Читать книгу «Исток зла» онлайн полностью📖 — Александра Афанасьева — MyBook.
image

САС

На самом деле – пограничная зона не была сплошным лесным массивом, как это многие представляют[10]. Лесной массив был, его высадили специально, в тридцатые годы, как естественное укрепление против пехоты и тогда еще несовершенных танков. Но с тех пор прошло уже семьдесят лет, за лесным массивом никто не ухаживал с сороковых годов, когда появился десант и десантные планеры, и стало понятно, что лес для стремительного наступления не преграда. Лес же, высаженный в оборонительных целях и ставший гражданским, жил своей жизнью. Какие-то деревья досрочно завершили ее, будучи сраженными молнией или погрызенными древоточцами, на том месте, где они когда-то были, подрастала молодая поросль. Где-то лес разросся и захватил больше территории, чем это предусматривалось, рядом с деревнями его рубили и вывозили на дрова и топливные брикеты (делали это незаконно). Его никто не прореживал и не чистил, поэтому в лесу скопилось много валежника. В лесу контрабандистами были протоптаны тропы, оборудованы схроны, блиндажи, где хранились спирт, оружие, наркотики, прятались разыскиваемые. Некоторые блиндажи – писк моды последнего времени – были оборудованы минами-ловушками, но далеко не все. Во-первых, мог подорваться и свой, поляк, тем более шмыгающий по лесу ребенок, а за это придется держать ответ. Во-вторых, казаки постарались довести до сведения королей приграничья, что если подобное появится, то живыми таких контрабандистов никто брать не будет. Так что на оборудование схронов фугасными закладками решались только самые отмороженные.

Сразу же после пограничного леса шла сельская местность – холмистая, с полями, с перелесками, с богатыми приграничными поселками и пунктами дислокации казаков, занимающими господствующие высоты и за многие годы неплохо обжитыми и укрепленными. Единственно, что не строили казаки в таких пунктах, – это постоянное каменное жилье. Ну не строили – и всё тут, жили в палатках и сборных модулях.

Патруль вошел в лес с той стороны границы, когда уже совсем стемнело. САСовцы не знали, наблюдает за ними кто-нибудь или нет, ходили слухи, что у русских есть глаза и по эту сторону границы, поэтому они высадились с трактора с прицепом, неспешно ползущего по рокадной[11] дороге. Прицеп трактора был накрыт сверху брезентом, рачительные австро-венгерские фермеры так возили сено. На одном из поворотов, когда трактор был вынужден сбавить скорость, брезентовый полог чуть приподнялся, и четыре фигуры в черном скользнули в перелесок. Тракторист – он давно так «подрабатывал» – поехал дальше, как будто ничего и не случилось.

– Построиться!

САСовцы приняли некое подобие строя.

– Идем колонной по одному. Дистанция... на удаление прямой видимости. Все команды подаю рукой. Африканец – ты первый. Фрукт – в хвост. Попрыгали.

Ни звука.

– Пошли!

Когда Африканец сорвался с места, небо над головами британцев раскололось, ослепительная вспышка ярости Божьей разорвала воздух и первые крупные капли дождя упали на исстрадавшийся от суши лес. Дождя здесь не было десять дней...

Казаки

– От, бисова погода... Только вышли – и на.

Сотник посмотрел на небо – тучи влекло в их сторону, низкий, нахмурившийся небосвод то здесь, то там разрезали ослепительные хлысты молний. Поднимался ветер.

Плащей они не взяли, только коврики, чтобы лежать не на земле, но, если пойдет гроза, не говоря уж о ливне, они просто утонут на позиции.

– Отходим? – Чебак с надеждой смотрел на командира.

– А ты что – сахарный[12]? Что-то не заметно.

– Зараз утонем, – смутился Чебак.

– Выплывем.

– Может, хоть натянуть что повыше?

– Ветром сорвет, – вступил в разговор Соболь, на минуту отвлекшийся от установленной на бруствере неглубокого окопа «Кобре», – и видно будет. Как парус хлопать станет.

– Оно так...

– Эх, хорошо тем, кто в бэтээре сидит. Крыша над головой.

