Глядя вверх, а затем переведя взгляд в сторону на гигантские буквы, которые сообщали всем прибывшим о том, что тут располагался аэропорт, который мог кардинально поменять кому-то жизнь, отправив последнего в путешествие вокруг света, которое бы уже не оставило и следа от прежнего искателя приключений, Кевин думал о своем последнем разговоре с Элен, если его можно было бы назвать таковым, о своих попытках дозвониться до нее в течение последних суток, и о том, где она могла быть. Он уже даже представлял себе, как она могла начать встречаться с кем-то из своих «друзей», и хотя Кевин периодически успокаивал себя мыслями о том, что именно он и никто иной был ее фаворитом, все же подсознательно, где-то на интуитивном уровне был убежден, что это не так. Это заставляло его сердце сжиматься от ревности и одновременно испытывать гнев на Гвен, которая так внезапно решила проявить подобное внимание к его персоне, и даже отправиться в путешествие, на которое можно было ручаться – в обычных обстоятельствах ее ни за что нельзя было бы уговорить. Однако это было одновременно настолько нелепо – злиться на свою невесту только за то, что она решила поддержать его своим присутствием на таком ответственном мероприятии, как церемония открытия Международных Игр Всех Островов, и поэтому было объективно, что там не место для любовницы, так что тут даже начисто отсутствовавшая совесть Кевина слегка взыграла, и он ощутил нечто, что заставило его поежиться в очередной раз за несколько минут от неприятного ощущения, которое, как он уже успел осознать, было нескрываемым отвращением к самому себе. Но вполне могло оказаться, что это подавленное состояние было и вовсе не связано с этими событиями, пытался оправдаться сам перед собой Кевин, пересекая парковку аэропорта и уже ныряя внутрь терминала, а было своеобразным изначальным, даже в какой-то степени непреложным атрибутом его собственного характера, если угодно – судьбы и самого бытия, а все эти интрижки, и все эти переживания, качели, на которых его мозг и сердце балансировали между двумя девушками, были лишь инструментами, что он использовал только, чтобы навсегда забыться и никогда не вспоминать о собственной бесполезности и никчемности, чтобы в конце концов ощутить себя мужчиной, тем самым идеалом, воплощенным успехом, и в профессиональной сфере, и в личной жизни, каковым ему очень хотелось выглядеть в своим собственных глазах. Однако парадокс заключался еще и в том, что чем дальше он заходил, во всех смыслах, тем сильнее становилось волнение, и тем более хрупким казалась эта уверенность в собственной значимости. Возможно, всё это как раз шло от взбалмошного ума, того самого генератора бездумной непредусмотрительности, которую его владелец и пытался забить всевозможными импульсивными действиями для хотя бы видимого укрепления своего собственного внутреннего стержня характера, который иной раз, казалось, отсутствовал начисто. И, тем не менее, это неумение предугадывать следующее действие во время заплыва по течению событий, ровно как и преступная невнимательность к деталям, все же не смогли быть настолько доведенными до своей крайней степени атрофированности, потому что в вереницах людей, что пульсировали внутри, казалось, живого тела терминала, Кевин всё же смог разглядеть силуэт девушки, которая по всей видимости его тут ждала – однако в данном случае речь шла не о Гвен, с которой он условился встретиться за час до вылета, но о самой Элен во плоти, что была разодета в вызывающее черное платье, которое, несмотря на минимальное присутствие на соблазнительных формах, все же, казалось, втягивало в себя весь свет, который пробивался снаружи внутрь помещения через затемненные стекла холла и, поглощая его, в то же самое время отражал частицы этой энергии, рискуя ослепить любого, кто бы осмелился хотя бы попытаться окинуть ее фигуру своим неосторожно брошенным взглядом. Кевин, тут же полностью отринув какие бы то ни было мысли, бросился сквозь толпы людей к знакомому до боли силуэту, уже заранее предчувствуя неладное, но в то же самое время испытывая необходимость поговорить с ней после суток голода по одному ее голосу, всё же упустил ее у самого выхода из-за небольшой очереди, которая так некстати образовалась у выхода. Выскочив наружу, ослепленный в очередной раз светом полуденного солнца, Кевин стал озираться по сторонам в надежде уцепиться хотя бы за ее тень. Однако так и не обнаружив ее присутствия, обеспокоенный путешественник достал коммуникатор и стал звонить на ее номер, который на сей раз оказался доступен и, услыхав практически под ухом знакомую до боли мелодию не только внутри устройства, но и, что самое главное, снаружи, резко обернулся на звук, тут же поймав взглядом, как в тени, под козырьком входа в терминал, прижавшись спиной к зеркальному стеклу, стояла Элен, покручивая сигарету в пальцах ладони, в которой в том числе покоился и едва приметный играющий коммуникатор.

