Зетас действительно были не из тех людей, которых хотелось бы иметь своими врагами. От их рук пролилось столько крови, что в некоторых городах стали создавать отряды самообороны против Зетас, а в некоторых местах стали принимать радикальный ислам. Зетас исповедовали культ Санта-Муэрте, святой смерти, и если другие организации могли просто пристрелить врага, на крайний случай пытать газовой горелкой, то эти отличались нечеловеческой жестокостью. Они приносили людей в жертву Санта-Муэрте – рубили на куски, отрезали головы, сжигали заживо, вешали за ноги и выпускали кишки. По сути, в тех районах, где орудовали Зетас, надо было вводить военное положение и расстрел на месте за бандитизм – тем более опознать Зетас легко, они все делают татуировки. Но мексиканское правительство не могло даже смертную казнь ввести. Армия участвовала в облавах, но всё, что они делали – это передвигались большими группами на пикапах и грузовиках по городам, в которых ночь, а кое-где и день – принадлежали бандитам. Так как сделали бы у нас – окружили город, прочесали по районам и всех, у кого татуировки Зетас, поставили бы к стенке – они сделать не могли.

– Так вот. Странно, но Эрнесто смог победить Зетас. Всего шесть месяцев прошло с того момента, как Эрнесто собрал остатки своего картеля – и до того, как Зетас запросили перемирия. Больше Зетас не тронули ни одного его человека

– Может, он просто примкнул к ним, дон Франсиско? У них достаточно денег, но мало мозгов, тем более с британским дипломом.

– Может, и так. А может, и не так. Эрнесто все боятся.

– Но вы можете помочь с возникшей проблемой?

Дон Франсиско снова выбирает ответ:

– Я наведу справки. И дам понять, что есть люди, заинтересованные в судьбе этой девушки. И не только русские…

– Благодарю вас, дон Франсиско, – я кладу на стол фотографию девушки.

– Не благодари, русо. Мне не нравится эта история. Малыш Эрнесто – не из тех, кто будет связываться с похитителями, похищения – дело рук мелких сошек, а он играет по-крупному. Странная эта история, русо, очень странная.

Медельин, Колумбия. 13-14 июля 2019 года.

Визит Слона… скажем так, – в немалой степени испортил мне жизнь. Это точное определение, ибо я больше не мог вести жизнь стареющего уважаемого человека, встречаться с людьми и делать вид, что я занят чем-то важным – хотя на самом деле я просто доживал остаток отмеренной мне жизни. Визит Слона разом выбросил меня из размеренной буржуазной суеты Латинской Америки – в ледяную высь потайной игры. В которой так трудно дышать, что лишь немногие способны жить так и не задохнуться. Эта способность делает тебя в собственных глазах уникальным, выдающимся – хотя это всего лишь кислородное голодание. Но ты с какого-то момента не можешь без него жить.

Когда ты приходишь в спецслужбу, ты как бы заключаешь договор с дьяволом, получая в обмен на душу тайную власть. Ты никто – но вдруг ты замечаешь, что в зависимости от того, что ты напишешь, сообщишь Центру, меняется политика твоей огромной страны и политики всего мира вынуждены играть по правилам, в составлении которых ты принял непосредственное участие. Ты становишься тенью – но тенью, без которой немыслим свет. И в один момент лишиться всего, когда ты уже привык к своему тайному могуществу, стать одним из тех, кто просто ходит на работу, ремонтирует свой дом, растит детей, платит за кредиты – это невыносимо. И ты сам жаждешь возвращения в Игру – хотя и ненавидишь ее, хотя и понимаешь, сколько боли и страданий она причинила тебе и другим людям.

Я завидую Ларе. Ее правда проста, в чем-то даже примитивна – но это именно правда, какой она должна быть. Она искренне считает, что если она просто скажет правду, если она будет делиться с читателем, то все сразу встанет на свои места, и жить станет лучше. Она и представить себе не может, что есть правда, которую лучше не знать. А есть и такая, которая хуже любой лжи.

Время почти полдень. Я сижу на втором этаже в израильской клинике и жду приема у двери, на которой нет ни таблички с именем врача, ни его специальности. Это для того чтобы достопочтенные синьоры могли заходить в эту дверь не позорясь. Здесь принимает сексопатолог, консультирует тех, у кого проблемы, в чем ни один синьор, конечно же, не признается даже под пытками. По странному стечению обстоятельств – почти на то же время назначено и дону Франсиско – ему дальше по коридору, у него проблемы с сердцем.

