и прет изо всех щелей. Правда, не та "чистая, добрая, светлая", а напротив, было ощущение, будто меня окутали клубами душного едкого дыма. "Конспирология", "псевдоисторизм" и даже "галлюциногенно" (она и правда, кстати, какая-то "глючная" оказалась местами) - такие теги с самого начала отпугнули меня. Я знала сразу, что это не мое. И от книги отказалась.Но тут координаторы мне мягко намекнули, что мой отказ необоснован, и книгу придется читать. Стараясь не смотреть на обложку, я решила начать Флэшмоб именно с нее, как с самого..нежеланного, что ли. Чтобы дальше веселее пошло.
Во время чтения я периодически делала заметки, что-то выписывала из текста тезисно, цитатно, и вот теперь хочу весь этот материал выдать за рецензию, ибо эти сумбурные наброски лучше всего отражают мои впечатления от "ГГ". Итак...
Дикий, южный, пыльный Дагестан.
Мистицизм.
Тайные союзы фанатиков.
Памятник Дзержинскому, сосланный ржаветь на пустырь, - оскверненный символ эпохи произвола.
Игра на патриотизме бывших генералов СССР.
"Облом, блеф, блевотина", говоря устами одного из героев.
Конспираторы госбезопасности - хищные, властные, под улыбочками прячущие свои адские вымыслы.
Очень много веры, христианства, многие страницы просто освещены этим светом: где-то мягким и ласковым, а где-то - беспощадным и горьким. И вера тоже поставлена на службу интересам Кого-то.
"Пророк" Николай Николаевич, задумавший на переделанном из "Москвича" самолете (!) взорвать "Змия, залегшего под Москвой". Его полет - одинокий, жалкий протест против Системы - жестокой, убийственной, не жалеющей никого, перемалывающей всех в бетонную крошку.
Мумия Ленина, описанная с шокирующей физиологичностью и какой-то даже извращенностью.
Болезненная любовь Белосельцева к Москве.
Политические игры. Жестокие. От которых тошнит.
Голова врага на блюде.
Искаженный угол зрения, под которым открывается совершенно иной вид на всю советскую эпоху. Что-то дополняется, что-то уточняется, чему-то не веришь и ахаешь: "Как?". Кривое зеркало.
Первые строчки... Ими покорена.

Белосельцев чувствовал приближение осени по тончайшей желтизне, текущей в бледном воздухе московского утра, словно где-то уронили невидимую капельку йода и она растворялась среди фасадов и крыш, просачивалась струйками в форточку, плавала в пятне водянистого солнца, создавая ощущение незримой болезни, поразившей город. Туман на стекле был золотисто-зеленый, такой же, как Тверской бульвар, где под липами, у черных стволов, начинали скапливаться озерки опавшей листвы. Горьковатый цвет увядания присутствовал в иконе, с которой осыпалась блеклая позолота нимбов. В коробках с бабочками, терявшими желтую сухую пыльцу. В стакане бледного чая, где преломлялась серебряная ложечка с полустертой монограммой. Он недвижно сидел, чувствуя, как горькие яды осени втекают в его кровь и дыхание, порождая легкое головокружение, словно от надкушенного черенка осинового листа, желтого, с капелькой бледной лазури. Начинающийся день не сулил встреч и событий, был похож на бледное световое пятно, медленно плывущее над головой. «О тебе, моя Африка, шепотом в небесах говорят серафимы…» — повторял он стихотворную строчку, случайно залетевшую в память, трепетавшую там, не в силах улететь, словно бабочка, попавшая в паутину.

За одну эту цитату готова примириться со всем дальнейшим негативом своим. Тончайшее описание, то ли бред, то ли дым, то ли воспаленное сознание. Но красиво. Это писал Поэт. Даже воспряла духом, так легко пошли эти первые страницы с описанием воздуха московской осени. Дальше, конечно, сложнее, но автор все же иногда протягивал мне эту руку помощи с прозрачными, красивыми, задумчивыми описаниями. Они - как глоток воздуха среди всей этой политической грязи:

"...все перепуталось и смешалось в этой перевернутой жизни, где в хаосе и распаде умные злодеи творят бесконечное зло".

Но

"...пузырек света, подобно светлячку, витает в душе. В нем заключалось бессмертие, божественная красота, возможность небывалого чуда. Обращение времени вспять. Спасение любимых и близких".

А в конце, когда уже кажется безнадежным спасение, и в него только мучительно, вместе с Белосельцевым, веришь последними силами усталой души (да, я действительно устала, морально устала читать эту книгу, хотя прочла за несколько дней)... и тут самолет с фанатиками, мечтающими о мировом господстве, прикрывающими все это (как всегда!) божественной идеей, кагэбэшниками, никогда не проигрывающими, все предусмотревшими самодовольными генералами, вместилищами всех возможных пороков, - самолет с ними взрывается!
...А Избранника не было.