– Элен! – подскочил к подруге взбудораженный Кевин, – как я рад тебя видеть! – затем попытавшись поцеловать ее, улыбнулся Кевин, предварительно невзначай обернувшись по сторонам, но та отстранилась от него.

– Извини, я серьезно очень сожалею, что всё так произошло. Обещаю, что в следующий раз я обязательно возьму тебя с собой!

– Следующего раза не будет, милый, – ласково проговорила Элен.

– То есть как? – на автомате выпалил Кевин.

– А вот так, я уже занята, и в следующие разы вакансия, на которой ты был, тоже будет занята.

– То есть… То есть как?

– А так, я звонила Роду, и он сделал то, что так и не смог сделать ты вчера.

– Что, что он…

– Ну, а ты подумай, – улыбнулась Элен, – трахнул меня как нужно, – как ни в чем ни бывало продолжила подруга, – ну а ты, дорогой, так дальше и размышляй, что же все-таки мне сказать, мне всё это до чертиков уже надоело, понятно?

– Нет, ну бывает, но, – тараторил Кевин, не успевая сообразить, как именно себя повести, ведь до этого момента он считал, что держит всю ситуацию под контролем, а на деле же оказалось, что всё совершенно не так, – но когда я вернусь …

– Когда ты вернешься, я уже буду далеко отсюда, Кевин, так что даже и не надейся ни на что, так что спасибо тебе, конечно, за всё, но на этом собственно, всё, пока, – послав воздушный поцелуй и оттолкнувшись от стенки, выплыла из тени Элен.

– Элен, слушай, всё еще будет у нас хорошо, я вернусь, – чувствуя, как его слегка потряхивает, чеканил Кевин, – я вернусь и …

– Лучше побеспокойся за свою ненаглядную подружку, – рассмеялась Элен, развернувшись и уверенно направившись в сторону автомобильной парковки, – она у четвертого терминала.

Кевин на короткое мгновение вновь как будто бы превратился в статую, которая ничего не чувствовала, не видела и не воспринимала, являясь всего лишь памятью о чем-то более интерактивном, а затем, когда первичный шок прошел, он рванул к месту, о котором говорила Элен, параллельно в голове перебирая одну за другой все возможные ситуации, пытаясь себя убедить, что всё будет хорошо, и даже мысленно поблагодарить Элен за подсказку, однако, прибежав на место, он тут же с своему собственному ужасу обнаружил, что его самая первая догадка, что всплыла в мозгу насчет произошедшего, была верной и, подбежав к Гвен, которая стояла в очереди на регистрацию, постарался как можно более спокойно войти в ее поле зрения.

– Привет, я чуток опоздал, – пытаясь отдышаться и чувствуя, как по его телу льет пот, проговорил Кевин, тут же явственно осознав, что Гвен на его появление никак не отреагировала, как будто бы его не было, и не должно было быть сегодня тут.

– Гвен, – попытавшись взять ее ручную кладь, проговорил Кевин, – нам в другой терминал, я покажу, пойдем…

– Уйди, – жестко пресекла всякие действия Гвен, – я лечу домой.

– Домой? То есть как домой, куда? – Кевин бросил взгляд на табло, куда направлялась Гвен, и сердце его застыло от пренеприятнейшей догадки, – мы летим к твоим родителям, да? – в отчаянии предположил Кевин.

– Я лечу. Ты – куда хочешь, – бросила Гвен, дойдя до стойки регистрации, предоставляя свои документы с билетами.

– Одну минутку, – тут же влез Кевин, несмотря на очередь, которая одновременно и с неудовольствием, и с любопытством наблюдала за происходящим, – зарегистрируйте и меня, пожалуйста, мы вместе летим.

– Мест нет, сэр, – отозвалась оператор, пару секунд что-то выискивая на мониторе, – следующий рейс…

– Как нет? – уже обернувшись к Гвен, пробубнил Кевин, чувствуя, как вся очередь смотрит на них, но уже не обращая на это внимания.

– Давай подождем следующего и тогда уже вместе…

– Никогда больше вместе, Кевин, – посмотрев на него в упор покрасневшими глазами, в лоб сказала Гвен, вырвав из его руки поклажу и пройдя стальные рамки.