Израильская клиника открылась недавно, но пользуется популярностью – у израильских врачей хорошая репутация по всему миру. В Латинской Америке уважают их и почему-то еще немецких врачей. А вообще – Израиль, несмотря на свои крошечные размеры – в Латинской Америке представлен довольно широко, здесь есть израильские врачи, телохранители, банки. Как видно, влияние страны зависит не от размеров, как когда-то считали у нас. Мол, если нет рынка в триста миллионов потребителей, то и делать нечего.

По коридору идет дон Франсиско в сопровождении телохранителей. Я киваю – тогда он останавливается и делает знак телохранителям, чтобы оставили нас. Один идет в конец коридора – другой в начало.

Дон Франсиско тяжело дышит.

– Знаешь, русо, – говорит он, – есть придурки, которые считают, что старость – это не состояние тела, а состояние души. Их бы сейчас сюда… Ненавижу это.

– Что именно, дон Франсиско?

– Когда твое тело предает тебя. Когда ты знаешь, что скоро умрешь… только не говори глупостей, русо. Ненавижу враньё.

– Я и не собирался.

– Насчет твоей небольшой проблемы – кое-кто позвонил на север.

– И?

– Не все так просто, русо. Здесь ничего не решается сразу, как у гринго.

– Он подтвердил, что заложники у него?

– Конечно же, нет. Но теперь он знает, что мы знаем. И проявляем интерес. Теперь он вынужден будет вести себя осторожнее… иначе могут быть и проблемы. Он знает – никто не любит похитителей. Это грех. Бесчестие.

– Было бы проще, если бы он просто сказал что хочет.

– Просто ничего не бывает, русо.

С этими словами дон Франсиско тяжело поднимается с места. Телохранители моментально оказываются рядом.

– Я и не знал, что у тебя проблемы с этим, русо, – дон Франсиско издевательски кивает на дверь.

Твою мать…

…

Остаток дня прошел. как обычно, а ночью Лара заметила, что я… ну, скажем, изменился. Я в этот момент почувствовал себя полным идиотом – кому и что я пытаюсь доказать? Пытаюсь доказать, что я еще ого-го, хотя мне уже полтинник?

Да… не выходит как-то из меня Джеймса Бонда. И раньше не выходило – а теперь в особенности…

…

Утром – я пошел играть в гольф, и первым, кого я заметил, – был Слон. Он встретил меня на стоянке гольф-клуба, у него был Ланд Круизер, популярная здесь машина, выглядел он озабоченно.

– Отбой, – с ходу заявил он.

– Не понял.

– Та тема, с Эскобедо. Отбой.

– Подожди, я не понял, – сказал я, – то есть, он освободил заложников? Так быстро?

Слон молчал, и я заподозрил неладное.

– Или вы пошли на его условия?

Слон молчал. Он помнил правило: мы могли врать как угодно, но нельзя было врать ни коллегам, ни начальству. Потому что от того, что ты говоришь, могла зависеть жизнь, и не одна – и если ты лгал своим, ты сознательно ставил их под удар. Но и говорить он – не мог.

– Слон, вы охренели?

– Ты знаешь, кто и как принимает решения.

– Да мне по…, кто и как принимает у вас решения! – сорвался на крик я. – Ты подставил меня и подставил людей, которые звонили в Мексику! Теперь получается, что их слова ничего не значат, на них можно … с прибором положить! Е…! Вали отсюда. Я сказал: вали – отсюда! И больше в этом городе не появляйся! Черт бы меня побрал, недоумка, что я опять связался с вами!

Слон ничего не ответил. Он закрыл дверь машины и завел мотор…

Козлы…

Полмесяца спустя Богота, Колумбия. 30 июля 2019 года.

30 июля – Колумбия празднует день своей независимости. По этому поводу мы с Ларой направились в Боготу, чтобы погулять по столице и присоединиться к зрителям военного парада – главного в стране.