"Только в кристаллическом стеклянном ромбе кабины слабо пылала прозрачная радуга. Рассыпалась на пучки летучих лучей. Гасла. Превращалась в синеву, в пустоту."

В итоге - никого не осталось. Ни Зла, ни Добра. Они действительно в одной связке и умирают вместе.
Мой неожиданный вывод: несмотря на "чернуху", это... духовная книга. И думаю, мне надо было ее прочесть. Несмотря на весь негатив, предшествующий чтению. Флэшмоб все-таки сработал здесь, это стало расширением горизонтов, чем-то новым, что бы я никогда не прочла сама. Не все же мне находиться в круге привычного и любимого чтения!.. Так что Флэшмоб начался нестандартно, но неплохо!
P.S. Ой, кажется, рецензия на неоднозначную (для меня) книгу вышла длиннее, чем обычные мои хвалебные "песни" на любимое.

Книга очень противоречивая. Иногда автор увлекается своими сюрреалистичными описаниями и постмодернизмом. Некоторые строчки вызывали чуть ли не тошноту, а я не могу отнести себя к сильно впечатлительным. Да и сама тема, которую Александр Андреевич поднимает в своём романе, не может и не должна читаться и восприниматься легко. Это наша общая трагедия.
Несмотря на все минусы, многостраничность, тошнотворные описания и т.п., книга мне понравилась. Хотя иногда буквально заставлял себя читать дальше.
В принципе, взгляды Проханова давно известны всем, именно поэтому я и решил дочитать книгу до конца, о чём не жалею. Но у него есть книги и получше.

У Александра Андреевича Проханова вышел новый роман. У тех, кто следит за его печатными выступлениями, не возникнет вопросов о теме. Если сильно обобщить, то "Убийство городов" посвящён войне в Новороссии. Это как если бы мы ограничили "Господина Гексогена" рамками жанра "романа о Путине", очень популярного у нас в стране (убедиться в этом можно в любом книжном магазине). Это было бы несправедливо.

"Господин Гексоген" - это событие для литературного процесса начала нулевых, крупная, идеологически цельная и, самое главное, новаторская вещь. С неё началась цепь (не "грёбаная цепь", а просто цепь) произведений, которая сформулировала, описала и обосновала необходимость т.н. консервативного поворота общества, а проще говоря - возвращение Крыма и антифашистского восстания на Донбассе. Нельзя не восхититься последовательностью автора, даже некоторой прозорливостью. В 2013 году вышло "Время золотое", лаконичный, смешной, ироничный роман с подвижным сюжетом и гибкими повествовательными линиями. Рассказ о протестах 2011-12 гг., кипящей Болотной, политических играх вокруг недовольства среднего класса сытым путинским тоталитаризмом. Такой "Срок", только адресованный разного рода маргиналам: правым имперцам, левым имперцам, просто левым, просто правым и просто имперцам; в общем всему тому большинству, что не принадлежит к мейнстримным "Единой России" и РПР "Парнас". Здесь парадоксально встречаются Проханов и Пелевин, Сенчин и Лимонов, их оценки той неспокойной зимы похожи. Ну ладно. Хватит. А то неизбежно придётся пересказывать "Дым" Ивана Сергеевича Тургенева.

В 2014 году, осенью, выходит "Крым". Некий высокий чиновник, заведующий развитием ВПК, обращает на себя внимание кремлёвских пауков. Ходят слухи, что Евгений Лемехов, здоровый, молодой, патриотичный, скоро заменит больного и надоевшего гаранта. Рогозин, т.е. Лемехов, постепенно сам начинает в это верить. Преемник. Военная мощь и сила. Восстановление великодержавной, бессмертной русской славы. Лемехов всё больше убеждается в несостоятельности президента, его зависимости от друзей-олигархов и зарубежных фондов. Ему на смену должен придти ответственный политик, человек, способный вывести Россию из тени унижения и боли, в которой она чахнет последние 20 лет. Кульминация, по Проханову, носит душеполезный, дидактичный характер. "Не грози Южному Централу", чувак, занимаясь своей оборонкой, "Уралвагонзаводом" и космодромом "Восточный". Лемехова, как предателя и заговорщика, лишают поста в правительстве и забывают о нём навсегда. Навсегда. Пока не случился Крым.

