Читать книгу «Однажды в Америке» онлайн полностью📖 — Александра Афанасьева — MyBook.
image
cover
 














 





















Реорганизация закончилась так, как и должна была закончиться реорганизация, которой занимались бюрократы – новое суперведомство создали, но и старые не только не распустили, а еще и бюджетных ассигнований подкинули. Было шестнадцать – стало семнадцать. Новое суперведомство называлось DHL department of homeland security, в дословном переводе – Департамент безопасности Родины. Частично они дублировали функции ЦРУ, частично АНБ, частично полиции, частично ФБР. При этом было создано как минимум шестнадцать тысяч рабочих мест (ничего не производящих) и построено немало новых федеральных зданий. И все это работало до 2012 года, до братьев Царнаевых, взорвавших Бостонский марафон, а потом появилось ИГ, и плотину прорвало. Сначала та история с супругами. Потом бойня на военной базе. Потом натурализовавшийся не до конца афганец – частный охранник увидел, как целуются двое мужчин, разозлился, взял табельное оружие, пошел в гей-бар и положил там пятьдесят человек. Потом террорист с пулеметом в отеле Лас-Вегаса. Короче говоря, террористы поняли, что любая организация может быть раскрыта, и перешли к джихаду одиночек. Этот джихад заключается в том, что террористическая организация ведет аккаунты в соцсетях, там выкладывает видео из зоны боев и мотивирующие ролики, а также разъясняет, почему джихад обязателен для каждого муслима, и призывает либо ехать и вступать в банды на Ближнем Востоке, либо устроить джихад по месту жительства. Все это смотрят последователи, постепенно они саморадикализуются и принимают решение совершить те или иные поступки. И если даже один из десяти тысяч просмотревших ролик принимает решение пойти купить автомат, выйти с ним на улицу и устроить Курскую дугу – этого более чем достаточно. Никаких звонков, никаких переводов денег, никаких поездок, какие можно отследить, никаких летных школ. Просто циничные и хитрые провокаторы у одного компьютера и придурок с переклинившими мозгами – у другого…

Когда такие случаи стали происходить с пугающей регулярностью, на DHL возложили борьбу со всем этим дерьмом. Те не придумали ничего лучше, как создать фейковые сайты и аккаунты джихадистов, отслеживать активность на них и потом следить за теми, кто клюнул на приманку. Сотни агентов сидели у компьютеров и вели провокационные разговоры на тему джихада и прочего дерьма, не понимая, что они скорее плодят террористов, чем защищают страну от терроризма. Ведь если у человека есть какие-то нездоровые мысли в голове, то ему помощь нужна, а не услуги провокатора, который только хуже сделает. А как бороться с терроризмом – да просто для начала не пускать в страну всякую шваль! Братья Царнаевы были чеченцы, и можно было предполагать, что они могут сделать, но все равно пустили. Хотя надо было их депортировать, еще когда против них появились обвинения в домашнем насилии. Не можешь нормально жить – уезжай. Тот афганец, который бойню в гей-клубе устроил, – его не только пустили в страну, но и сделали ему лицензию частного охранника, по которой он купил боевой автомат марки SIG, из которого и устроил кровавое побоище. Те супруги тоже мусульмане с Ближнего Востока. Майор Надаль Хасан устроил бойню на военной базе. Как они все оказались в стране? Этот вопрос никто не задает – неполиткорректно. А стоило бы задать. Прежде чем создавать шестнадцать тысяч рабочих мест и строить новые федеральные здания.

Одно из таких вот федеральных зданий стояло недалеко от Нью-Йорка, и двое из тех шестнадцати тысяч новых сотрудников федерального правительства смотрели на мужчину, сидящего в допросной. Одного из сотрудников звали Алана, она имела диплом сертифицированного бухгалтера с правом аудиторской деятельности, но сейчас работала в специальных службах. Мужчину звали Дэвид, ранее он работал в прокуратуре Нью-Йорка.

– Что думаешь?

Алана покачала головой.

– Крепкий орешек.

– Этнический русский, но при этом гражданин Франции.

– Легион?

– Он самый.

– Франция предоставила нам информацию по нему?

– Нет.

– Почему?

– Потому что легион – это не Франция, так нам сказали. Легион есть легион, и в нем свои порядки.

Рифкин закусил губу.

– Хорошо, что мы знаем о нем?

– Получил гражданство США, по бизнес-визе, оружейный подрядчик, одновременно с этим торгует недвижимостью…

– АТФ может его прижать? Налоговая?

Алана отрицательно покачала головой.

