Апартаменты мои довольно новые, двадцатиэтажная махина в тихом месте, с одной стороны – вообще парк, так что и в Нью-Йорке можно жить почти как в лесу. Дом отельного типа, то есть с консьержем, собственной стоянкой, спортзалом, большим крытым бассейном и рум-сервисом. Квартира моя называется «ван бедрум», одна спальня, потому что мне больше и не надо. Но это не значит, что там только одна спальня – есть и небольшое кухонное пространство, и гостиная, и уборная, простите. Просто американцы всегда считают размеры жилья не по количеству комнат, а по количеству спален. Отделка приличная – белый верх и черный пол, дубовая доска – по американским меркам, это очень дорого. Мебели минимум – не нужна она мне.

Одеваюсь. Так как я не клерк, то одеваюсь привычно «тактически» – в карго-штаны, замаскированные под джинсы, и куртку – худи. С капюшоном, чтобы на камерах не светиться. По карманам – «Рюгер 380» (грин-кард я уже оформил) с двумя дополнительными магазинами, еще один такой же – в потайную кобуру. В Нью-Йорке идиотское оружейное законодательство, больше семи патронов нельзя. А в магазине «Рюгера» как раз семь, и патроны «Хайдрашок», пустоголовые. Зачем мне два пистолета? А знаете… когда понадобятся, то хвататься за голову и все выступающие части тела поздно будет. Так что я ношу. И всем советую.

Смотрю на часы – немного даже пораньше. Можно поутру в спортзале позаниматься, там сейчас точно никого, но я не буду.

Спускаюсь вниз. Планировка в американских многоквартирных домах тоже очень непривычная, отельного типа: на всю домину один или два подъезда и длинный коридор с дверьми. В России так никто не строит из-за норм пожарной безопасности, а тут… тут только так и строят, один подъезд – это и лифт один, и консьержа одного содержать надо. Так дешевле, а тут деньги считают. Нашего консьержа зовут Бэзил, но так он Василий. Из эмигрантов. Вон он стоит. Это я его сюда устроил, уговорил жильцов. Мне это надо потому, что Василий знает, кому он обязан непыльной работой, и если кто-то будет интересоваться мной, вне зависимости, полиция или частные лица, он мне сообщит, а вот им ничего обо мне сообщать не будет. Помимо жалованья Василий получает каждый месяц сотку от меня, наличными и без налогов, и премии, если узнает или увидит что-то. Вот и сейчас я вопросительно смотрю на него, он едва заметно отрицательно качает головой и разблокирует дверь. Утро, рано, дверь в такое время бывает заблокирована.

На выходе у нас длинный козырек, тоже как в отеле, и тут должен стоять Боб или Джонни из парк-сервиса, которые отгоняют машины на стоянку и пригоняют обратно, но сейчас никого нет, так как утро. Я оглядываюсь, не вижу ничего подозрительного и иду самостоятельно на стоянку, где припаркован мой «крейсер».

А вот и мой красавец…

Его я купил совсем недавно – тоже за совсем недорого даже по местным меркам, на распродаже имущества какого-то там типа, имевшего отношение к наркоденьгам, которую устраивали федеральные маршалы. Это «Лексус-460», тяжелый внедорожник, восемь цилиндров и репутация «японского «Мерседеса». Более того, он еще и бронирован, и хорошо бронирован, не по-колумбийски^[7] – тот тип опасался покушений. И вся эта красота, шести лет от роду, мне обошлась всего лишь в тридцать пять тысяч долларов США. Единственная с ним проблема: топливо он жрет и за подвеской надо следить. В обслуживании он недешев. Но и топливо сейчас недорогое. Да и привычнее мне с моей собственной машиной, нормально купленной, а не взятой в тот же лиз^[8].

Выкатываюсь на улицу… машина идет тяжело, солидно, как самый настоящий крейсер. Чтобы время не терять, включаю мультимедиа и кликаю на Блумберг – новостная лента. Чтобы иметь возможность просматривать экономические новости, не отрываясь от руля, новостная лента проецируется прямо на лобовое стекло. Но это незаконно, если поймает с этим полиция – будет плохо.

