6

Едва Зена вошла в апартаменты, провожавший ее лакей тотчас захлопнул дверь. Пришлось осматриваться самой, и она прошла в середину просторной комнаты.

Вдоль стен стояла мебель орехового дерева, кое-где украшенная резной костью и золотом. Дорогое зеркало с настоящей амальгамой высилось до самого потолка, а новомодные гобелены, привезенные из Ингландии, были развешаны без счета.

Половину окон закрывали тяжелые шторы, и комната освещалась лишь с одной стороны – светом окон, выходивших во двор.

Но, несмотря на богатую обстановку, дорогое дерево на полу и серебряные светильники, уюта здесь не ощущалось, только напряжение и страх. Хозяин чего-то боялся.

Зена вздохнула и коснулась левого рукава, где был спрятан кинжал, с которым она не расставалась тридцать лет.

Она пришла с миром, но кто знает, как настроен хозяин?

Он появился из потайной дверцы, скрытой заморской мозаикой, в то время как Зена ожидала его у лакированной двери с инкрустациями.

– Ты кто? – сразу спросил Овцер, наступая на Зену и пытаясь вспомнить, откуда ему знакомы ее черты.

Горничные, прачки, белошвейки, купеческие жены, дамы из семейств королевских чиновников – все былое пронеслось перед глазами Овцера, но это было не то. К тому же по Маржинской дороге он проезжал десятки раз.

– Не признал? – спросила Зена, пристально глядя на Овцера и по его глазам понимая, что он далек от этого.

– Стоп!

Овцер скрестил руки на груди и кивнул:

– Ты – та самая разбойница! Зена!..

– Ну, наконец-то. Думала, не вспомнишь.

– Да я тебя никогда не забуду, потому что поклялся найти и убить, тварь ты такая!.. – закричал Овцер, яростно жестикулируя и надвигаясь на непрошеную гостью, но та не сдвинулась с места, а Овцер остановился перед ней и, опустив руки, сказал: – Ты постарела, но осталась прежней Зеной.

– Я старалась.

– Ты помнишь, сколько унесла моего золота?

– Сорок фунтов, без двух унций.

– Точно. Но ты же понимаешь, что за эти деньги тебя убьют трижды?

– Да хоть четырежды, Ярмук, ты это золото уже не вернешь.

– Дело не в золоте, дело в чести! – снова начал распаляться Овцер. – Ты опозорила меня! В конце концов – я поклялся! Почему ты так со мной поступила?

– Ты хамил, ты распускал руки, ты вел себя, как вырвавшийся из загородки бык.

– Ты мне просто понравилась! – развел руками Овцер.

– Ты мне тогда тоже понравился…

– Правда?

– Правда.

– Ты лжешь.

– Нет, не лгу. Иначе бы я заколола тебя в том грязном кабаке, но я просто ушла.

– Ты разрезала рот до ушей моему слуге!.. – напомнил Овцер.

– А ты приказал ему задержать меня и кричал вслед оскорбления.

– А ты решила отомстить?

– Нет, сначала я узнала, что по Маржинской дороге повезут монеты. Это сулило неплохой куш.

– Кто тебе сказал?! – воскликнул Овцер, разом возвращаясь на тридцать лет назад.

– Точно не помню, какие-то прислужники, что подносили вам в кабаке закуску. Вы были неосторожны, наболтали лишнего, а они услышали и за пару серебряных монет продали новость моим людям. А уже потом я узнала, что это твой обоз.

– А что же не отказалась, если я тебе нравился? – криво усмехнулся Овцер.

– Нравился – не нравился… – Зена усмехнулась. – Дело прежде всего, Ярмук.

Они помолчали, возвращаясь в далекие события прошлого. Овцер вспомнил, как после ограбления искал тех, кто продал его разбойникам, и избавлялся от подручных, полагая, что вина лежит на них, но все оказалось проще.

А Зена вспоминала, с какой яростью дрались за золото Овцера его бойцы – это было самое кровавое побоище на дороге из всех, что она знала. Позже она корила себя за упрямство, ведь в этом бою она положила почти весь свой отряд, и хотя в результате получила золото, восстановить свое маленькое войско у нее больше не получилось.

А золото, что же – оно утекло между пальцев. Что-то украли свои, что-то потратила, что-то проиграла в Веронге. Три фунта монет пришлось отдать, выкупая у герцога Мальоре своего лучшего лучника, но ее обманули и вернули стрелка отравленным – он умер через пару недель.

Постепенно разбежались оставшиеся люди, а по ее следам пошли охотники, посланные Ярмуком и еще несколькими пострадавшими от Зены торговцами. Пришлось бежать, скрываться, затаиваться и снова бежать, потому что охотники были умелыми, а их хозяева продолжали им платить.

Лишь несколько лет назад, после долгих скитаний Зена сумела вернуться в эти места. Зачем – и сама не знала. Просто она здесь родилась, здесь от портовой воровки поднялась до вожака крупной и лихой банды.

– Я все еще не простил тебя, Зена, и ничего не забыл. Ты очень рисковала, когда шла сюда, и у меня нет ни малейшего желания отпускать тебя.