Кевин хотел было проскочить следом, но путь ему преградили охранники.

– Гвен! – прокричал Кевин, – Гвен, подожди! – но девушка уже успела раствориться в толпе, что за пару секунд поглотила ее силуэт.

– Блядь, блядь… – всё еще пытаясь высмотреть ее, ругался Кевин.

– Молодой человек, пожалуйста, не мешайте проходу пассажиров, – спокойно, но настойчиво проговорил один из охранников, тесня его от входа.

Кевин неуклюже ретировался и, обойдя пункт регистрации с разных сторон, ожидаемо не найдя никакой лазейки, чтобы проникнуть внутрь, стал отчаянно звонить на коммуникатор Гвен и сначала, услышав гудки, искренне обрадовался, но только ради того, чтобы тут же ощутить, как сердце его тут же упало, когда его запрос был сброшен, а последующие вызовы оказались недоступны. Проведя в отчаянных попытках достучаться до своей невесты несколько минут, Кевин в итоге набрал номер Элен, которая практически сразу взяла трубку, ответив вполне дружественным тоном, будто бы и не ожидала звонка вовсе: «Да».

– Ты что сделала, сука?! – проорал в трубку Кевин.

– Ты что-то напряжен, – удивилась Элен, – вы уже сели, все хорошо?

– Ты, блядь, понимаешь, что творишь?!

– А, понятно, твоя милашка обиделась… Я просто хотела убедиться, что оставляю тебя в надежных руках, ты же сам жаловался постоянно на то, что она как бревно лежит вечно, вот я и показала ей пару наших видео, чтобы наглядно дать ей несколько советов как тебя стоит убла…

– Заткнись нахуй! Где ты сейчас?!

– Послушай, ты только не кипятись, ладно? – спокойно отозвалась Элен, – уже поздно, дорогой, я еду с Родом на южный берег, но, как я сказала, это тебя уже не касается. Пока, дорогуша, спасибо тебе за всё, правда, – хихикнула на прощание в трубку Элен.

– Элен, Элен!.. – прокричал по время гудков Кевин, затем пытаясь снова и снова дозвониться то до Элен, то до Гвен, чьи средства связи оба оказались недоступны одновременно, шатаясь, дойдя до зеркальной стены терминала и уперевшись в нее спиной, стал сползать вниз, в то время как в его голове звучал голос, который вновь и вновь подгонял пассажиров рейса, направляющихся в страну Золотого Змея-Утконоса поторопиться на посадку, которая уже началась, чтобы проследовать на вылет в один конец.

27. Заняв свое место в салоне аэробуса, Виктория смотрела на соседние взлетные полосы, с которых уже отправлялись соседние рейсы, и ощущала то сладостное чувство неизвестности, которое практически неотступно преследовало ее последние месяцы и особенно остро проявилось в тот момент, когда она следовала на такси до аэропорта.

Обратив свое внимание на пустующее сидение напротив, она мгновенно вспомнила о Кайле, что остался дома, и даже почувствовала легкий укол вины из-за того, что так быстро распрощалась с ним.