Привычно плохие заголовки… опять бойня на Уолл-стрит, падают индексы. Обанкротился крупнейший банк Португалии… вроде, где Португалия и где мы, но мир сегодня – одна большая деревня и то, что происходит в далекой Португалии, через пару дней ударит по нам. Нехорошо, когда банкротятся банки.

Плохо…

Экономика вообще в хреновом состоянии, и все, включая меня, это понимают и чувствуют жопственной сопой. Мы – то есть США – слишком много тратим на поддержание лидерства в мире и слишком мало тратим на себя. Девяностые, когда Китай еще не стартовал, Россия была в развале, а Америка получала сверхприбыли за счет высоких технологий, – давно прошли. Америка сама создала мир, который уничтожает ее, – мир свободной торговли. Этот мир уничтожает одну дорогую профессию за другой – например, раньше обладатель нью-йоркской лицензии на такси получал до миллиона долларов в год, но теперь есть Uber. Раньше много получали врачи, но теперь американские пациенты едут в Индию шунтировать сердце за шесть тысяч долларов, в то время как в США эта операция стоит пятьдесят тысяч. И вот американцы готовы трудиться за ту зарплату, за какую трудятся китайцы, – только чтобы не потерять работу. Но у США по-прежнему глобальные амбиции, хотя деньгами они уже не подкреплены. И год за годом нам эти амбиции обходятся все дороже и дороже.

Немалую роль в этом играют Россия и парень по фамилии Путин. У меня нет к нему зла, хотя я понимаю, что он и его люди могут иметь отношение к смерти моего отца. А могут и не иметь. Он действительно мог случайно отравиться. Или…

Не знаю.

Ладно, все, расход. Сейчас на мост надо будет выезжать, а тут всегда трафик не дай бог. Так что – позже поговорим.

США, близ Нью-Йорка

11 августа 2019 года

Все дороги на Нью-Йорк утром и вечером представляют собой страшное зрелище.

Бетонка в несколько полос забита медленно идущими нос к носу машинами. Во многих из них не по одному пассажиру – это жители пригородов объединяются и устраивают дежурство, по очереди возят друг друга на работу, так и по бензину дешевле, и вообще. По выделенной реверсивной линии один за одним идут автобусы, размером больше «Икаруса» раза в полтора. Они делают только два рейса в день – в город и вечером из города, – и этого хватает для окупаемости. Хуже всего пробка у моста Джорджа Вашингтона, чтобы как-то снизить поток, власти ввели сбор за въезд на мост со стороны пригородов – тридцать долларов США (выезд из города бесплатно). Теперь один мост зарабатывает в год больше, чем бюджет некоторых африканских государств, но пробки как были, так и есть. В один Манхэттен днем приезжают на работу полтора миллиона человек. А во весь Нью-Йорк – миллиона четыре, если не пять. Все это похоже на массовую миграцию леммингов. Это и есть комьют.

Я же неспешно качу в своем бронированном джипе по той части дороги, что ведет из города, и мост я проехал тоже бесплатно. Моя работа расположена примерно в шестидесяти милях от города. По местным меркам – это близко, некоторые по двести миль в день проезжают…

Чем дальше удаляемся от города – тем разительней меняется пейзаж. От складов, заправок, молов и жилых комьюнити остаются только дорога, старые сараи да давно заброшенные мотели. Сельская Америка уже давно находится в очень скверном состоянии, все, кто мог, уехали, а остальные влачат жалкое существование. В американской сельской местности жить еще и опаснее, чем в большом городе. В том же Нью-Йорке везде видеокамеры и огромный бюджет на полицию, а здесь у людей нет денег даже на шерифа^[9]. Вот поэтому в сельской местности селится всякая мразь, гангстеры и наркодилеры открывают лаборатории по производству амфетамина и терроризируют людей. В громадном Нью-Йорке бывают дни, когда не совершается ни одного насильственного преступления, а отъедешь миль на пятьдесят – и вот, знаки МС13 на стенах^[10].

