Глава 3

Первые два дня плавания прошли в тумане невыносимых мучений. Никогда не замечал за собой склонности к морской болезни и не подозревал, что буду реагировать на качку ТАКИМ образом.

Меня безостановочно рвало, пока в животе кроме желудочного сока ничего не осталось. Страшно мутило, вызывая головокружение. Трясло в ознобе, как в лихорадке. Мышцы налились свинцом, и каждое движение отзывалось ломотой в суставах.

В какой-то момент стало так хреново, что появились мысли о смерти. Единственное, чего хотелось – сдохнуть, лишь бы страдания поскорее закончились. Желание сигануть за борт проявилось так сильно, что едва удержался, чтобы не осуществить задуманное на деле.

Спасла доставшаяся от Эри половинка. Бывший уличный бродяжка цеплялся за жизнь, как кошка, яростно сопротивлялся, не желая сдаваться, пинками заталкивая сущность изнеженного горожанина двадцать первого века Земли куда-то в глубины сознания, чтобы и думать не смела заканчивать путь таким образом.

Помогло. Дурацкие мысли отступили, заменившись яростным стимулом сцепить зубы и не дать недугу свалить с ног, сделав безвольной куклой. Пусть само недомогание никуда сразу и не исчезло.

Если серьезно, морская болезнь – это самая изощренная пытка, какую только можно применять к человеческому организму.

Мне никогда в жизни не было так плохо, в отличие от других, переносивших путешествие нормально. Особенно капитан, тот всегда выглядел бодрячком. На лице постоянно гуляла жизнерадостная улыбка, сам он лучился здоровьем, плавание доставляло ему необыкновенное удовольствие.

Не знаю, может, так оно и было.

Лично я смотрел на хозяина «Незабудки» с отвращением. Больно уж хорошо он себя чувствовал, что мне, едва не умирающему от качки, казалось полной несправедливостью. Что, разумеется, полная глупость. Ненавидеть человека лишь за то, что он лучше тебя переносит болтанку, явный перебор, не влезающий ни в какие морально-этические рамки. Но что поделать, такова уж человеческая натура.

Когда ты валяешься обессилевшей тушкой на палубе, только что вволю поблевав за борт, а рядом проходит, улыбаясь во весь рот, человек, да еще что-то насвистывая, любить ты его однозначно не будешь.

Впрочем, муки длились недолго. То ли организм адаптировался, то ли помог кусочек сырой кожи, пропитанный мятной настойкой, который мне вручили матросы с советом держать во рту на манер жвачки. Может, сыграло роль уменьшение высоты волн и, как следствие, общей амплитуды качки корабля. Или, скорее всего, сработали все три фактора, наконец-то позволив чувствовать себя более или менее прилично – ходить и двигаться, а не лежать пластом, то на палубе, то в каморке каюты.

Кстати о каютах. Во время размещения на корабле выяснилась довольно любопытная деталь. «Незабудка» хоть и относилась к классу так называемых торговых шхун, по конструкции сильно от них отличалась.

Махани провел модернизацию, сделал апгрейд, так сказать. Надстройка стала более вытянутой, и внутренние помещения захватили часть трюма, таким образом удалось разместить на борту аж шесть вполне себе самостоятельных кают.

Правда очень маленьких и с минимумом удобств, однако все же в виде отдельных изолированных комнат. Что, ясное дело, радовало пассажиров. Ночевать в них далеко не то же самое, что ютиться в плохо огороженном пространстве нижней палубы в подвесных гамаках вместе с матросами.

Теперь касательно пассажиров. Кроме меня и основного груза на корабле в Хорс ехали люди. Семеро, если быть точным.

Купец с двумя приказчиками (сопровождал свои товары), девушка слегка за двадцать (одетая в мужской костюм, с клинком, похожим на палаш, на боку), жрец в коричневых одеяниях (тот самый толстяк, в которого мне не повезло врезаться на пристани) и некая благородная дама в летах (с труднопроизносимым именем и фамилией – язык сломаешь, пока выговоришь) в сопровождении гувернантки.

И я, ученик мага. Такая вот разношерстная компания, собранная в одном месте по воле случая. Или, что более вероятно, благодаря репутации капитана Махани, сделавшего ставку на перевозку отдельных пассажиров вместо габаритного груза. Это выгодно отличало его корабль от других корыт. Здесь хоть присутствовал, пусть и относительный, но комфорт.

Интересный момент, когда я в очередной раз выполз из каюты, распугивая народ позеленевшим лицом, оказавшийся поблизости купец между делом обронил крайне любопытную ремарку по поводу особого неприятия морских путешествий. В том смысле, что если вы, мол, плохо переносите волны, то вам, возможно, стоило воспользоваться услугами воздушных судов Хорса.

Я не сразу сообразил, о чем идет речь, больно уж мутило рассудок. А как сообразил, то натуральным образом застыл, раскрыв от изумления рот.

Торгаш говорил, ни много ни мало, о самых что ни на есть настоящих дирижаблях.

Дирижаблях!!! Чтоб им пусто было!!! Тех самых огромных пузатых штуковинах, которые поднимаются в воздух и умеют летать.

Сказать, что я охренел, это ничего не сказать. В голове сразу мелькнула грустная мысль осознания, насколько я все-таки до сих пор мало знаю об этом мире. И как это сильно выдает во мне чужака.

Да чего там, почти ничего и не знаю. Нахватался по верхам и все.