А на прошлой неделе Александр Андреевич презентовал свою новую книгу "Убийство городов" в Новороссии, в Донецкой республике, на территории мемориала знаменитой Саур-Могилы. Во время летних боёв 2014 года в военных сводках повторялись названия двух высот: Саурки Шахтёрского района Донецкой области и горы Карачун под Славянском, которую наши активно обороняли и которую оставили. Как не устаёт повторять Александр Андреевич, идея написания нового романа ему пришла во время его посещения практически уничтоженного мемориала Великой Отечественной войны, герои которой освобождали Донбасс от фашистской оккупации в 1943 году.

Дмитрий Фёдорович Кольчугин, русский писатель и публицист, приглашён в Кремль на торжественную встречу с президентом. Возвращение солнценосного Крыма уже состоялось, безмерное счастье и восторг, невыносимый, невозможный, остался позади. Военная операция против восставших Луганска и Донецка продолжается, её мощности активно наращиваются. Каждый день страна следит за тем, как уничтожаются посёлки и дома, как и сколько погибает людей от варварских миномётных и артиллерийских бесприцельных карательных обстрелов от братского, но гордого в душе украинского народа. Кольчугин ждёт от главы государства важных и решительных заявлений и действий. Но их не происходит. Отличное шабли, недурные свиные рёбрышки, свежие фрукты не задерживались на тарелках государственных мужей слишком долго. После изысканного фуршета главы регионов, депутаты двух палат парламента, министры разъезжаются по своим вотчинам, удовлетворённые жизнью и собой. Писатель физически мучается войной, невозможностью помочь расстреливаемым городам. Раздражение на телевизор, истекающий кровью ни в чём не виноватых женщин и деток, стариков и народных ополченцев: громкие, но пустые ток-шоу доводят и без того физически истощённого Кольчугина до предела.

Большая семья, любимые дети и внуки не понимают его чувств. Единственная духовная опора писателя - воспоминания о жене, которая умерла две года назад. Единственная цель - поехать на Донбасс самому.

Если первая часть романа построена на игре внутренних состояний главного героя, на рефлексии чувств, на столкновении силовых линий его боли, надежды, ужаса, то вторая - суть реалистический военно-полевой дневник. Николай Рябинин, московский писатель двадцати пяти лет.

Читал, правда, только "Знак Девы", повесть, которую Прилепин отобрал для своего сборника "Война". Александр Андреевич, конечно, мастер. Трудно поверить, но этот человек, глыбище, пишет, как говорит -- легко, воздушно, но вместе с тем проникновенно, с великой русской тоской, и любовью, и еще сложным, зависимым от разного чувством, которое лично мне сложно уместить в одно только слово: это и "душа", и "мир", и "боль", и "сила", и "дух" -- все сразу.
Чудесная вещь. О людях, которые воюют то ли с собой, то ли с войной. Не с противником.

"Здравствуй, мама, вот опять пишу письмо..."

Читал, правда, только "Знак Девы", повесть, которую Прилепин отобрал для своего сборника "Война". Александр Андреевич, конечно, мастер. Трудно поверить, но этот человек, глыбище, пишет, как говорит -- легко, воздушно, но вместе с тем проникновенно, с великой русской тоской, и любовью, и еще сложным, зависимым от разного чувством, которое лично мне сложно уместить в одно только слово: это и "душа", и "мир", и "боль", и "сила", и "дух" -- все сразу.
Чудесная вещь. О людях, которые воюют то ли с собой, то ли с войной. Не с противником.

"Здравствуй, мама, вот опять пишу письмо..."

Читал, правда, только "Знак Девы", повесть, которую Прилепин отобрал для своего сборника "Война". Александр Андреевич, конечно, мастер. Трудно поверить, но этот человек, глыбище, пишет, как говорит -- легко, воздушно, но вместе с тем проникновенно, с великой русской тоской, и любовью, и еще сложным, зависимым от разного чувством, которое лично мне сложно уместить в одно только слово: это и "душа", и "мир", и "боль", и "сила", и "дух" -- все сразу.
Чудесная вещь. О людях, которые воюют то ли с собой, то ли с войной. Не с противником.

"Здравствуй, мама, вот опять пишу письмо..."

Читал, правда, только "Знак Девы", повесть, которую Прилепин отобрал для своего сборника "Война". Александр Андреевич, конечно, мастер. Трудно поверить, но этот человек, глыбище, пишет, как говорит -- легко, воздушно, но вместе с тем проникновенно, с великой русской тоской, и любовью, и еще сложным, зависимым от разного чувством, которое лично мне сложно уместить в одно только слово: это и "душа", и "мир", и "боль", и "сила", и "дух" -- все сразу.
Чудесная вещь. О людях, которые воюют то ли с собой, то ли с войной. Не с противником.

"Здравствуй, мама, вот опять пишу письмо..."