Сотник думал о другом – бэтээры подошли, он в этом убедился лично. Другой вопрос – а смогут ли они пройти по раскисшему от дождя полю и занять позицию для огневого налета? Пусть они полноприводные, но всё же гражданское шасси, да еще и перегруженное дополнительной броней и пулеметной башенкой. Если у них из средств поддержки будет только «Кобра», этого будет маловато, пусть она и ствол дерева навылет пробьет.

Хотя почему только «Кобра»? У них два пулемета – на Востоке этого обычно оказывалось достаточно.

Но ведь на Востоке и леса такого нет. Лес – не лучшее место для боя...

– Зараз остаемся. Чебак, коли тебе не хрен делать, как языком чесать, возьми лопату, выкопай, куда воде стекать.

Примерно через десять минут, когда дождь уже пошел, они засекли движение.

– Левее, восемьдесят метров. Одиночная цель, – доложил Певцов, он отвлекся от пулемета и вел наблюдение через тепловизор.

– Взять на прицел.

– Идет со стороны позиций. Прячется.

– При подходе на дальность броска гранаты – доклад!

– Есть. Семьдесят метров... шестьдесят... Есть сближение!

– Кто там есть?! – крикнул сотник, это было не так опасно, потому что дождь приглушал звуки. – Стрелять будем!

– Божедар! Божедар се, не пуцайте, казаки!

– Давай к нам по-тихому!

Через пару минут к ним в окопчик свалился мокрый как мышь молодой серб. Сотник, не говоря ни слова, достал фляжку.

– Хвала... О, це добре... Што такое?

– Горилка. Самогон. Спичку поднесешь – зараз загорится.

– Це добре. Радован спрошает – уходить с положая?

– А сам что разумеешь? Если когда и пойдут – так только в такую ночь. Ни биплы не летают, ни по дорогам не пройдешь.

– То так.

– Вот и скажи ему – мы остаемся. А сами – как знаете.

САС

К тому моменту, как патруль пересек границу, разыгралось всерьез...

Собственно говоря, на это они и рассчитывали, метеорологи обещали дождь, облачность всю ночь, нелетную погоду. После инцидента, когда при переходе группа была обстреляна неизвестными в пограничной зоне, правила безопасности ужесточили. Теперь предписано усилить разведку по маршруту следования, перед переходом использовать данные аэрофотосъемки для изучения предстоящего пути, больше работать с данными агентуры. Относительным нововведением стало прослушивание переговоров контрабандистов – по ним можно было узнать оперативную обстановку на границе в целом и в зоне перехода – конкретно.

Обрушивающиеся на лес струи дождя пробивали кроны, падали на землю, собирались в низинах и овражках, где воды уже было по щиколотку. Почва в этом районе глинистая, поэтому вода не впитывалась, а развозила верхний слой и делала передвижение по залитому водой лесу не самым приятным занятием.

Первый сержант Миддс уже два раза поскользнулся и упал, падая, он инстинктивно вытягивал руки вверх, чтобы уберечь винтовку, потому что винтовка не терпела ни сырости, ни грязи. Обмундирование, которое вроде как должно быть гидрофобным, воду всё-таки впитало и теперь противно липло к коже. Вся спина и бок были в грязи, грязь отваливалась комками. Повторяя про себя нехитрый речитатив британской детской песенки, держа винтовку на вытянутых руках, чтобы при новом падении не допустить ее загрязнения, первый сержант упорно брел по залитому водой лесу.

Вспомнились учения. Черная гора, или Пенн-и-ванн, – такая же проклятая, поросшая лесом гора в Северном Уэльсе, мерзком и промозглом месте, как минимум, десять месяцев в году из двенадцати. Там гоняли в хвост и в гриву новобранцев, их доводили до состояния скотского отупения, когда всё, что остается в мозгах, это не упасть, донести ногу, делающую следующий шаг, и поставить ее на землю. Каждый из них когда-то впервые пришел на отборочный курс САС, и каждому из них инструктор сказал: мы не собираемся вас учить. Мы просто хотим вас прикончить. Кто выживет, тот остается с нами.