Колумбия – интересная страна. Она, как и многие другие страны Латинской Америки обязана своему рождению Симону Боливару, баску¹ по национальности, чья семья, как и многие другие, переселилась в Латинскую Америку от безземелья и отсутствия перспектив. Он получил отличное образование, попутешествовал по Европе, учился там – а план освободить Латинскую Америку от господства испанцев родился у него, когда он посетил Соединенные штаты. Восстание – привело к постепенному освобождению всей территории от испанского колониального господства (по всей Латинской Америке Боливара зовут одинаково – El Libertador, Освободитель) – но вот второе грандиозное свершение, которое он задумывал – ему не удалось. По мысли Боливара на месте колониальных владений Испании должно было возникнуть единое государство – Sur de Estados Unidos, Южные соединенные штаты, чьи владения должны были включать почти все страны Центральной и Южной Америки за исключением крупнейших Бразилии и Аргентины – но новая страна должна была быть больше и сильнее и Аргентины и Бразилии. С этой целью была созвана конференция (Конгресс) в Панаме, который завершился по словам самого Боливара так: «Я подобен тому сумасшедшему греку, который, сидя на утёсе, пытался командовать судами, проходившими мимо!» Боливийский кодекс, который предлагал Боливар как основу для создания единого государства – отвергло большинство участников – все они хотели создать свои государства, а разочарованного Боливара, который стал правителем Колумбии – почти сразу после того попытались убить поднявшие мятеж земледельческие элиты. Одни Боливара боготворили, другие приписывали ему стремление к диктатуре, желание стать новым латиноамериканским Наполеоном, не понимая, что Наполеон поднял Францию из революционных руин. В конце концов Боливар совершенно отошел от дел, и последние годы жизни провел в провинции, отказавшись от всего имущества и созерцая горные вершины из небольшого домика. А некое подобие того, что он пытался создать – Великая Колумбия – погибла в ходе серии жестоких гражданских войн, которые продолжались более пятидесяти лет и привели к тому что от Колумбии отделились Венесуэла, Панама, Эквадор. Все эти войны проходили по одному и тому же сценарию – местная земледельческая аристократия поднимала мятеж против центра – а центр никогда не имел достаточно сильного правителя, чтобы его подавить. Эль Либертадор даже погребен не на территории Колумбии, правителем которой он был, а на территории Венесуэлы.

Латинская Америка, освобожденная от тирании, чья политическая система была изначально создана по лучшим республиканским образцам – никогда не была достаточно сильной, чтобы сохранить самое себя как единое целое – а ее народ никогда не мог противостоять жадности и хищности элит – по крайней мере, до появления коммунизма. Здесь не удалось сформироваться сильным городам – до ХХ века основное развитие этого региона происходило в сельской местности, и даже сейчас – в городах многие остаются селянами. Слабость бывшего гегемона, которого в ХIХ веке сотрясали одна революция за другой, один военный переворот за другим – не создавали угрозы реколонизации, пред которой все могли бы сплотиться. Не сумев создать единой и сильной боливарианской республики, эти страны оказались легкой добычей для Соединенных Штатов Америки. Что удивительно – и сейчас бывшие испанские колонии не проявляют потребности в объединении. Хотя это по сути один народ, разница между жителями разных стран – лишь в характере и глубине исторических травм, которые они получили за полтора века независимости и наглого помыкания их странами со стороны сильных мира сего. Но в отличие от арабов – они даже не сознают свою историческую общность. А если и сознают, то молчат.

С Ларой я об этом не говорю. Не потому что считаю ее глупой и неспособной понять – а потому что, если она поймет, будет только хуже. Не счесть революционеров, родившихся на этом континенте – и всех их роднит одно: они кончили плохо. Кроме, может быть Фиделя Кастро.

А пока – мы в Боготе. Невзрачной и непримечательной, но большой столице большого по латиноамериканским меркам государства. Стоим и смотрим парад.

Армия Колумбии, если вникать в суть, производит довольно странное впечатление. Например, в ней нет танков. Совсем. Ни одного нормального танка. Нет систем ПВО. И в то же время в Колумбии воспитали и хорошо оснастили мощнейшие силы специальных операций, которые почти не вылезают из джунглей, и которые, вероятно, превосходят американские силы специальных операций – по крайней мере, на играх они побеждали американцев, и не раз. Вон, сейчас они идут – с раскрашенными лицами.