С другой стороны, а откуда мне об этом знать? Книга, что дал старый алхимик, не содержала подробностей. Хорс упоминался, его устройство, как города-государства торговцев тоже. О других более мелких вольных полисах в заливе также писалось (кстати, их там несколько, просто Хорс самый крупный и богатый, отсюда и единое название для всех поселений, где заправляли купцы). А вот про то, что там делают технологические механизмы – ни полсловечка.

Самое поразительное, что это не просто какой-то отдельный прототип, негоцианты уже давно наладили серийное производство летающих аппаратов по принципу легче воздуха. А двигали их по горизонтали специальные алхимические движители.

Представляете мой шок? Эффект почище, чем если узнать о существовании магии.

– Скоро будет Кровавый риф, – Махани встал рядом, указывая рукой на северо-запад.

На третий день плавания мне полегчало настолько, что мог уже стоять на палубе прямо, не обращая внимания на то и дело изменяющий угол наклона горизонт. Чувство постоянной тошноты ушло, сменившись приятной расслабленностью.

Висящее в зените солнце щедро делилось теплом, дул освежающий бриз, а небо могло похвастать удивительной чистотой голубого свода.

– Кровавый риф? – я покосился на капитана.

Местная достопримечательность? Признаться честно, разговаривать совсем не хотелось.

– Да. Удивительное зрелище, вам должно понравиться, – мозолистые руки кэпа опустились на широкий ремень. Посреди черной полосы выделанной кожи ярко сияла начищенная до блеска металлическая бляшка.

Я промычал нечто невразумительное в ответ, мысленно надеясь, что собеседник поймет беззвучный намек и оставит меня одного созерцать морские пейзажи.

Не понял. Или не захотел понять. Вместо этого чуть повернулся, становясь ко мне боком, одной рукой опираясь на деревянный бортик невысоких перил ограждения верхней палубы. Где-то высоко над головой хлопали паруса, когда-то давно, возможно, и бывшие белоснежными, но сейчас превратившиеся в грязно-серые огромные простыни.

Скрипели канаты оснастки, шелестели крутящие блоки, едва заметно покачивались длинные мачты. Корабль производил впечатление живого существа, скользящего над водной поверхностью.

По длинным реям на манер обезьянок лазили двое матросов, из-под коротких штанин из грубой парусины выглядывали бронзовые ноги, чья огрубевшая кожа на ступнях по жесткости не уступала подошве иных кожаных сапог.

Блин, и как они это делают? Наверху качка еще больше, а этим хоть бы хны. Ржут, переговариваются, ловко перебрасывая канаты, завязывая сложные узлы и поправляя ткань парусов.

Я почувствовал острый укол зависти. Пока я лежал двое суток в обнимку с ведром (находясь в каюте) или перевалившись через борт, изрыгая скудный обед, данные товарищи, похоже, искренне наслаждались плаванием. И работа им в кайф, веселые до невозможности.

У-у-у, ненавижу…

– По традиции сделаем там остановку, – добавил капитан, что-то коротко гаркнув парням на реях.

Накосячили, что ли? Фарх его знает, я в морской тематике дуб дубом. Знаю, где нос, где корма на корабле, и собственно все, на этом познания заканчивались.

– Зачем? – мысль о задержке отдалась в животе предательским бурчанием.

Опять стало плохо, замутило. Да что за…

– Капитан, я уже, кажется, говорил, что мне бы хотелось прибыть в Хорс как можно скорее, – предельно вежливо сказал я. – Уверен, остальные пассажиры согласятся со мной, что непредвиденные задержки нежелательны.

Я вдруг почему-то подумал о Торке. Вот кому точно все неудобства путешествия на шхуне до одного известного места. Завалился в трюме рядом с грузом при отплытии и с тех пор предавался своему любимому времяпрепровождению – дреме, изредка отвлекаясь на перекус и нужник.

Стоило отдать ему должное, охранник из бывшего крестьянина получился отменный. Он одним своим звероватым видом отпугивал от моих вещей любопытствующих матросов. В каждой черточке свирепого лица виднелась неприкрытая угроза и предупреждение: не подходи – убьет!

Черт, да я и сам иногда боялся на него смотреть. Густые нависающие брови, мясистый нос, желтоватые крепкие зубы с двумя острыми отчетливо выступающими резцами и темные, глубоко посаженные глаза, похожие на два глубоких омута, где хрен знает что может водиться, а снизу густая черная борода – подобная внешность больше подходила разбойнику с большой дороги, чем законопослушному землепашцу.

И это не упоминая огромного роста и крупной фигуры тяжелоатлета, которая скрывала чудовищную физическую силу.

В последнем пункте мне, кстати, удалось убедиться лично. Когда ехали в город, телега застряла, увязнув в глубокой луже. Так Торк ее вытащил одним рывком, причем мне даже не пришлось слезать на землю. Подошел, уперся плечом и толкнул. От неожиданности я чуть кубарем не покатился вниз, не ожидал, что мой спутник провернет такой фокус.

– Не беспокойтесь, надолго мы не задержимся, – уверил капитан Махани, ловко взбираясь на бортик. Одна рука его по привычке ухватилась за ближайшую стропу, не давая упасть.

В первое утро после ухода из Саграсы я едва не свалился в море, мучимый дикой качкой. Меня едва успели поймать, схватив за лодыжку. Тогда один матрос высказал очень мудрую мысль: находясь на борту, помни, что тебе принадлежит лишь одна рука, а вторая всегда кораблю.

Полезный совет, коим я не замедлил воспользоваться.

– Тогда зачем останавливаться? – идея с задержкой меня совершенно не радовала.

И так мало времени, а тут еще непонятные танцы с бубном в чистом море.

– Традиция, – повторил капитан, жизнерадостно улыбаясь.