Так готовили спецназ – и это были не самые страшные испытания. Штурмовиков рейхсвера выбрасывали с вертолета в Сахару, в джунгли, и они должны были выжить и выбраться к своим. Молодые германцы по два года обязательно проводили в «кайзергруппен», отрядах кайзера, где готовились к самым жестоким и беспощадным войнам, к повстанческой и противоповстанческой войне, проходили практику в Африке. В Священной Римской империи, в ее сердце – Великой Германии, – для их тренировок были построены целые города. Жестоко обходились со своими курсантами русские – после подготовки их забрасывали в Сибирь, в Афганистан с одним приказом – выжить. У русских были племена, которые с детства готовили своих мальчишек к службе в армии, – осетины, чеченцы, казаки. Он не поверил бы, если бы своими глазами не видел фильм, снятый в Российской империи британскими офицерами, побывавшими там по программе обмена[13]. Он видел, как шестнадцатилетние пацаны бегут кросс тридцать километров, чтобы прибыть на стрельбище – в полной экипировке, потом перед стрельбищем проходят огненно-штурмовую полосу, потом – поражают цели из снайперской винтовки – на пределе сил, когда дыхание напрочь сбито и сил не остается ни на что. Он видел, как десяти-, двенадцатилетние дети (!!!), отданные в кадетские корпуса, учатся выживать в горах и в зеленке в одиночку и с настоящим оружием, как сходятся в рукопашных схватках, как занимаются на стрельбище. Даже в Британии не было такого. По крайней мере, он до восемнадцати лет совершенно не думал о службе.

Он не раз потом был на Черной горе, вспоминал ее, проклинал ее, а вот теперь все это пригодилось. Он уже не шел, он плыл по раскисшей глине, оскальзываясь и сцепив зубы. Но знал, что пройдет и не отступит.

* * *

Возможно, будь на месте британцев поляки или усташи, ничего бы и не произошло, они втянулись бы в овраг, где и были бы расстреляны сосредоточенным огнем со всех сторон. Но первыми, головным дозором, шли британцы, и более того – путь им торил Африканец, охотник и следопыт. А от него укрыться было невозможно.

Томас Генри Хайкс – Родсток (вторую часть фамилии пришлось забыть еще его деду, чтобы не навлекать на себя лишних проблем) был первопроходцем – и этим всё сказано. В числе первых его прапрадед, по семейным преданиям, работавший в доках в Ливерпуле, нанялся на корабль помощником судового механика – при этом в судовых машинах он ни хрена не понимал. Он даже не знал, куда идет этот пароход, он знал, что подальше от Британии, в новые земли – и этого было достаточно. Пращур их рода понимал, что в Великобритании слишком много людей и слишком мало земли, а потому никакой возможности пробиться наверх у него нет. Ему нужны были другие условия – когда сам отвечаешь за себя и полагаешься не на государство, не на общину, не на рабочий союз, а на себя и на свою винтовку. Это он получил в полном объеме – когда после длительного и опасного морского путешествия их корабль бросил якорь в порту Кейптаун на мысе Доброй Надежды. Надежда привела его сюда, надежда на лучшее, поэтому и название порта было глубоко символичным.

Через несколько дней в составе большого каравана колонистов, купив на последние деньги ружье и место в повозке, Натаниэль Хайкс-Родсток отправился в долгий путь по земле прародины человечества, по Черному континенту, где опасность подстерегала на каждом шагу. Путь его лежал в частное земельное владение некоего мистера Сесиля Роддса, то самое, которое потом назовут Родезией.

В Родезии Натаниэль Хайкс-Родсток поднялся довольно быстро. В тех местах было много пустой земли, и вся проблема заключалась в том, что на этой земле уже обитали люди. Впрочем, тогда матабелов не считали за людей, ибо только белый человек заслуживал это гордое звание. Шаг за шагом, пуля за пулей белые пришельцы ниспровергали авторитет местного короля матабелов, некоего Лобенгулы, который был настолько толст, что даже передвигался с трудом. После появление «така-така», скорострельного автоматического оружия, изобретенного неким мистером Хайремом Максимом, договариваться с матабелами стало и вовсе просто.

