Иду к машине, вышколенный порученец молча распахивает передо мной дверь. Молча сажусь. «Мерс» величаво разворачивается на стоянке под угрюмыми взглядами гегемона, стоящего перед проходной. Там восемь ручьев, но работают максимум три. Как всегда…

«Мерс» ласточкой взлетает на крутую горку у ФЗУ, с резкими звуками крякалки выходит на Максима Горького и тут же уходит на Советскую. Здание УКГБ совсем рядом, оно на перекрестке Советской и Пушкинской, величавая четырехэтажка сталинского стиля. Когда генерал Кружилин заступил на должность, он приказал отремонтировать ворота, которые дают возможность въезжать прямо во внутренний дворик здания, и он единственный пользовался этим входом, точнее, въездом. Нарушая правила, мы уходим туда с встречки, машины пропускают. Красный на специальном светофоре меняется на зеленый…

– Прошу за мной…

Поднимаемся наверх. Красный ковер на полу, какие-то детские рисунки на стенах, аккуратно взятые в рамочки. Ага… похоже, генеральский этаж. Тут же сидит спецсектор, он отвечает за все дела, связанные с погранвойсками КГБ. Теперь, после Парижских соглашений, под погранвойсками КГБ понимается спецназ. Наши дипломаты протащили под видом погранвойск формирование трех дивизий спецназа…

– Прошу…

Ну, да… конечно…

– Михаил Ефимович.

– Саша…

Михаил Ефимович Янкель – личность почти легендарная. Еврей, полковник ПГУ КГБ, личный друг Саддама Хусейна и Муаммара Каддафи, кавалер иракской медали Мужества. Ставил разведку во многих странах Востока. Он никогда не служил в армии, его отец был дипломатическим работником, и Михаил Ефимович все детство провел на Востоке, выучил языки. Он закончил МИМО, Московский институт международных отношений, и дважды пытался уйти из разведки, но каждый раз возвращался. Со службы непросто уйти…

– Салам алейкум.

– Ва алейкум ас салам…

В кабинете, кроме нас, никого. В подстаканниках, помнящих еще Берию, остывает густой, как деготь, чай…

– Как живешь?

– Норм…

– Не женился еще?

– Пока нет…

– Напрасно. Аллах велел создавать семьи, коли есть возможность их содержать…

Янкель – уникальный человек, помимо прочего – он нелегально год отучился в университете аль-Азхар в Каире, если бы узнали, кто он, то отрезали бы голову. Он неоднократно встречался с лидерами отрядов душманов в Афганистане, вел богословские споры, а однажды заставил устыдиться преподавателя богословского факультета Кабульского университета. В Афганистане у него тоже была кличка – шурави иблис, русский дьявол. Хотя он был евреем, для душманов мы все были шурави…

– Я не могу содержать семью. Все деньги на квартиру потратил…

Смех. Неспешный разговор. Все как и положено на Востоке. Я понимаю, что это тоже проверка.

Что-то произошло…

– Саша, ты помнишь такого Мохаммеда Юсефа?

– Помню.

– И что, о чем думаешь?

– Язык хорошо подвешен.

Янкель отхлебывает чай:

– Ты лично знал его?

– Да. Но с ним работал ХАД^[13], не мы. Мы его передали ХАДу по договоренности, когда сворачивали легальную резидентуру.

Да… я его знал. Афганистан многое изменил… если до Афганистана было четкое деление на добывающих офицеров и силовое прикрытие – спецназ, то Афганистан поломал все схемы. Попробуйте, например, безопасно встретиться с агентом в госхозе на границе с Пакистаном, где до обеда власть наша, а после обеда – духов. Именно для таких целей был создан «Каскад», агентурно-боевое подразделение, в котором были собраны опера областных и республиканских УКГБ, прошедшие диверсионную школу в Балашихе. Этакая современная реинкарнация СМЕРШа. «Каскад» располагался в разных провинциях Афганистана, мне в первую ходку довелось хлебнуть лиха в Джелалабадском. Да… это там, где Хост под боком и про который бытует поговорка: «Если хочешь пулю в зад – поезжай в Джелалабад». Но как-то выжили, выдюжили среди снайперских пуль, мин, итальянок и желтухи, которая косила почище любой мины. Именно там я получил первое свое ранение и первую свою награду…

– Он способен на что-то серьезное?

Я покачал головой:

– Нет.

– Уверен?

– Сто.

– Почему?

– Однажды, – начал вспоминать я, – он оказался в медресе Махмадия, на той стороне границы. Там были люди из группировки Халеса. Юсеф стал поучать всех, потом он начал говорить, что знаком лично с каким-то крутым шейхом. Один из банды Халеса был душманом из Саудовской Аравии, он начал спрашивать Юсефа по каким-то там фетвам этого шейха, и быстро выяснилось, что все разговоры о личном знакомстве с шейхом – вранье. Ему дали конкретных п…лей, прилюдно, и выгнали из медресе, с тех пор он предпочитает вести джихад языка в Интернете. За ним ничего нет, даже нормального религиозного образования, он балабол. Если бы не слава его старшего брата, его давно бы прирезали.

Янкель кивнул.

– Что-то произошло, Михаил Ефимович?

– Произошло, Саша. Надо ехать…

В аэропорту нас ждал легкий транспортник «Грач», переделанный в административный, с девятиместным роскошным салоном – генеральский самолет, как его называли. Пока мы летели над Среднерусской равниной, неспешно проматывая леса, озера, поля, железные дороги и города в мутном кинопроекторе окна, Янкель рассказал остальное…

– Четыре дня назад Юсеф вышел на наших людей в Сараево.

– В Сараево?!!

Янкель нетерпеливо показал рукой, не перебивай.