Правительство Колумбии – вон, кстати, и президент стоит – вынужденно полагается на американцев, хотя в народе сильны антиамериканские настроения. Американцы помогают выстоять против мафии и ее влияния, которое тут сохраняется и поныне, просто мафия приобрела более цивилизованные черты. Мне кажется, что мафия здесь – это неотъемлемая часть местного общества… По сути это потомки той самой земледельческой аристократии, которая пыталась убить Симона Боливара. Просто они нашли продукт, который позволяет им получать пятьсот процентов прибыли – кокаин. А всё остальное осталось по-прежнему. Вся Латинская Америка, кроме, может быть, Панамы – одной ногой в ХХI веке, а другой – в ХIХ, в феодализме. Здесь все еще есть феодалы, и есть пеоны – просто есть еще и интернет.

Знаете ведь кто такой Пабло Эскобар? Его карьера террориста началась с того, что его вышвырнули из Национального собрания, куда он прошел от бедного района, набрав больше голосов, чем кто-либо до него. Повод нашли простой – кто-то показал фотографию, где Пабло был в полицейском участке. И этого было достаточно. Думаете, среди других членов Национального собрания не было тех, кто бывал в полицейском участке? Хватало. Они не могли простить Пабло того, что он вырос в бедном квартале в неполной семье – а теперь они сидят в одном зале. За то они его и вышвырнули.

А Пабло обиделся и начал взрывать.

И сейчас… Достаточно посмотреть на тех, кто стоит на правительственной трибуне. Почти все – чистые или почти чистые испанцы… приметы индейской крови есть у тех, кто пробивал свой путь в армии. Думаю, они так Эль-Либертадора еще не простили…

В воздухе появилась пятерка вертолетов «Гарпия»², они тащили за собой национальные флаги…

…

– Почему ты молчишь? Тебе ведь не весело, правда?

Мы с Ларой сидели на террасе какого-то заведения для хипстеров и смаковали кофе с местными добавками – надеюсь, что не с листьями коки. На улице было веселье – парад велосипедистов. Мэрия Боготы развивает велосипедное движение и потому сейчас на каждый День Независимости проводят парад велосипедистов.

– Почему, весело. Просто я привык молчать.

Лара сидела, нахмурившись, ответ ее явно не устроил.

– Знаешь… ни в одном языке, кроме русского нет столько пословиц, которые призывают держать язык за зубами. Язык мой враг мой. Слово серебро, молчание золото. Слово не воробей, вылетит, не поймаешь.

– Но как же вы тогда веселитесь?

– Пьем водку.

Лара удивленно покачала головой.

– В католической семинарии говорили, что русские безбожные люди совсем не похожие на нас, а я не верила.

– Ты закончила католическую семинарию? По тебе так и не скажешь.

– Просто я часто сбегала с занятий.

– Куда, расскажи.

– Нет. Будешь ревновать

– Перестань. Я не в том возрасте.

– Ладно. Сам напросился.

И я начал слушать рассказы Лары о ее беззаботной юности, а мимо нас катились велосипедисты, и один из них вез флаг ЛГБТ. Удивительно, но его даже не били, хотя Колумбия – страна католическая…

…

Поскольку я ненавижу отели – слишком много глаз, слишком легко установить, где ты жил и когда – мы остановились в квартире, которую я снял на несколько дней во втором районе³. Квартира в приличном жилом комплексе, полупустом, правда. Хозяин, насколько я знаю, уехал за границу… и не потому что его разыскивают – просто по-настоящему богатые люди предпочитают из Колумбии уезжать. Кризис бушует, неизвестно, чем все закончится.

Второй район предусматривал полный набор – подземную автостоянку, видеонаблюдение, консьерж. Ксеноновые фары БМВ высветили паркинг, в котором больше половины машин были накрыты чехлами. Я припарковал машину носом вперед… Ничего, тут народа много не бывает, развернусь. Лара выскользнула из машины, забыв про покупки на заднем сидении.

– Догоняй!

Черт… не то чтобы мне с ней не нравилось в отношениях… Просто разница в возрасте чувствуется все сильнее. Я не ханжа и не против таких отношений… просто тут роль играет еще то, что я русский, а она – латиноамериканка. Более разные темпераменты трудно представить, даже если бы мы были одногодками. А тут еще разница в возрасте больше двадцати лет.