– Я просмотрела его декларации. Конечно, мы можем назначить аудит за все пять лет[26], но на первый взгляд – там все в норме. Он налоговый резидент и платит аккуратно все, что должен. Налоговыми льготами также пользуется исправно, но на этом его не зацепить. Судя по всему, его отчетность утверждал хороший налоговый юрист, с которым мы и столкнемся, если попытаемся подобраться к нему с этой стороны.

– Пожертвования? Благотворительность?

– Ничего запрещенного.

– Профиль личности?

– Программа определила его как «лицо, представляющее возможную угрозу». У него нет аккаунтов в соцсетях, кроме тех, что относятся к его бизнесу, он ничего не выкладывает, не делает селфи. У него нет личного сотового телефона, есть корпоративный, но он мало им пользуется. В его квартире нет ни одного устройства, интегрированного в Сеть, его машина – это старая модель, к которой не подключиться. Он сделал все, чтобы держаться ниже уровня радаров, и на него почти ничего нет.

– Очень скрытный джентльмен…

– Что?

– Фильм такой был. Смотрела?

– Нет.

– Кстати, как дела в Узбекистане?

– Прости?

– Узбекистан. Ты же только что оттуда.

– О… все как обычно. Мало демократии, разлагающее русское влияние и много китайского бизнеса, который скупает страны Средней Азии одну за другой. Ничего необычного…

Алана подумала, что все мужики – все-таки полные придурки. Развести их как детей – ничего не стоит.

Осталось только решить – этот тип, с которым она трахалась всю ночь и сейчас он здесь, – это подстава внутренней контрразведки или действительно случайность? Учитывая то, что они собирались сделать, – в случайность верилось плохо…

Не так давно я прочитал в Рунете – русском сегменте Интернета – такую фразу: если в восьмидесятых мы свято верили в то, что на Западе соблюдаются права человека, то сейчас, услышав это, мы начинаем дико ржать.

Увы, это на самом деле так. В Соединенных Штатах Америки больше нет прав человека и гражданина, государство ведет систематическое наступление на «прайвеси», право на частную жизнь, используя всю мощь отстроенной, начиная с 2001 года, контрразведывательной и антитеррористической машины. За нами следят через миллионы камер, кто-то вскрывает нашу электронную почту и прослушивает наши переговоры по сотовому, судьи теперь выдают ордера на слежку за «неназываемым лицом» – до 9/11 такое трудно было себе представить. Ходят разговоры о том, чтобы обязать людей иметь аккаунт в соцсетях и поставить дома веб-камеру – это уже Оруэллом[27] попахивает. Что самое страшное – люди восприняли покушение на их права как-то безучастно и отдали завоевания демократии как-то без боя. Конечно, не все, но подавляющее большинство отдали.

Но я – не все. У меня действительно нет аккаунтов в социальных сетях, и я ничего не выкладываю. У меня нет личного сотового телефона, а дома нет ни одного гаджета, через который за мной могут следить. В моей машине нет блока интеграции в Сеть, которая может использоваться не только автодилером, чтобы пригласить меня на автосервис, предупредить меня о пробках на дороге или поздравить с Рождеством – но и ФБР, чтобы проследить, куда я езжу на своей машине. Насчет пробок на дороге – я лучше 511[28] позвоню. Я веду бизнес так, чтобы максимально использовать личные встречи и на них обо всем договариваться.

Наконец, я действительно плачу те налоги, от которых не отбиться налоговыми льготами (при том что мой бизнес – резидент низконалоговой зоны), и не такой дурак, чтобы нелегально продать что-то агенту под прикрытием ATF и получить за это десять лет. Я умею играть по правилам. И даже обыгрывать правила.

Так вот, когда эти уроды, вместо того чтобы просто задать те вопросы, которые они хотели задать, послали за мной группу спецназа – я подчинился. Но я знаю, что парни в офисе записали все на видео и уже звонят моему адвокату…

Адвокату… черт, он же уехал. Нет, адвокату они, конечно же, позвонят. Вопрос – какому. Нехорошо, когда нет под рукой знакомого адвоката.

Ладно…

Вон та стена – зеркало, но я уверен, что по ту сторону кто-то стоит и смотрит, думает, как бы меня расколоть. Смотри, придурок, смотри. И если ты думаешь, что у тебя что-то получится, ты сильно ошибаешься. Потому что я знавал допросы и похуже. Например, в Заире[29]. Там был такой полковник Гранже – он сам так себя называл. Раньше был наш агент, то есть французский, а потом решил сыграть в собственную игру, тем более что на землях, которые контролировали его бандиты, было до хрена колтана[30]. Это был такой милый и добрый человек, он перед допросом спрашивал, вы какие рукава в одежде предпочитаете, длинные или короткие. То есть вам руки выше или ниже локтей отрубить.