Когда началась Бурская война – война британцев и Британской империи против буров, белых колонистов, потомков голландцев и французов, – ни Натаниэль, ни Джонатан Хайкс-Родстоки даже не раздумывали о своем отношении к войне и на чью сторону им встать в ней. Оба они присоединились к армии Ее Величества, и сделали это по своему убеждению и по чувству долга перед Родиной, перед Великобританией, поскольку искренне считали, что только Британия может принести в эти места свет цивилизации, вырвать Африку из вековой отсталости. Увы, в боях с бурами и Натаниэль, и Джонатан погибли, причем Джонатан погиб в собственном доме, куда приехал поправляться после ранения. Чья-то метко пущенная пуля нашла его и тут, оставив дом и семью на попечение пятнадцатилетнего Джека Родстока. Джек Родсток, крепкий, выросший в работе по имению, не по годам самостоятельный парнишка, со своей задачей справился и не только не промотал плоды трудов отца и дела, но и прирезал к имению, к землям Хайксов-Родстоков, еще два надела земли.

Тяжелая, жестокая война, вихрем прокатившаяся по европейскому континенту и перекинувшаяся на другие, вылившаяся в ожесточенные бои на Востоке, схватки в Средиземном море, в Египте, лишила Хайксов-Родстоков всего. Буры, Южная Африка восстали моментально, горя ненавистью к британцам и желая отомстить за унижение. В двадцать первом году еще была какая-то надежда, тот же фон Леттов-Форбек со своим отрядом хоть и был опасен, но он не мог контролировать и надежно удерживать значительную территорию, его отряд был силен своей мобильностью, в столкновения с Королевскими Африканскими стрелками старался не вступать. Но после двадцать первого, когда силы Черноморского флота прорвались через проливы и присоединились к германскому Флоту открытого моря, полностью блокировав Средиземное море и выбив из боев Италию, когда подкрепления германцам хлынули сплошным потоком – надежды не осталось никакой. Джек Хайкс-Родсток превратился в Джека Хайкса, а его имение, фамильная земля была отобрана бурскими властями за то, что Хайксы-Родстоки дважды участвовали в войне на стороне Британской империи.

Как ни странно, отняв землю, буры довольно лояльно отнеслись к Хайксу-Родстоку, ставшему теперь просто Хайксом, и к его семье. Дело в том, что на африканском континенте слишком большой вес теперь приобрела Германия на пару с Италией. Если внимательно посмотреть на карту, то Германия прямо или косвенно (земли вассалов, которые к Германии не относились исходя из принципа «вассал моего вассала – не мой вассал») владела пятьюдесятью процентами земель Африки, еще процентов пять-семь приходилось на Италию, которая сумела сохранить колонии в обмен на сепаратный мир. Была Франция, что-то оставалось у англичан, но большинство остальных земель принадлежало бурам, молодому независимому бурскому государству, которое моментально заключило договор о дружбе и сотрудничестве, признало право экстерриториальности немцев на своей территории и начало думать над тем, чтобы сохранить собственную независимость и не быть поглощенным новообразованной Священной Римской империей Германской нации. Потому-то и пригодились старые вояки типа Хайкса, которые знали, как воевать, и которых побаивались немцы, зная стойкость и упорство британцев в обороне.

Сначала дед стал охотником-проводником. В Южную Африку приезжали многие – русские, немцы, британцы, североамериканцы, дабы развлечь себя охотой на крупного и опасного зверя, – и дед им в этом помогал, он проводил их такими тропами, которые знал только он и матабелы, он подводил их на выстрел к таким слонам, от которых сейчас остались одни лишь легенды. Он открыл частную охотничью компанию, слава о проводнике всё больше распространялась по свету, постепенно он взял в аренду земли в несколько десятков раз больше, чем составляло его поместье, нанял людей и снова встал на ноги. Налаженное дело продолжил Генри Хайкс, сын Джека Хайкса и отец Томаса Генри Хайкса.

Но одно оставалось неизменным, и даже война не смогла ничего изменить. Все Хайксы остались подданными британской короны, и каждый из Хайксов-мужчин служил в армии Ее Величества. Правда, Томас Хайкс оказался единственным из рода, кто посвятил себя армии всего, без остатка, начав служить в Гвардейской бригаде и потом, пройдя экзамен, в САС. В САС нельзя служить наполовину: или ты служишь – или нет.

1
...
...
10