Кто она мне? Какие чувства я к ней испытываю? Сейчас не восьмидесятые, когда по всей стране было убито более тысячи журналистов – но убить все равно могут. Или порезать, изнасиловать, избить. То, что она со мной, снижает риск всего этого – женщина здесь никто, но каждый, кто решает поднять руку на женщину, понимает, что ему придется иметь дело с ее мужчинами. Ну и… в какой-то степени мафия думает, что Лара под каким-то контролем, и нужды в жестких мерах нет.

Вряд ли у нас будут дети. Хотя… было бы лучше, если бы она нашла себе наркомана? Она из трущоб, нормального парня ей будет трудно найти. Здесь на таких не женятся, еще и на журналистках – слишком самостоятельная.

Я повернулся, чтобы открыть дверь и выйти и увидел человека с пистолетом.

…

Человек с пистолетом – это был Слон, он каким-то образом проник в гараж и видимо прятался за колонной. Вид у него был какой-то странный – бледный как смерть, в одежде явно с чужого плеча. Пистолет он держал стволом вниз, не направляя на меня.

– Какого хрена? – выругался я, открывая дверь.

– Ты один?

– Да, черт возьми, один.

– У меня … проблемы.

– Слон, последний человек в этом мире, который будет решать твои проблемы, это я… Э-э, что с тобой?

Слон пошатнулся… но оперся о колонну и остался стоять.

– Ничего, – через силу улыбнулся он, – все в порядке.

…

Если у вас проблемы – то любую помощь вы можете получить в трущобах. Если знаете, как себя вести и что говорить…

Слон лежал на столе в подсобке местной аптеки, провизор продувного вида по имени Серхио, он же подпольный врач, зашивал Слону рану, а я стоял с пистолетом и смотрел то на Слона, то на улицу, где стоял мой БМВ. Такую машину могут угнать за минуту, если, конечно, сообразят, что БМВ просто так не появляется в трущобах.

Трущобами были густо обсыпаны склоны гор, сами по себе они были не очень то страшными. Современная трущоба – это уже не хижина из картона, это самодельный дом из дешевых пеноблоков в два-три этажа, на первом гараж или лавка. Трущобность тут, скорее, в том, что на такие дома нет никаких документов, и за коммуналку они не платят – государство даже не пытается собирать здесь какие-то налоги или платежи – проще оставить этих людей в покое. С преступностью тут тоже не так плохо как кажется – грабят чужих, своих не трогают, за своих потом придется отвечать. Государство постоянно придумывает какие-то программы по социализации трущоб – например, строит библиотеки, провели линию наземного метро и пустили канатную дорогу, которой в основном пользуются туристы, чтобы посмотреть на трущобы сверху. Но получается плохо, потому что жизнь здесь – это образ жизни. Крестьяне, пришедшие в город, но так и не ставшие горожанами, перебивающиеся случайными заработками, считающие что если ты украл – это хорошо, а если у тебя – то плохо; они не хотят менять свой образ жизни здесь, если им надо что-то изменить – они уезжают в США нелегалами. Здесь вербует пехоту мафия, отсюда – вырываются немногочисленные счастливчики – те, кто вырвался, уже не ездят сюда, не навещают родных и друзей. В полицию тут не стреляют, как раньше, но что бы ни происходило под окнами, никто не снимет трубку и не вызовет полицию. Здесь со всем разбираются сами. Потому и Слон, получивший пулю, здесь получит помощь за наличные, и никто не задаст ни одного лишнего вопроса. Два синьора на дорогой машине и один раненый – все понятно.

Зазвонил телефон. Лара… черт я и забыл про нее.

– Лара, милая…

– Да пошел ты!

Бросила. В принципе – она права. Так нельзя.

Набил СМС – срочное дело, люблю. Когда отправлял – заметил, что местная детвора уже занялась машиной.

– Эй! А ну пошли!

Увидев человека с пистолетом – пацаны дернули врассыпную.

…

– Что с ним?

Серхио пригладил короткие, бандитские усики.

– Две пули. Одна вскользь, другая серьезнее.

– Насколько?

– Лучше бы ему отлежаться несколько дней. Может быть загноение. Сами понимаете, синьор, наш климат…

– Целокс использовали? Есть он у вас?

– Обижаете, сеньор.

– Не обижу, – я достал деньги. – Сколько? И есть ему можно?

– Можно, синьор. Если в долларах, то пятьсот.