– Чё так мало-то?! – дядя Лёша сморщился, глядя на деньги, – хоть бы на пиво досыпала!

– Да щас тебе, размечтался! – Татьяна Петровна показала мужу дулю, – без пива обойдешься.

– Уйду от тебя, – удаляясь к воротам пообещал дядя Лёша, – к Соньке продавщице. Она каждый день мне будет приносить!

– Ага, – скептически кивнула Татьяна Петровна, – давай-давай, иди. У Соньки вот-вот Миха из тюрьмы вернется, будет вам втроем не скучно.

Илька неожиданно хрюкнул и рассмеялся в голос. Татьяна Петровна тоже улыбнулась, и вдруг присела рядом, подсунув под себя старый драный валенок.

– Илья, – заговорила она, – поговорил бы ты с Юлей. Чего она тут сидит с нами, ведь умная девка, учиться ей надо, в городе жить. А она тут просиживает лучшие годы. Вернется Сережа, так он ее и в городе найдет. А не вернется… Ну так замуж выйдет.

Илька не верил своим ушам.

– Валерочку в садик надо скоро отдавать. – продолжила Юлькина свекровь, – а у нас какой садик, так, название одно. Ты поговори с Юлей…

– Тетя Таня, – Илька не знал, что сказать, но Татьяна Петровна ждала ответа, и он мялся, подбирая слова, – я не знаю… Не поедет она, ей тут лучше… Но если она вам мешает…

– Да не мешает она нам! – воскликнула Татьяна Петровна, – но что это за жизнь – замужем и без мужа! Ведь живая она, молодая баба, не дай бог гулять начнет… Это в городе незаметно, а у нас все на виду.

– Не начнет она гулять, – буркнул Илька, – не такая она…

– Такая – не такая… Негоже жить одной, молодость терять. Я вон тоже, как сохла по Сережкиному отцу! Женат был, не мог ко мне перейти. Так и жили, шли по разным сторонам улицы, да смотрели друг на дружку. А потом его камаз сбил… Сереже два годика было, он даже не запомнил отца. Я думала не узнает никто, но шила в мешке не утаишь, Сережка-то – вылитый отец! Вот и была я Танька-разлучница. Шесть лет по нему тосковала. Потом Лёшку встретила. Он хороший, ты не смотри, что пьющий. У нас тут все пьющие.

Ворота открылись, вошел дядя Лёша, помахивая сетчатой авоськой, в которой лежала булка хлеба. Он подошел и протянул сумку жене.

– На!

– Ну-ка, подойди ближе! – Татьяна Петровна приподнялась с крылечка, – выпил что ли?! Чего глаза красные?

Дядя Лёша резво отскочил на два шага назад.

– Чё сразу выпил?! Давление у меня, вот и глаза красные!

– Ага, и водкой из-за давления от тебя несет! – Татьяна Петровна показала дяде Лёше кулак и удалилась.

– Вот сколопендра! – дядя Лёша снова закурил, – все учует! Что за баба! – произнес он почти с восхищением. – Ну ничё, зато она сейчас проорется, и будет как новенькая! Пошли, Илюха, обедать!

Потом еще много было таких моментов, потому что они – Юлька и Татьяна Петровна – ждали своего Сережу каждый день. Иногда Илька опаздывал, и дядя Лёша или Нина пересказывали ему шепотом, что тут было, когда приходило очередное письмо. А потом и письма прекратились, и приходили только деньги. Тогда он здорово сблизился с Ниной. Девчушка оказалась очень смышленая, разумная, с ней интересно было разговаривать. Сам того не желая, Илька натолкнул Нину на будущую профессию, и, окончив девять классов, Нина пошла учиться в медицинское училище. Потом вернулась, и устроилась в местную поликлинику фельдшером. Учиться дальше она не захотела, хотя Илька подозревал, что дело не в желании. Нина очень беспокоилась о матери, здоровье которой сильно пошатнулось.

Он все же поговорил с Юлькой. И, к своему удивлению, не натолкнулся на категорический отказ. Юлька хотя и не согласилась уезжать, но то, что надо доучится, она понимала. Восстановившись, она закончила институт и привезла новенький диплом, чтобы на следующий день отнести его в местную школу. Конечно, ее взяли.

И вот надо же, она, его Юлька-пулька, настоящий всамделишный директор школы! Илька неимоверно гордился и одновременно переживал, понимая, какая это ответственность. Сам он тоже добился кое-чего, но это было так прозаично и обыденно, не то что у Юльки!

– Иль, ты спишь что ли?! А?

Илька очнулся от мыслей и сфокусировался на Юльке, которая перестала что-то рассказывать и пристально смотрела на него.

– Нет-нет, не сплю! Что ты там говорила?

– Ну я и говорю, – продолжила Юлька, – что теперь не знаю, что делать. Этот придурок Звягинцев ясно дал понять, что будет теперь мне гадить. Представляешь?!

– Представляю, – ответил Илька и вдруг зевнул во весь рот, не сумев сдержаться.

– Да ты же спать хочешь! – Юлька спрыгнула с дивана, протянула Ильке руку и потянула его вставать. – Ну-ка давай быстренько уложим тебя!

Она деловито закопошилась, раздвигая диван, принесла одеяло и подушку, толстую, как он любил, взмахнула простыней, обдав Ильку прохладной волной, и покрыла ею всю поверхность дивана. Долго тискала подушку, трясла ее и всхлопывала, потом бросила в изголовье и приглашающим жестом указала на диван:

– Ну давай, устраивайся!