– Да, в Сараево. Он был сильно испуган, сказал, что ему нужно укрытие в обмен на информацию. Мы решили проверить, сам знаешь, спешка хороша только при ловле блох. Попросили его дать какую-то проверяемую информацию, полезную нам. Он дал, мы проверили. Информация подтвердилась. Тогда мы послали группу эвакуаторов, чтобы вытащить его. Связь с группой пропала вчера…

Ясно…

Спешка действительно хороша лишь при ловле блох, я это знал хорошо – об этом мне напоминают шрамы от осколков. Минно-взрывную травму я получил во дворе нашей виллы в Джелалабаде – один из информаторов на очередную встречу с нами надел пояс шахида. Меня спас Володя Гогоберидзе, сам того не желая, просто оказался между мной и эпицентром взрыва. Хоронили его в закрытом гробу…

Интересно, как Юсеф оказался в Сараево? Сараево – это вообще больная тема, остаточные последствия развала Югославии – страны, которая, возможно, была не идеальной, но давала возможность как-то существовать в мире народам, на руках которых немало крови друг друга. Выделение Хорватии поддержали все, в том числе США и ФРГ. ФРГ получала через дружественную «Кроатию» выход в Средиземное море. Тут же начали выходить и остальные, последовала драка за сербские анклавы и драка за Боснию и Герцеговину, в которой сыграла роль третья сила – мусульмане. Мы на дыбы встали уже тогда. Потом из-за пирамид началась дестабилизация Албании^[14], произошла попытка отторжения от Сербии Косово. У нас ухудшение отношений с США началось еще с Боснии, в Косово чуть дело не дошло до войны. В итоге произошел свое-образный размен – сильно обкорнанное Третье союзное государство признало Хорватию, Словению, США отказались от поддержки албанских бандитов УЧК, а в сильно фрагментированной Боснии и Герцеговине был принят компромиссный вариант. Он предусматривал создание конфедерации анклавов по типу Швейцарии и формирование не одного, а целых трех правительств – сербского, хорватского и мусульманского. Забыли, правда, о том, что в БиГ нет банков, сыра, часов, и вообще нет практически ничего. Большего бреда – три правительства в и так не богато живущей территории – и придумать было сложно. Но это позволило прекратить безумную осаду и бомбежку Сараево, некогда столицы зимних Олимпийских игр, и вообще хоть как-то стабилизировать ситуацию. Югославия же, видимо, стала прологом новой холодной войны…

Теперь безумие тогдашних «веселых деньков» немного улеглось, но Албания и Босния с Герцеговиной стали воротами для исламского джихада в Западную Европу. Когда в аэропорту Загреба приземлялись иранские «Боинги-747», привозя по шестьдесят тонн оружия и снаряжения (операцию югославского спецназа в аэропорту Загреба включили в учебники), всем было все супер, и США, и немцам с их военной разведкой МАД, которая контролировала этот канал и тоже поставляла оборудование бывшей армии ГДР в зону конфликта.

А теперь в Москву то бундес-канцлер приедет, то президент Франции, а восточноевропейские страны с их проамериканской позицией уже не вызывают ничего, кроме головной боли. А ведь как радовались-то, когда ОВД рухнул. Свобода!

Свобода, твою мать…

В Жуковском техники заканчивали последние проверки черного, покрытого частично поглощающей излучение локаторов краской, обвешанного антеннами «Ан-70». Ребята закидывали в салон снарягу, я вскинул руку в знак приветствия, и мне ответили тем же. Рядом с темно-зеленым, скорее всего бронированным «базиком»^[15] стоял знакомый «Пежо». Это машина генерал-майора Литвиненко, начальника главка спецназа КГБ. Я его знаю лично, потому что во время первой командировки в Афганистан он командовал «Каскадом-1».

Подошел, поприветствовал по всей форме.

– Товарищ генерал-майор…

– Времени нет. Документы подпиши, и на борт. Давай, давай…

Делать нечего. Пошел разыскивать, где мне документы подписывать. Ага, вон. Паша Станкевич с планшетником стоит, смотрит, как бы чего не украли. Арбатский военный округ, твою мать…

– Шолом, Паша…

Паша дернулся. Мама у него… короче, на пятую ногу он хромает весьма ощутимо^[16]. Я не антисемит, у нас в группе были евреи, один с Одессы был парень, подорвался. Вопрос не в национальности. А вопрос в том, что в армию идут воевать – или я чего-то в жизни не понимаю…

– Попрошу…

– Ладно… где мне подписать?

Паша потыкал в экран и со скрытым злорадством в голосе объявил:

– Прошу простить, товарищ подполковник, но лететь вы не можете. У вас взыскание по партийной линии…

Баба с возу, кобыле легче.

– Паш, ты это Литве скажи, хорошо…

Интересно, стукнет или нет. В спецназе никто не пользуется фамилиями, все носят клички. Кличка должна быть такая, чтобы проговаривалась на одном дыхании. Генерала все звали Литва, хотя никаким литовцем он не был.

Пусть стучит…

Подошли к генералу, Станкевич объяснил ситуацию. Генерал скривился:

– За что?

– Проигнорировал партсобрание, не сделал на нем обещанный доклад.

Ага, здорово. С контузией докладывать самое то.

– О чем доклад то?

– Следование принципам демократического социализма как основа курса КПСС при Борисе Николаевиче Ельцине…

Генерал нехорошо взглянул на меня, потом сказал, как отрубил:

– Под мою ответственность.

– Есть. – Станкевич еще не достиг той степени просветления, чтобы спорить с генералом

Станкевич обратно побежал смотреть за матценностями, чтобы не стырили чего.

– Что? Все нарываетесь? С Интернета скачать не мог?