В принципе он мог по этому кукурузному полю уйти от снайпера, добраться до жилья, где есть телефон, и вызвать подмогу. Более того, он был обязан сделать это, ни один из полицейских в здравом уме не станет охотиться на снайпера, возможно психопата, возможно, еще кого – в одиночку. Но шериф Хаггис понимал две вещи. Первая – пока он доберется до телефона, пройдет как минимум четыре часа, за это время снайпер уйдет, и может быть, он подстрелит кого-нибудь еще. Вторая – он, шериф округа Фредериксбург, возит в машине чертову тьму оружия совсем не для того, чтобы при первой серьезной переделке бежать до телефона. И в морской пехоте США он служил совсем не для этого. У него две винтовки, одна из них полицейская, снайперская, из которой он выпустил немало пуль на стрельбище округа. Значит он, шериф Квентин Хаггис, со всем с этим и разберется. Здесь и сейчас.

Разбирательство же прошло намного быстрее и совсем не так, как он планировал.

Снайпер допустил ошибку – только одну, но сразу ставшую роковой. Снайпер, проходивший подготовку в армии или морской пехоте, этого бы ни за что не сделал, но этот снайпер был выходцем из спецподразделения полиции. Все дело было в принципиально разных условиях действий армейского или полицейского снайпера. Армейский снайпер-разведчик действует во враждебном окружении, он должен постоянно помнить о том, что вокруг на несколько километров нет никого, кто бы не мечтал о его смерти. Он должен помнить о том, что если его схватят солдаты противника – шансов выжить почти нет, снайперов обычно не оставляют в живых. Поэтому армейский снайпер проявляет особую осмотрительность с точки зрения выбора стрелковой позиции, всегда помнит свои пути отхода и минирует все подходы к своей позиции, чтобы не быть застигнутым врасплох.

В отличие от армейского полицейский снайпер действует в условиях дружественного окружения, и потому он может выбирать цель, особо не заботясь о путях отхода, не думая о том, что будет, если к нему в спину зайдет разведывательно-поисковый патруль противника. Он просто расстилает стрелковый мат, устанавливает винтовку, ложится и ждет выстрела. Сложность его выстрела в другом – если у армейского снайпера противником является любое вооруженное лицо, то полицейский снайпер должен попасть точно в преступника, и попасть так, чтобы он мгновенно умер, не успев выстрелить в заложников, офицеров полиции или кого-либо еще. Армейскому снайперу обычно все равно, убил он или ранил того, в кого попал – все равно вывел из строя, и промах (если речь не идет о снайперской дуэли) тоже не является чем-то критическим. Полицейский же снайпер должен поразить цель смертельно и с первого выстрела.

Вот и он… он занял позицию у небольшой фермы, показавшейся ему заброшенной, у большого ветряка, в его ногах – а рядом был загон для скота, пустой. Расстелил стрелковый мат и лег, едва приняв меры для маскировки – совершенно недостаточные с точки зрения армейского снайпера. Выстрелив четырежды, он и не подумал менять позицию, полицейские снайперы почти никогда не меняют позицию – а сосредоточившись на цели, он не понял, что едва слышные ритмичные звуки являются не чем иным, как осторожным конским шагом. И лишь окрик – Эй, парень! – заставил его обратить внимание на новую опасность…

Шериф, закинув «Спрингфилд» за спину и взяв в правую руку «Савадж», сменил направление движения – теперь он осторожно, медленно, стараясь не пошевелить стебли кукурузы, продвигался к забору, по его прикидкам он прошел не меньше восьмидесяти ярдов от того места, где вошел на поле. Передвигался он смешно – как животное с передней подбитой лапой, потому что в одной руке у него была винтовка, и с ней надо было обращаться с осторожностью. В точной винтовке большую роль играет не сама винтовка, а прицел к ней, он вручную установил на несъемный кронштейн дорогой и малораспространенный Unertl, почти незнакомый гражданским стрелкам, но хорошо знакомый снайперам морской пехоты, потому что прицел именно этой фирмы стоял на их М40. Прицел был в корпусе не из пластика и не из алюминия, а из старой доброй стали, и сделан он был солидно и прочно, без экономии веса, под требования КМП США, чтобы настройки его не сбивались от долгой тряски в машине. В оружейной стойке, которая была в «Хаммере», гнезда были обиты поролоном, но он не проверял точность боя больше месяца, а за это время всякое было. Что же, сейчас он узнает – подведет его старый добрый Unertl или нет.

Сейчас ему придется поставить жизнь на кон. Противник уже целится… не может быть, чтобы он не обшаривал перекрестьем прицела край поля, ожидая своего противника. А вот ему придется некоторое время ориентироваться и искать снайпера. Если он не найдет его за десять секунд, то он уйдет обратно в поле и попробует в другом месте. Но и снайпер, стрелявший по нему, будет предупрежден и будет знать, что его жертва не ушла, а превратилась в охотника. Такой вот танец… жизни со смертью.