Там погиб мой напарник. А я не только выжил, но и отправил в ад этого полковника Гранже, вынес ему мозги пулей из Гекаты[31]. Так что американский допрос я уж как-нибудь выдержу. Спорим?

Ага, вот и дверь открывается. Не успели поспорить…

Зашел тип в костюмчике, судя по роже – еврей. Да, еврей, не ортодоксальный, с бородищей и в шляпе – но еврей, я таких сразу просекаю. В прокуратуре таких полно. Нет, я не антисемит. Просто доверия к ним нет, люди они… такие.

– Добрый день, – заявил он, присаживаясь напротив меня.

– Мистер… Краев.

– Я так полагаю.

Я не схватил наживку – уже в третий раз. Есть одно правило – не делай то, что от тебя ждут, и не вступай в разговор на чужих условиях. Проиграешь. Тем более если твоя позиция слабее. Импровизируй – и ты заставишь уже противника менять тактику на ходу и подстраиваться под тебя.

А в том, что это противник, – я ни разу не сомневаюсь. Американское государство оторвалось от нужд и чаяний своих граждан и ведет безумную, убийственную политику разрушения как внутри страны, так и за ее пределами. Так что это – противник.

Тип понял, во что я играю, вопросительно посмотрел на меня.

– Вы не желаете сотрудничать?

– Нет…

– Интересный ответ. Почему же?

– Потому что я не вижу, где мы можем посотрудничать.

– Простите?

– Сотрудничество. Этот термин означает, что две стороны работают вместе над чем-то к обоюдной выгоде. Здесь я не вижу, над чем бы мы могли поработать и какова здесь моя выгода. Вам что-то нужно от меня, и вы хотите это получить, не давая ничего взамен, но чтобы это выглядело пристойно, вы заменяете термин «допрос» на более политкорректный «сотрудничество». Хотя это остается допросом, верно? Ну, а сейчас я желаю один телефонный звонок, моего адвоката, и чтобы меня доставили к судье. Habeas corpus act это называется. Это не сотрудничество, это мои права, предоставленные мне законом и Конституцией США. И пока я все это не получу – на что я имею полное право, – я не вижу поводов для сотрудничества.

Тип в костюмчике сначала удивился, потом разозлился. Но этого я и хотел.

– Полагаю, вы не понимаете, в каком положении находитесь, мистер Краев. У меня есть право задержать вас по подозрению в антигосударственной деятельности и держать вас там, где я захочу и столько, сколько я захочу, не предъявляя никаких обвинений. У вас – нет никаких прав. Это понятно?

– Понятно, – кивнул я, – только вот я не знаю, чем провинились американские налогоплательщики, чтобы они содержали невиновного человека за свой счет слишком долго. И да… я предпочитаю пиццу с мясом. Никаких морепродуктов и прочего дерьма.

– Что?

– Пицца. Вы же должны меня чем-то кормить, если будете содержать здесь сколь угодно долго. Я предпочитаю итальянскую кухню. Русская тоже сойдет. Но никакого Китая, никакой Азии – я это терпеть не могу.

Этого тип в костюмчике стерпеть уже не смог – вскочил и вышел из допросной.

Дальнейших вариантов было два – сейчас им надо было принять какое-то решение. Либо меня отпускают, либо начинают прессовать. И то и другое Америка умеет – если тут прессуют, то прессуют. Другое дело, что против меня у них есть.

Черт… Боб, ты прав был. Действительно – следили. Вопрос в том, почему.

Деньги? Стуканул кто-то? Просто плановая проверка?

И где ты сам, друг мой? Может, в другой комнате сидишь? Но ты тоже не расколешься, знаю я тебя…

От нечего делать я начал насвистывать русский мотивчик, который вчера услышал на Брайтон-Бич.

 
Скажи мне до свиданья
Скажи мне прощай
Скажи мне до свиданья
Я буду по тебе скучать…
 

– Он тебя расколол…

– Сама бы попробовала! – огрызнулся Рифкин. Он нервно пил кофе… Алану он знал с тех пор, когда она еще начинала судебным бухгалтером по делам мафии.

– И попробую. Хочешь, скажу новость?

– Знаешь, кому принадлежит «мерс», на котором ездит этот тип. Ну, который там, у офиса стоял?

???

– Михаилу Гришману!

Рифкин удивленно поднял брови

– Ты уверена?

– Точно. Пробила номер.

– Ни хрена себе… это получается человек старика Гришмана?

– Возможно. И скорее всего кто-то уже несет в суд habeas corpus[32].

– Че-ерт.