Зена посмотрела Овцеру в глаза – там были гнев, злоба и боль одновременно. Он не блефовал, он действительно хотел отомстить.

– Да, я рисковала, Ярмук. И я бы не пришла просто так – повидаться. Меня привело к тебе дело.

– Дело? У тебя ко мне дело?! – воскликнул Овцер и расхохотался. Однако быстро успокоился. Видно было, что ему сейчас нелегко и вовсе не Зена была тому причиной.

– Что у тебя может быть за дело, Зена? Ты видела себя в зеркало?

– Я знаю, что не молода, ты меня этим не обидишь, но я пришла, чтобы предложить помощь.

– В чем мне может пригодиться твоя помощь?

– Я слышала, тебя крепко обокрали и унесли что-то важное…

– И что, ты знаешь, кто это сделал?

– Еще нет, но можем договориться, и я возьмусь за это.

– У тебя снова банда? – усмехнулся Овцер.

– Нет, просто имеются ладные люди, которые могли бы помочь. Честно скажу, я пока с ними об этом не говорила – не было смысла, но если тебе будет интересно…

– А какой тебе в этом прок? Надеешься заслужить прощение?

– Просто деньги. Я получу процент, ну и, конечно, хотелось бы загладить перед тобой вину. Хоть немного. Ты можешь мне не верить, но теперь, с годами, все прошлые подвиги уже не кажутся мне такими уж прекрасными – кровавая слава превратилась в тяжелый груз, который давит все сильнее.

Овцер помолчал, переваривая услышанное, потом вздохнул и спросил:

– Где ты пряталась все это время?

– Много где. В Варнавии, на Пролитексе и даже в Урутако.

– М-да, так далеко охотников я за тобой не посылал.

7

Решив, что разговор с Зеной имеет смысл, Овцер вызвал лакея, и скоро в комнате поставили стол с двумя стульями, выписанными из Ингландии.

Едва Овцер с Зеной сели, на столе появились сладости и горячий новомодный напиток, который возили из пустынных земель из-за моря.

– Попробуй это, Зена, не отравишься, – сказал Овцер, пригубливая напиток из своей чашки.

– Ну, даже не знаю…

Она попробовала и покачала головой.

– Горький…

– Это поначалу, но если пить его сладким и со сливками – будет вкусно.

– С сахаром и сливками все вкусно, – заметила Зена и, отодвинув чашку, посмотрела на Овцера, показывая, что ждет ответа.

– Пришли мне своих людей, я должен увидеть их, поговорить с ними. Сколько их?

– Пока двое.

– Пока?

– Я знаю, что у них есть еще верные люди.

– Понятно.

Овцер окунул в напиток белый сухарик, положил его в рот и принялся задумчиво разжевывать.

– Ты у них кто?

– Кухарка и хозяйство веду.

Зена ожидала, что Овцер засмеется или хотя бы ухмыльнется, но он никак на это не отреагировал.

– Что у них за подвиги имеются, знаешь?

– Напрямую спрашивать опасалась, только рядом да около. Они оба из воров, но в завязке.

– Точно?

– Точно. Я такие дела сразу вижу. Проводили обоз с дорогим товаром, отбивались от разбойных шаек и кое-чего похуже.

– С визитерами из-за гор?

– Из-за гор, – кивнула Зена. – Сечи были неимоверные, мало кто дошел до места, но дело они сделали и за то спокойны. Опять же золото за работу у них тоже имелось. Не ворованое золото, это точно.

– А как определяешь?

– Ворованное утекает сразу, его не удержишь, и воры за добычу особенно не держатся, пропивают и снова за ремесло. А эти – нет, основательные, в дом вложились. Честные люди.

– А в прошлом воры.

– В прошлом – да.

– Ха, интересные у тебя хозяева, Зена.

– Ты как будто еще не все сказал, Ярмук, – сказала Зена, замечая во взгляде Овцера тени, которые так и не рассеялись.

– Большего говорить не нужно, Зена. Если сговоримся, я расскажу больше, а если нет – трепаться ни к чему.

– Хорошо, тогда я пойду, – сказала Зена, поднимаясь.

Овцер тоже встал.

– Пусть приходят после второй стражи. Как их зовут и как они выглядят, чтобы охране сказать?

– Один седой, хотя и не такой старый, это Мартин. Второй парнишка молодой – Рональд.

– Ладно, пусть приходят. А сговоримся – деньгами не обижу. Свежие люди мне бы пригодились, свои не справляются – не тому обучены.

8

Возвращаясь домой, Зена зашла на рынок недалеко от дома, чтобы купить зелени для сметанного соуса.

Мысленно она уже выстраивала предстоящий разговор, прикидывая, как лучше начать, чтобы ее хозяева не слишком удивились неожиданной инициативе своей кухарки. В конце концов, она решила говорить напрямую, а уже по тому, как пойдет беседа, добавить подробностей.

Хозяев она застала за упражнениями с дубинками, они фехтовали ими, словно мечами, да так, что щепки летели. Иногда, случалось, кто-то получал по голове или отбивал руку – тогда Зене приходилось их лечить, правда, они и сами знали немало средств от всяких ранений. Это Зена давно отметила.