Впереди, в мясистой зелени кукурузы, забрезжил просвет – дорога. Шериф вдохнул, задержал дыхание на несколько секунд – и выдохнул. Потом сделал так еще раз. Потом пошел вперед, стараясь не потревожить растущие у самого края растения.

Цевье мягко легло на нижнюю слегу ограждения – и в это время шериф заметил: там же, где он намеревался посмотреть в первую очередь, у ветряка – движение.

Там был человек.

– Эй, парень!

Снайпер медленно повернул голову, не в силах прийти в себя. В нескольких метрах от него стоял парень – белобрысый, лет тридцати, здоровяк, типичный ковбой в сапогах. И с револьвером – под рукой в открытой кобуре у него был револьвер.

По лицу снайпер понял, что здоровяк не знает, что делать, и ни в чем не уверен.

– Вы кто?

– Ложись! – прошипел снайпер. – Ложись, стреляют! Я из ФБР!

Он и в самом деле проходил снайперский семинар ФБР в Квантико, штат Виргиния, но это был не полноценный курс подготовки, конечно. Если бы это был курс подготовки, то морские пехотинцы, расквартированные там же, в Квантико, и готовящие снайперов ФБР, быстро бы научили его нехитрому правилу – прикрой свой зад.

– Я вас не знаю, – сказал парень, – а ну, вставайте, мистер. Это наша земля!

Снайпер встал на колени, будто собираясь вставать – и внезапно перевернулся на спину, выбросил в строну противника руку с неизвестно откуда взявшимся в руке маленьким револьвером Taurus. Но парень, казавшийся обычным деревенским вахлаком в ковбойских сапогах, носящим «для форсу» старый «Кольт Миротворец», исчез, а на его месте был стремительный вихрь, и этот вихрь выплюнул тяжелую свинцовую пулю сорок пятого калибра, ударившую снайпера точно в лоб. Снайпер упал на стрелковый мат, во все стороны брызнуло – он так и не успел осознать, что проиграл…

Шериф выругался последними словами, приникая к прицелу, палец лег на спуск, но выстрелить он не успел – все было уже кончено…

Твою мать…

На размышления, что делать дальше, у шерифа ушло две секунды – там, конечно, мог быть и второй снайпер, но это маловероятно, если бы он был – то они прикрывали бы друг друга, и мальчишке Бриггсов пришлось бы плохо. Если Самуэль Бриггс все еще жив – значит, дело сделано, а он сам не морской пехотинец, а старый пердун, обреченный каждую субботу ставить молодому Бриггсу выпивку в баре. Но лучше так, чем с пулей в башке…

Шериф перелез через забор, крикнул «Эге-гей!», чтобы не нарваться на пулю, и, держа винтовку в вытянутой над головой руке, пошел к месту перестрелки.

Молодой Самуэль Бриггс, увидев приближающегося шерифа, спрятал револьвер.

– Что здесь происходит, шериф? – спросил он недоумевающе и озабоченно. – Этот парень только что пытался меня пристрелить. Кто он такой?

– Черт его знает.

– Вы ранены? – насторожился Бриггс.

– Переживу. Кажется, я должен тебе много выпивки, парень. Ты спас мне жизнь. Этот ублюдок, которого ты грохнул, только что пытался меня убить, вот что происходит…

– Но за что?

– Спросил бы у него, прежде чем палить. Все ковбойскими дуэлями^[6] занимаешься?

– Да, сэр.

– Хорошо стреляешь.

– Спасибо, сэр.

Парень наклонился, протянул руки к винтовке, отлетевшей ему под ноги.

– Не трогай!

Шериф осмотрелся.

– Не трогай. Это улика. Ты на машине?

– Нет, сэр, на лошади.

– А что случилось, сынок?

– Сэр, Джек не пришел к обеду, отец послал поискать. Опять куда-то убежал, гаденыш.

На самом деле Джека Бриггса уже два часа как не было в живых. Девятилетнему техасскому пареньку не повезло наткнуться на боевиков Зетас из обеспечивающей группы и спросить, что они тут делают. Тело выбросили в кукурузное поле, шериф, сам того не зная, прошел в паре десятков ярдов от него. Джек Бриггс и стал одной из первых жертв второй гражданской и третьей мировой войны. Невинной – но много ли на войне виновных жертв?

– У меня есть предложение, парень. Мне одному этого ублюдка не утащить до машины, а машина у меня, сам видишь, в каком состоянии. Поможешь? А потом вместе поищем твоего братишку.