Но все-таки здесь красиво.

Я уже мало помню Россию, но здешняя местность… горы, поросшие хвойно-лиственным лесом… поля… амбары… все это напоминает мне Россию. В которой мне до сих пор появляться противопоказано. Вредно для здоровья.

И вести машину приятно. В США приличные дороги, ведешь – как на ковре-самолете летишь. Но мне уже сворачивать. Вон местечко со странным названием «Бэби Рест» (дословно – отдых ребенка), и вон там – ангары, где раньше продавали технику для фермеров, где была мельница, там все на удивление капитально сделано, с бетонным полом. Потом это все, конечно, обанкротилось и стояло несколько лет, пока мы это все не купили. Там дальше мотель брошенный, а в самом «Бэби Рест» осталось человек двадцать из нескольких сотен, которые жили в нем раньше. Гибнет потихоньку американская глубинка.

Сворачиваю. Блеклые на вид ангары, линейка машин на стоянке. По машинам сотрудников можно определить, хорошо ли у фирмы идут дела или плохо. У нас дела идут хорошо…

Паркуюсь рядом со старым «Фордом Ф250» Боба, моего компаньона. Машина заслуженная, стальная, не то что новая, с алюминиевым кузовом – пикапы теперь в США из алюминия делают, и говорят, что это тот же алюминий, из которого делают кузова вездеходов «Хаммер». Боб еще больший куркуль, чем я, – он ездит только на американских пикапах, потому что их можно провести как приобретение для бизнеса и получить солидный налоговый вычет. В этом – а не в каких-то особых потребительских свойствах – и заключается причина огромной популярности больших пикапов в США. Это небольшой грузовик, ставший личным транспортом и дающий неплохие налоговые льготы при покупке…

Ангаров всего пять плюс довольно большое здание производственного типа, тоже похожее на ангар, но с капитальным бетонным полом под установку оборудования, и еще мы пристроили что-то вроде офиса – двухэтажное здание, готовые плиты с каким-то утеплителем на стальном каркасе. Никак не могу привыкнуть к американскому типу строительства – еще примитивнее, чем у нас панельки, быстро и предельно дешево. И это у нас еще север страны, тут у нас панели хоть с какой-то теплоизоляцией. На югах стены чуть не из картона, а крыша – не поверите, пенопласт на каркасе.

Первые три ангара – это склады и своего рода логистика, товары забирает машина доставочной службы, с которой у нас договор. Четвертый ангар – там кое-что дорабатывается, собирается, но из того, что мы производим, с нуля мы не делаем почти ничего, только проектируем и размещаем заказы на специализированных предприятиях, которые шьют, кроят, клеят, делают детали из пластика, самим это делать невыгодно, нужен огромный объем, которого у нас нет. Мы только собираем все в готовое изделие. Наконец, пятый ангар – это производственный, где мы лелеем надежду повторить путь Рона Барретта^[11]. Вот, собственно, и он… В смысле, не Рон Барретт, а наш производственный цех.

Наше детище. Ангар, уставленный станками, на которые мы потратили только за этот год больше миллиона долларов. Но мы верим в успех. Сам С. Рид Найт^[12] начинал с ангара, а так он выращивал апельсины. Сейчас его фирма – одна из самых уважаемых в оружейном мире. Вот примерно тот же путь намерены пройти и мы.

В США можно приобрести практически любое оружие в мире. Любое. Русское, местное, немецкое, аргентинское… любое. Но есть одна винтовка, которая до сих пор в огромном дефиците – ее запрещено ввозить в США с 1994 года и до сих пор никто эту нишу толком не закрыл.

Это «СВД», снайперская винтовка Драгунова. Почему так? Не знаю, спросите что попроще – но это так. И до сих пор ни одно предприятие в США не наладило выпуск. А те винтовки, что успели ввезти – китайские «НДМ» и русские «Тигр», – стоят от двух до пяти тысяч долларов в зависимости от сохрана и редкости модели. Для США – деньги безумные.