– Нам нужен не он. Нам нужна информация по Брю.

– Давай, я попробую.

– Ты? Ты же работаешь в разведке.

– Ну… это не мешает мне попробовать, так?

– Так, но…

Алана уже допила свой кофе и решительно поднялась со стула.

Я ошибся. Одно из двух. Либо выпустить, либо прессовать. Но того, что сделали они, я на самом деле не ожидал. Совсем.

Открылась дверь, но вошел не адвокат, не прокурор, не этот тип, а… Алана! Да, да, та самая Алана, которую я подцепил в ДжФК. Я даже это платье видел – оно у нее на стойке висело.

Твою же мать…

Это что – подстава? А что – запросто? Вопрос в чем – смысл? Компромата тут никакого быть не может – был секс и был, что с того-то. Жены у меня нет, шантажировать скандалом и разводом бессмысленно. Тогда что?

И пока я это думал, дамочка, которую я сутки тому назад пользовал, уселась на место, на котором только что сидел нью-йоркский еврей (спорим, бывший атторней), и выложила на стол фото. Мне одного взгляда было достаточно, чтобы все понять…

– Как это произошло?

Я сразу узнал машину Боба – он гордился ей. Старый пикап «Форд Ф-250»… пять литров, восемь цилиндров, честный полный привод и усиленная подвеска, никакого алюминия, одна сталь. У него была нахлобучка, закрывающая кузов, – такие любят ставить охотники и рыболовы, потому что тогда можно будет расстелить в кузове спальный мешок и ночевать, и не платить за мотель. Боб бы так и сделал. Он ни за что бы не заплатил за мотель…

– На дороге. Машина внезапно потеряла управление. Загорелась и взорвалась. Мы предполагаем, что это не случайность.

– Он… возил канистры с топливом в кузове, – сказал я, – две или три. Говорил, что… на всякий случай.

– Есть признаки того, что они и взорвались. Кто-то обстрелял машину. Бронебойно-зажигательными…

– И мы хотим понять, кто это сделал.

Я так ничего и не сказал. Ищите лоха. Просто сказал, что говорить ничего не буду, и все, с концами. Через четыре часа зашел этот… прокурорский и сообщил, что я свободен…

Мне выдали то, что у меня забрали, и открыли передо мной дверь. Я вышел… за спиной было что-то вроде бетонного торгового молла, только высотой в десять этажей, а передо мной – бескрайние поля припаркованных машин. Здание было больше, чем основное здание ЦРУ, и оно было не единственным… я же говорю, нет больше демократии. Предположив, что общественного транспорта здесь нет, – я зашагал туда, где, как я полагал, была федеральная дорога.

Боб, Боб. Кто же тебя так…

Федеральная дорога оказалась дальше, чем я думал, – она провела меня через рощу, явно посаженную специально, чтобы скрыть спецобъект – все деревья примерно одного возраста и высоты, – а потом пошли засаженные пшеницей поля. Но я шел, напевая про себя песенку легиона про мужчин, которые отправляются в Африку, и которая поется ровно за восемьдесят восемь маршевых шагов. Пел – и старался ни о чем не думать…

За спиной пропиликал сигнал притормозившего «БМВ»-кабриолета. Я обернулся… Алана махала мне рукой. Понятно, вторая часть Мерлезонского балета…

– Решила вас подвезти…

Я обогнул машину, молча уселся на сиденье, подрегулировав его под себя. Алана тронулась с места, нажала на газ намного сильнее, чем требовалось, – до визга шин…

Хватило ее ненадолго – мы выскочили на федеральную трассу, покатили в сторону Нью-Йорка. То, что в сторону Нью-Йорка, я понял по идущим автобусам…

– Вчера вы были любезнее, – наконец не выдержала Алана.

– Леди, мой друг и компаньон тогда был еще жив. И меня не роняли на землю под дулом автоматов. Если вы считаете, что простых извинений за доставленные неудобства будет достаточно, – вы сильно ошибаетесь.

– Мы на одной стороне.

– Я заметил.

– Послушайте!

– У нас есть работа, и мы обязаны ее делать! И делаем! Я понимаю, что вы не американец и не обязаны нам помогать, но поверьте, будет лучше, если вы все же расскажете нам все, что может помочь при расследовании гибели вашего компаньона.

Я покачал головой.

– Леди, вы в очередной раз ошибаетесь. Я американец…

Давно не ездил на метро в NY.