– Эй, хозяева, идите мыться, сейчас на стол накрывать буду! – крикнула она и поспешила на кухню.

Мартин с Рони тотчас свернули ристалище и пошли к большой бочке, куда собиралась дождевая вода. Там они обычно мылись на дощатом настиле, а потом переодевались в домашние штаны и рубахи.

Прежде о подобной роскоши они и не помышляли, однако теперь у них было по полдюжины штанов, рубах и обмоток. Правда, сейчас дело шло к тому, что их богатство пришлось бы продавать на городском рынке.

После помывки, пропахшие мыльным цветком, они прошли в дом, где уже вовсю хлопотала Зена.

– Что там в городе? – спросил Мартин, усаживаясь за стол, где уже дымились чашки с мясной похлебкой.

– Надо бы и самим сходить, – обронил Рони, нетерпеливо хватая кусок хлеба и ныряя ложкой в дымящуюся похлебку.

– Горячая! – напомнила Зена, однако Рони, по своему обыкновению, успел обжечь губы и стал трясти головой.

– Ай, зараза!..

– Простоквашу приложи, сразу пройдет, – посоветовала Зена и села за стол третьей, чего прежде никогда не делала – она обедала в одиночку.

Мартин положил ложку, понимая, что все не так просто, и даже Рони забыл про обожженные губы и сел на стуле ровнее.

– Что-то случилось? – спросил Мартин.

– Я ходила искать для вас работу.

– Искать для нас работу? – переспросил Рони, и они с Мартином переглянулись.

– Ну, вам же нужна работа, хозяева?

– Зена, давно хотел тебе сказать – называй нас по именам, – попросил Мартин. – А то даже неловко как-то.

– Да, неловко, – согласился Рони, помешивая ложкой похлебку.

– Ладно, по имени – так по имени. Мартин, о вас с Рони я знаю немного, но главное я поняла – вы можете сгодиться для денежной работы.

– Насколько денежной? – заинтересовался Рони.

– Есть заказчик, золота у него – полные закрома, и он даст любую цену, но и дело там непростое.

– А кто заказчик? – спросил Мартин.

– Ну, пока еще не заказчик, завтра, после второй стражи, он ждет вас к себе, чтобы присмотреться. Тогда и скажет – будет дело или не будет.

– Мы должны ему хорошо показаться? – уточнил Рони. – Может, новые штаны надеть?

– Нет, штаны сойдут любые чистые, – улыбнулась Зена.

– Со штанами решили, – кивнул Мартин. – А что за человек?

– Ярмук Овцер, рыботорговец.

– Овцер? – удивился Мартин.

– Овцер-мовцер, – в тон ему заметил Рони.

– А чего вы разудивлялись? – спросила Зена, хотя и поняла причину такой реакции.

– Да про него мало хорошего говорят, – пояснил Мартин, приступая к еде.

– Банда у него! Весь город пугает, да еще и окрестности до дальних деревень! – добавил Рони. – Люди говорят – с рыбаков три шкуры дерет, сети в залог забирает, а кто ему слово поперек скажет, те с промысла не возвращаются.

Зена кивнула. Ничего нового она не услышала, но кто она такая, чтобы судить Овцера? У нее случались длинные ночи, когда невозможно было заснуть – страшные видения былых деяний преследовали ее, проступали во всех подробностях при том, что в те лихие года она рубила тесаком, не особо задумываясь.

– Так что, не будете работать на Овцера? – уточнила Зена.

– Отчего же не будем? – пожал плечами Мартин. – Будем, если он нас на подлости подряжать не станет. Что за дело у него?

– Сундук поперли с золотом.

– О, сундуки с золотом! Это дело нам знакомо!.. – сказал Рони и засмеялся, однако, наткнувшись на строгий взгляд Мартина, стал молча есть свою похлебку.

– Большой сундук? – уточнил Мартин.

– Вроде небольшой, но очень для него важный.

– Зена, а с чего ты решила, что мы на такую работу сгодимся?

– Дык, воры вы. Я это давно приметила, но теперь вы из ремесла вышли.

– Что, так заметно?

– Человек простой, конечно, не заметит – ну, мужики и мужики.

– А ты, Зена, значит, не простая? – вставил реплику Рони.

– Да простая я, просто с ворами знакомая была, так их повадки и выучила.

Они помолчали. Мартин с Рони съели похлебку, и Зена унесла посуду, а потом вернулась с двумя порциями овсяной каши с маслом и кувшином ягодного настоя.

Поставив тарелки и разлив по кружкам настой, она налила себе и снова села за стол, давая понять, что разговор еще не закончен.

– Ты, Мартин, судя по повадкам, на каторге побывал?

– Нет, чаша сия меня минула. Просто в дыре сидел.

– И долго?

Мартин вздохнул, готовясь ответить, но его опередил Рони:

– Двадцать лет, как один день, в крепости Угол!..

– В Угле? Ты двадцать лет просидел в Угле?!

– Просидел, – сказал Мартин и неодобрительно покосился на Рони. Тот пожал плечами, дескать – а чего такого?