Вот мы и задумали занять этот рынок. Но не с точной копией «СВД», а с целой серией винтовок, в том числе под американские патроны и с глубокой модернизацией. Потому что их запрещено ввозить – а вот производить в США их никто не запрещал, верно?

Мы пошли методом обратного мастеринга, то есть купили винтовку «СВД», разобрали ее до винтика и обмерили. После чего начали скрупулезно отрисовывать деталь за деталью в AutoCAD, наняв для этого специального человека – вон, Билл, сидит за своим компом. Раньше автомобильные детали какие-то мастерил, да обанкротилась фирма.

Стволы заказали в хорошо нам известной Южной Корее – тяжелые, от восемнадцати и до двадцати четырех дюймов, спортивные. Хотели в России, там «Молот» делает неплохие стволы, длиной до двадцати семи дюймов, и нарезы в нем правильные – триста двадцать миллиметров, как в оригинальной, шестидесятых годов «СВД», – да санкции, будь они неладны, запрет ввоза. Калибр по западным меркам получается.311, стволы заказные идут, и геометрию пульного входа мы специально подбирали. Марка стали та же самая, которая идет на стволы тяжелых пулеметов, в маленькой Южной Корее выплавляется чуть меньше стали, чем в России, и спецстали там найти можно – хорошие, и цена приемлемая. Ствольную коробку делаем здесь, на пятикоординатных станках – тяжелую, тяжелее, чем оригинал. Газоотвод полностью копируем от «СВД», а вот крепление цевья к стволу у нас немного другое – ствол получается полувывешенным. Это мы подсмотрели по Интернету, те же самые меры ради повышения кучности придумал «Ижмаш» – предприятие, на котором, собственно, Драгунов и трудился. Вместо классического цевья (хотя будем делать и классику) – легкое длинное трубчатое из авиационного алюминия, с креплениями стандарта M-Lock. У ВПМЗ «Молот» мы подсмотрели способ крепления прицельных приспособлений: прямо на ствол жестко крепится шина, которая выходит на верх ствольной, и там делается длинная рельса со стандартной планкой пикаттини, такой длины, что позволяет установить и прицел, и ночную или термооптическую насадку. Причем жесткое крепление посадочной рельсы именно на ствол, а не на ствольную коробку и тем более не на крышку ствольной коробки, как зачем-то сделал «Ижмаш» в винтовке «СВДСМ», позволяет исключить смещение прицельных приспособлений относительно ствола при любых обстоятельствах и добиться высоких и стабильных показателей точности и кучности стрельбы. Сбоку на цевье мы делаем съемное штатное крепление под второй прицел, коллиматор, с установкой под углом сорок пять градусов. Это для ближнего боя.

Первые несколько винтовок находились в высокой степени готовности, а две уже были готовы, мы собирались везти их на NRA Show, и надо было успеть их отстрелять. Первый образец – калибр 7,62*54 русский, магазин от «Вепря-123» (в США они более распространены, чем эсвэдэшные, и производятся здесь же), складной приклад от «Вепря» же и ствол длиной двадцать дюймов с подготовкой под глушитель. Второй – калибр 308, магазин мы позаимствовали от «Сайги-308», на 25 патронов, ствол длиной восемнадцать дюймов. Обе винтовки легко, не напрягаясь, выдавали одну угловую минуту, что и неудивительно. Приблизительно такой же результат давала оригинальная, старая «СВД» при куда более тонком стволе и «играющей» ствольной коробке. Потом идиоты изменили шаг нарезов ствола, чтобы стабилизировать тяжелую, бронебойно-зажигательную пулю (кто ей только стреляет из снайперской винтовки), и резко упало качество. Наши же винтовки при сохранении одинаковой с канонической «СВД» надежности и простоты, устойчивости к загрязнениям показывают, на что на самом деле способна эта система, изначально более точная, чем «калашников». Именно это мы и намерены предложить на американском оружейном рынке, причем в калибрах от 308 до 300 WinMag и 338 Norma Mag^[13].