Том Бриггс, отец Джека и Самуэля, состоял в posse comitatus – группе вооруженных граждан, которую шериф созывает при необходимости масштабных поисков или чего-то в этом роде. Здесь была глубинка, и поэтому местные белые фермеры, да и не только белые, считали за честь помочь сотруднику правоохранительных органов в отличие от больших городов, где только и думали, как подать на него в суд и потребовать компенсацию из бюджета. Тем более за честь было помочь самому шерифу, человеку честному и надежному.

– Да, сэр, конечно, помогу, – с готовностью отозвался Самуэль, – как мы его понесем?

Шериф достал носовой платок, поднял с земли снайперскую винтовку, машинально отметив, что она не китайская и не румынская, очень хорошее воронение и материал приклада – и бросил винтовку поверх убитого.

– Смотри. Беремся за стрелковый мат, за углы и несем его к дороге. Потом так же положим в машину. Берись с той стороны.

Снайпер оказался неожиданно тяжелым, а семьсот ярдов по полю с неудобным грузом – углы мата так и норовят вырваться из рук – изрядно измотали и шерифа и молодого Бриггса. Тем не менее они выползли-таки со своим грузом на дорогу.

– Опускай по команде. Раз-два-три…

Стрелковый мат со страшным грузом на нем лег в дорожную пыль.

– Черт… оба колеса прострелили. Жди здесь, я пойду посмотрю, что с той машиной.

По прикидкам шерифа, грузовичок просто пригнали сюда и бросили как приманку, рассчитав, что он остановится как раз на линии огня снайпера и станет целью. Вряд ли они стали тратить время на то, чтобы вывести грузовичок из строя, а может быть, это была машина, на которой снайпер собирался смотаться отсюда, когда все закончится. К тому же грузовичок восьмидесятых годов легко завести, если знаешь, какие провода под рулевой колонкой соединить напрямую, здесь нет встраиваемой заводской спутниковой противоугонки. Шериф сунулся под рулевую колонку, снял кожух, выбрал провода, обрезал их ножом, закоротил напрямую – и грузовичок зачихал своим старым, изношенным мотором, приходя в себя.

Вот так-то будет лучше. Как раз поместятся они двое, а этого положат в кузов. Потом отвезут тело в город – вернутся за «Хаммером», заодно надо будет завернуть к Джеку, механику, и взять у него еще один скат.

Довольный собой, шериф вылез из трофейного «Форда», оставив мотор греться на холостых. Топлива – если верить указателю – было полбака, до города по-любому хватит.

– Сэр!

Мальчишка Бриггсов стоял у «Хаммера» со встревоженным лицом.

– Сэр, ваша рация! Тут, кажется, что-то неладное!

Агент ФБР Джек О’Малли вместе со своим напарником сидели в Далласе, столице штата Техас, в здании ФБР – красивом угловом офисе интересной современной архитектуры песочного цвета, недалеко от стадиона Техас, адрес One Justice Way Dallas TX 75220. Здание это располагалось на углу улицы, на самом углу был флагшток, он был не на здании, у здания был срезанный угол, и флагшток был от самой земли высотой примерно до третьего этажа. На флагштоке был флаг, но не американский, а штата Техас. One Justice Way – в переводе с английского означает нечто вроде «пути правосудия» – вот только правосудием здесь и не пахло.

После ожесточенных споров о подведомственности несколько служб так ни к чему и не пришли. Грега Нулана заграбастали и потом так и не выпустили из рук морские пехотинцы, заявив, что он действующий морской пехотинец США, совершил то, что он совершил во время прохождения военной службы. И поэтому содержаться он будет не в гражданской тюрьме, а пока на гауптвахте казарм форта Худ (для удобства, если гражданские власти сочтут нужным повидаться с ним), а следствие по его действиям будет вести следователь военной полиции. Само по себе дело – о перестрелке и убийствах – после долгих разборок и препирательств выцыганила-таки себе DEA, потому что решили, что все это дело в целом имеет отношение к организованной контрабанде наркотиков через границу, а такие дела забирала DEA. Но и ФБР не осталось без работы, сегодня утром Джека Малли вызвал к себе далласский резидент ФБР и поставил перед ним задачу. Он должен был найти основания для привлечения к уголовной ответственности… шерифа Квентина Хаггиса!

У человека, не слишком знакомого с реалиями современной Америки и современного американского правосудия, такая постановка вопроса вызывала оторопь и шок, для знакомого же – ничего удивительного в этом не было. У ФБР есть некоторое количество специальных долгосрочных программ, которые открываются для решения конкретных проблем, называются они COINTELPRO – COunter INTELligence PROgramm, контрразведывательная программа – и кодовое слово, шифр программы. Так вот, одной из наиболее активно реализуемых программ последнего десятилетия была борьба с… белыми нацистами! Программа эта называлась КОИНТЕЛПРО – Белая ненависть и по своему статусу уступала только программам борьбы с международным терроризмом.