Метро по сравнению с московским и даже с парижским – грязная помойка. Низкие потолки, лестницы вместо эскалаторов (в британской подземке вообще лифты), полно всякого жулья. Так как метро строили несколько компаний – оно построено бестолково и часто неудобно. Но оно – работает…

Так что под вечер этого дня подземка изрыгнула меня, уставшего и пережеванного около своего дома. И вроде все, как всегда, но…

 
Почему все не так? Вроде все как всегда:
То же небо – опять голубое,
Тот же лес, тот же воздух и та же вода,
Только он не вернулся из боя.
 
 
Мне теперь не понять, кто же прав был из нас
В наших спорах без сна и покоя.
Мне не стало хватать его только сейчас,
Когда он не вернулся из боя[33].
 

Паскудно. Паскудно терять друзей, но еще паскуднее – вот так вот. Там хоть была война, был контракт, и мы все понимали, на что мы идем и чем мы рискуем. А тут…

С…а.

С одной линии на другую. Спертый воздух, низкие потолки, какие-то то ли музыканты, то ли попрошайки.

Арт-стоп тут у них.

С трудом подавив желание дать в морду, поднимаюсь наверх. Ближайшая ко мне станция. Такси звать не буду, пройдусь пешком.

Боб, твою мать. Боб.

Если так задуматься – я почти и не знал про него ничего. Я, например, не знал, как зовут его родителей – он говорил, по-моему, но я забыл. Или не забыл. Он вообще мало говорил, зато никогда не подводил. Он устраивал меня, а я устраивал его. Два человека с прошлым, которые не хотели влезать в дела друг друга и уважали друг друга и то, чем они занимаются.

Теперь придется иметь дело с наследниками. И их адвокатами. И как назло дяди Миши нет. Интересно, сколько они запросят за долю? Сейчас рынок на подъеме, так что запросить могут много…

Черт!

Я так задумался, что напоролся на какого-то ни… простите, афроамериканца, никак не могу отказаться от своих легионовских привычек.

– Сорри.

Тот, сказав что-то недоброе, продолжил путь.

Блин…

Легионеры имели три возможности снять стресс. Напиться. Подраться. И сходить в полковой бордель, который существует и поныне. Что сейчас из этого делать мне?

Позвонить этой… да, она мне номер оставила. После того как подвезла до дороги, а перед этим – допрашивала меня в этом долбаном Хоумленд. Кто она? И что ей надо? Что-то мне подсказывает, что, если я позвоню, она ответит с радостью. Но мне это надо? На хрена мне играть в эти игры.

Боб, как же так-то. Как же так – ты выжил в Ираке, в долбаной песочнице, ради того, чтобы тебя замочили тут вот так вот…

– О… сорри.

Какой-то негр, бежавший на посадку, наткнулся на меня, чуть с ног не сшиб. Извинившись, побежал дальше.

Фак…

Вышел на улицу… Нью-Йорк, Нью-Йорк, он был передо мной во всем своем суетном величии. Все куда-то спешили, и никому не было до меня дела… как и до того, что погиб отличный мужик, который защищал всех этих людей и их спокойный сон в таких местах, о которых они даже не слышали.

Стоп.

Мне вдруг пришло в голову, что то, что со мной произошло на выходе из метро, это типичный трюк карманников и сейчас очень кстати было бы проверить, на месте ли мой бумажник. Чем я и занялся, надеясь, что негр еще не уехал и его потом можно будет опознать, хотя… какого черта?

Бумажник был на месте, он не пропал. И ничего другое не пропало. Проблема в том, что у меня в кармане было то, что я туда не клал.

Телефон.

Я достал его и посмотрел… это был бернер, ничего особенного. Повертел в руках… опа! На обратной стороне приклеена записка с номером.

Звонить?

Вспомнился этот афроамериканец… это что – провокация? А если бы и так…

Набрал номер. Ответили сразу.

– Слушай внимательно.

Опа!

Одна из проблем современного мира – в нем ни в чем нельзя быть уверенным. Нельзя быть уверенным в том, что завтра у тебя будет работа, что банк не отберет у тебя жилье и не выставит тебя на улицу, что, наконец, за тобой не следят. Технологии слежки с появлением Сети и дронов претерпели огромные изменения – теперь можно подложить RFID-маяк и следить за любым объектом на земле, не выходя из офиса. Но есть методы и способы, как выжить и не посадить себе на хвост федералов даже в такой ситуации.

Первым на пути попался магазин COS, я зашел в него и переоделся с головы до ног. Оделся в омерзительном стиле «нью-йоркского хипстера» – то есть полумужчины, полупацана, – ничего, потерплю сколько-то. Свою старую одежду я попросил упаковать – почтой отошлю на свой адрес. Во-первых, она мне дорога, во-вторых, если там что-то есть, то это надо отдельно проверить.

1
...