И вышла, деликатно прикрыв дверь. Илька снял джинсы, повесил их на спинку стула, стянул футболку, бросил туда же. Улегся, поерзал. Диван этот они с Юлькой покупали вместе, и как раз для того, чтобы он мог оставаться у них на ночь. И вообще, большинство мебели было приобретено с его участием, потому что Юлька не любила долго выбирать, ее угнетала магазинная суета и нарочито-подобострастное внимание продавцов, а ее мать, тетя Даша, была известная любительница "пошопиться", как говорила она сама. Тетя Даша могла часами бродить из отдела в отдел, мерить или просто рассматривать, заставлять мерить Юльку или Леру, которые тоскливо волочились сзади и ныли, когда же можно будет пойти домой или, хотя бы, в ближайшее кафе перекусить. В этой нелюбви к торговым центрам Юлька с дочкой были очень похожи. А с ним все оказывалось намного проще. Быстро вошли, быстро купили и ушли. Доставкой Илька занимался сам, находил машину и сопровождал ее до самого Юлькиного дома. А собирали они вдвоем с дядей Лёшей. Юлькин свекор никогда не отказывался помочь, хотя и был слегка обижен на Юльку, которая, следуя негласному указанию Татьяны Петровны, по окончанию работы не "наливала".

– Тук-тук, можно? – дверь приоткрылась, и Юлька заглянула одним глазом, – не спишь еще?

– Заходи! – Илька сдвинулся к стенке и похлопал по одеялу, – посидишь еще?

Юлька вошла, присела на краешек дивана, улыбнулась, протянула руку и взъерошила Илькины волосы. Потом наклонилась к нему, и Илька увидел в отвисшем вороте халатика грудь в розовом бюстгальтере.

– Эй, погоди! У тебя седина что ли?! – она наклонилась еще ниже, рассматривая волосы, – точно! Седина! Блин, Илька! Что происходит-то? Стареем что ли?

– Это от нервов, – он прокашлялся и отшутился, – работа у меня такая, побочный эффект – ранняя седина и инфаркт.

– Я все никак поверить не могу, что мой приятель аж целый директор завода! – Юлька теребила уголок пододеяльника, пытаясь до конца вывернуть его, придать ткани угол в девяносто градусов, – мне все кажется, что тебе восемнадцать, и мы молодые и глупые. А мы вот… – она помолчала, – … уже какие-то старые и седые, а у тебя борода и бывшая жена в анамнезе, да и я не такая воздушная. А Лерке скоро исполнится шестнадцать…

– Ты не старая, ты красавица, – Илька погладил Юльку по руке, – и всегда будешь красавицей!

– Правда? – она подняла глаза и смотрела так выжидающе и с надеждой, словно только от него зависело, какая она будет.

– Правда, – кивнул Илька.

– Ладно, пойду я, – тихо произнесла Юлька поднимаясь. Она взяла со стула футболку, – сейчас кину в машинку, к утру высохнет.

Она ушла, а Илька лег на бок, пытаясь успокоиться. Когда она была рядом, все его существо восставало от этой близости. Даже волосы на руках приподнимались, и вся кожа становилась чувствительной. А Юлька совсем не смущалась, хотя уважала его природную скромность, он иногда рисовал себе картинки, воображая, как это было бы, если бы Юлька была его женой. В воображении она вилась вокруг него, постоянно обнимая и целуя, и он был безоговорочно счастлив. И Лерка была его дочерью. Хотя, никогда в фантазиях он не углублялся дальше обнимашек. Почему-то, как ни старался, Илька не мог представить их с Юлькой секс. Он знал, что это было бы прекрасно, но деталей представить не мог.

Утром его довольно невежливо растолкали, сообщив, что их ждут к завтраку. Вставать жутко не хотелось, но Юлька уже поторапливала, тряся перед носом большим махровым полотенцем, и Илька, завернув талию этим самым полотенцем, побежал в баню – умываться. Теплая баня, как ни странно, взбодрила, и он вышел довольный, вдыхая осенний воздух. Пса заперли в будке, и тот рычал на Ильку утробно, хотя и не лаял.

– Вот не был бы ты таким кровожадным, мы бы с тобой подружились, – пожурил Илька собаку, и вошел в дом.

Через пятнадцать минут они шагали по раскисшей от ночного дождя дороге, торопясь к теплым блинам. Илька предлагал доехать на машине, но его подняли на смех. У Осиповых ничего не менялось за эти пятнадцать лет, разве что забор из деревянного превратился в высокую ограду из профлиста, крышу перекрыли и поменяли двери. Внутри дом был все таким же – простым, с ткаными дорожками и большой белой печкой в углу.

– Доброе утро! – он вошел первым, вставая на постеленную у входа клеенку.

Из большой комнаты выглянул дядя Лёша, увидел Ильку и заулыбался приветливо.

– Здорово, Илюха! Давно не приезжал! А что это у тебя за борода? В мужика что ли превращаешься? А то все пацаном бегал!

– Здравствуйте, дядя Лёша! – Илька протянул руку, мужчины поприветствовали друг друга по-своему, по-мужски.

– А Татьяна вышла, там где-то в ограде ходит. Ну чего встали-то? Заходите! Лерка, не топчись сапогами-то, сама будешь полы мыть!

Не успели они скинуть куртки, как в дом вошла Татьяна Петровна, тоже улыбнулась. Ильке показалось, что хозяйка похудела, он помнил, что Нина говорила о проблемах со здоровьем.

– Пришли наконец-то! – Татьяна Петровна открыла холодильник и складывала в ячейки яйца, – руки мойте и за стол, все готово.

Они расселись, в центре стола стояло блюдо, на котором горкой возвышались блины, а вокруг все было уставлено пиалками с вареньями всех видов, сметаной и сгущённым молоком.