Ну… а вон там, на шестиуровневых стеллажах, это то, что вы уже можете приобрести в магазинах. Вот это – автоматы и легкие снайперские винтовки АКАR, они производятся в Южной Корее, фирма «Дусан Индастриз». Калибры 5,45*39, 6,5*39 и 7,62*39, стволы от десяти до четырнадцати дюймов, питаются из магазинов «АК-47» и «АК-74»^[14]. Это копия «Хеклер-Кох 416», но под российские патроны и магазины. Поэтому Роб ведет переговоры в Форт Брегге о поставке Дяде Сэму партии этого оружия. Спецназ имеет право закупать не стандартное оружие, а оружие, которое по органам управления как привычная Ar15, но питается магазинами вероятного оружия противника и при этом достаточно надежное – мечта американских спецов еще с давних времен. В 2001 году, когда американский спецназ отправлялся в Афганистан, как раз С. Рид Найт изготовил для спецназа США шесть винтовок SR-47 под магазины от «АК-47» – но дело так и не пошло, отзывы были отрицательные. Вероятно, потому, что качество патронов в Афганистане оставляло желать лучшего, а схема Стоунера – direct impingement – очень чувствительна к качеству патронов и, главное, качеству пороха, которым снаряжены эти патроны – ведь там пороховые газы попадают не на затвор, а прямо в механизм. Не зря в США есть понятие «сертифицированные патроны», то есть те, которые одобрены Минобороны для использования в автоматах М4. Южнокорейцы же сделали свое оружие все-таки с отводом газов на поршень, как в схеме Ar-18. Так что русские патроны она переваривает.

Кроме того, мы тупо ввозим и продаем USSOCOM южнокорейские автоматы Калашникова различных модификаций. У Боба связи в Форт Брег, крупные фирмы не связываются с небольшими партиями – а мы можем хоть пять штук привезти, если такой заказ. И вместе со всем русским обвесом, какой только есть и какой нужен. И отвечаем за качество.

Вторая наша линейка – это русские «винторезы». Они с недавних пор производятся в России под калибры 7,62*39 и 9*39 – но в гражданской версии, без глушителя. Мы добавляем калибр 300BLK и по заказу восстанавливаем «винторез» до его боевого состояния – то есть делаем из него бесшумную винтовку, как он и задумывался. Винтовка на любителя, реднек с улицы ее не купит – но те, кто в теме, коллекционеры оружия, те, кто моделирует войну в Чечне или Сирии^[15], те, кто любит российское оружие и имеет достаточно денег, – платят по три с половиной тысячи долларов за редчайший образец российского оружия. Такие находятся, и немало – очередь стоит. Хотя мы немного ввозим – сознательно, чтобы поддерживать интерес и не ронять цены.

Ну а это последнее, что для нас изготовили южнокорейцы. В этом году – на выставку повезем.

Они и до нас делали полуавтоматические снайперские винтовки калибра 308, похожие на ту же SR-25. Но по нашему заказу и с нашим техническим содействием они сделали винтовку по типу SR-25, но под патрон 7,62*54 русский винтовочный, питающийся магазинами «СВД». Первая партия из десяти винтовок как раз и прибыла с крайними контейнерами в Штаты.

Не оружие – песня. Тяжелый ствол двадцать четыре дюйма с щелевым пламегасителем как на «СВД» или германской G28. Ствол должен быть хороший – это предприятие изготавливает стволы для пулеметов М2, и получается получше, чем оригинальные американские или бельгийские. Ствол вывешенный – схема Стоунера дает такую возможность, повышающую точность стрельбы. Американский стандарт по всему – прицельные приспособления, органы управления винтовкой, почти весь обвес можно использовать, который подходит для SR-25 – Магпул, например – рукоятки, приклады. Но при этом питается русскими магазинами и русскими же патронами. Для справки: ни одной винтовки типа ar10/sr25 под патрон 7,62*54 русский – на рынке нет. Ни одной! И это притом, что патрон этого калибра – самый дешевый среди винтовочных и потому популярен у выживальщиков.