Это было невероятно – но это было так. В тюрьмах США каждый год сто тридцать пять тысяч темнокожих заключенных принимали ислам^[7], в стране пришлось вводить новый термин «мегабанда» для банд численностью от десяти тысяч боевиков, а численность самых крупных из них переваливала и за сто тысяч, в Лос-Анджелесе на улицах вспыхивали уличные бои, для полиции приходилось теперь закупать бронированные машины, в мексиканские гетто во многих городах можно было войти только при поддержке армейских частей, через границу потоком текли наркотики, в соседней стране орудовали наркотеррористические организации, подчинившие себе половину полиции и армии и готовящиеся взять власть, по приграничью били из минометов, цена на топливо зашкаливала, государственный бюджет уже не катился, а летел в пропасть, Америка теперь вела пять войн^[8], и в стране почти не осталось боеспособных воинских частей, а ФБР и Министерство юстиции упорно боролись с белыми вооруженными мужиками из ку-клукс-клана, общества Джона Бэрча, НРА, ассоциаций ветеранов, которые единственные могли обеспечивать хоть какой-то порядок в мире, скатывающемся в пропасть безумия. Почему-то не негры-исламисты, не латинос-наркобоевики – а именно белые вооруженные мужики, жесткие, правильные, нетолерантные, готовые вершить правосудие своей рукой, как это делали их деды и прадеды, казались для власти самой страшной угрозой внутри страны, с которой непременно надо было разобраться. В Аризоне, где вышибли всех мигрантов, федеральные власти не успокоились, пока не вычистили руководство штата от нетолерантных людей и не посадили толерантных, при которых в штат вновь хлынула мутная, воняющая кровью и кокаином волна эмиграции. Власти в Вашингтоне все больше и больше внимания уделяли южным штатам, потому что здесь рождаемость была намного выше, чем на севере^[9], исход последних выборов решался именно на юге, и именно юг стал вотчиной Республиканской партии, которая была у власти. А юг – это мексиканцы, и вот почему было принято решение любой ценой, под любым предлогом посадить в тюрьму шерифа Квентина Хаггиса, принеся его в жертву на алтарь политкорректности и толерантности.

Вот только это уже невозможно было сделать. Настал предел.

После разговора с резидентом агент О’Малли вернулся к себе в закуток в общем зале, где стоял стул, стол, компьютер, небольшой сейф, три телефона. Ему было настолько дурно и омерзительно, что хотелось выпить. Но в ФБР держать спиртное даже в столах, не говоря о том, чтобы выпить прямо в здании, было категорически запрещено.

Через несколько минут вернулся его обычный напарник, агент Николас Нотис, крепкий веселый коротышка, наблюдательный и с удивительной памятью, хлопнул напарника по плечу.

– Получил?

– Помнишь шерифа Хаггиса? По делу о сгоревшем в бочке парне.

– Помню. Ты сам говорил, что что-то там не так.

– Не так… Мы должны посадить его в тюрьму.

– Чего?!

– Что слышал…

Нотис перетащил стул из своего закутка – у него был рядом, как и полагается у напарника – в закуток О’Малли.

– С каждым днем все чудесатее и чудесатее.

– Это ты откуда взял?

– Льюис Кэрролл. Алиса в стране чудес. Чем дальше, тем больше я ощущаю себя сумасшедшим шляпником из этой сказки. Эта страна…

О’Малли толкнул его в бок, обвел глазами помещение. Слушали…

– Поехали. На месте разберемся… надо понять, что произошло во Фредериксбурге, поговорить с людьми.

– Поехали…

Агенты О’Малли и Нотис ездили на служебной машине. Если в девяностые агенты в Техасе раскатывали даже на «Субурбанах», то теперь в их распоряжении был новенький «Форд Торус» с укрепленной конструкцией, бронированными вставками в дверях и стеклами, обклеенными специальной пленкой для усиления. Творящееся в последнее время в Техасе заставило руководство ФБР задуматься об усилении вооружения своих сотрудников, теперь в каждой машине должно было быть одно помповое ружье, как у дорожных полицейских, и один полуавтоматический карабин калибра 5,56. Конкурс на карабины выиграла RPA, создав на базе М4 модель «для ФБР» – а вот вместо помпового «Ремингтона» в багажнике этого «Торуса» лежала русская «Сайга» с барабанными магазинами на двадцать патронов – это оружие очень любили «нетолерантные белые», потому что продавалось оно как охотничье, а в ближнем бою с барабанным магазином было опаснее автоматической винтовки. У каждого из агентов имелся пистолет «Глок» и бронежилет. Взяв машину в гараже, агенты выехали во Фредериксбург, за рулем был Нотис, потому что он видел, что напарнику лучше сейчас ехать пассажиром.