– Однако, это было и немудрено, – тут же подумала девушка, ведь она, зная себя, вполне себе могла бы заранее предугадать, что весь месяц до поездки, когда ей было объявлено главным редактором газеты, где она работала, будет с таким нетерпением ждать дня «Х». Под конец этого периода весь ее энтузиазм перейдет в целиком латентную форму выражения ожидания, которая вырвется наружу лишь в самые последние дни, заставив ее очень быстро начать готовиться к поездке, не замечая совершенно ничего вокруг и держа перед глазами только, пусть еще не до конца сформировавшуюся, картинку острова, куда ей предстояло отправиться. Нет, конечно, она, как ответственный журналист, успела уже разузнать немало нового о стране, куда она направляется, о тех обычаях, верованиях, в конце концов, истории и текущем положении экономических и политических нюансов, исходя из предоставленной в мировой информационной сети данных. Тем не менее, пока ее нога не ступит на новый остров, она знала наверняка, что все ее представления – просто ничто, и только по особому ощущению, присутствию в новом месте, по запаху, который витает в воздухе, уже можно будет сделать более определенные выводы о месте пребывания. Так что, оставив за скобками все свои «знания» об острове, Виктория попыталась очистить свою голову и целиком сфокусироваться на пустом сидение напротив. Такое состояние своеобразной медитации девушка выдержала не дольше минуты, после чего, не мешкая, достала свой коммуникатор, который показывал отсутствие связи, что было связано с некими глушителями, которые стали работать во всю силу, как только она взошла на борт. Она конечно же могла произвести процедуру подключения через точку связи, что располагалась прямо на борту, но эта процедура потребовала бы дополнительного времени, которого уже практически не было перед самым вылетом. Но что было уже совершенно не характерно для Виктории, которая постоянно повторяла своему партнеру, чтобы тот не волновался, было то, что на сей раз она настолько спешила и боялась опоздать, что даже во время регистрации не нашла лишней минутки набрать Кайла, решила, что не произойдет ничего страшного, если она совершит свой звонок уже «оттуда», с другой стороны планетарной сферы, куда она и направлялась. Откинувшись в кресле, она закрыла глаза и почувствовала чье-то присутствие, что заставило ее распахнуть глаза в предвкушении внешнего вида своего соседа по полету, однако напротив нее до сих пор не было никого, и, тем не менее, Виктория отчетливо ощущала, как будто это место было уже кем-то физически занято. И это настолько не давало ей покоя, что она, осмотревшись, не наблюдает ли кто-то за ней, потянулась к пустому пространству напротив себя в попытке поймать неуловимого для зрительного восприятия призрака.

***

Кевин сжал ладонь в кулак, которая зачерпнула лишь воздух, не встретив никакой невидимой преграды, после чего он, распахнув глаза, все так же не обнаружил Гвен, которая должна была лететь вместе с ним на его выступление на торжественном мероприятии на центральном стадионе острова Утконоса.

Откинувшись в кресле, Кевин почувствовал себя полным идиотом, наивно считающим всё это время, что он смог бы скрывать существование Элен втайне от своей невесты, однако вот к чему всё это привело – теперь у него не было никого буквально. Хотя еще какой-то час назад у него был целый мир, разделенный надвое, и эти части идеально дополняли друг друга в его сердце, и, как бы мерзко ему самому не было это осознавать, существование только одной из этих частей по определению бы не смогло быть настолько же целостным, как обладание душами и телами обеих девушек. И да, вполне возможно, что на некоторых островах культурологическое воспитанные мужей в рамках своих верований и мифов вполне могло допустить во всех смыслах одобренное сосуществование более десятка единовременных партнеров, но даже для самого Кевина подобное мировоззрение представлялось некой экзотической дикостью, но не более, и уж, тем более, не моделью поведения для современного человека, поскольку сам он сгорал каждый раз от ревности, допуская хотя бы мельчайшую мысль о том, что кто-либо мог быть у Элен или, не приведи Богиня, у Гвен. Но хотя, возможно, именно такие вот пораженческие соотнесения и проецирования переживаний других на себя самого и сыграли не последнюю психологическую роль в той ситуации, что сложилась сейчас, оставив горе-любовника на обочине всей жизни, в которой теперь уже вряд ли будет присутствовать хотя бы одна частичка его прошлой жизни, что периодически казалась слегка тревожной, но оттого не менее восторженной и увлекательной. Достав в очередной раз коммуникатор и посмотрев на отсутствие признаков жизни сети, Кевин продолжил вполголоса ругаться, но не на порядки авиакомпании, а на свою собственную трусость, что пряталась за «правилами», которые он не мог нарушить во время взлета. Ведь если бы он действительно хотел, то мог бы вновь и вновь набирать их номера, несмотря ни на что, оставшись в аэропорту и трезво оценив сложившуюся ситуацию. Но, нарушить тот самый «порядок», по которому он должен был лететь, он попросту не мог, да и, если честно, просто боялся оставаться в своем городе в одиночестве, сейчас существуя лишь в просвете безумной надежды, которая шептала ему, что каким-то неведомым образом, без его непосредственного участия, его город может прожить какое-то время, а вот то место, куда он направляется, сможет каким-то образом обновить его существо и, даже возможно, что по возращению Кевин сможет восстановить утраченную им повседневную жизнь. Однако, это была лишь очередная отвлекающая мысль, в которой он хотел утопить свои проблемы, хотя бы на время, но которая не могла ничего сделать сама без его воли. Это было похоже на то, как он раньше точно так же сам сваливал негативные аспекты своего опыта от обеих сторон поочередно на плечи то одной, то другой девушки. От данной беспочвенной и безрезультатной по сути рефлексии его оторвали объявления по громкой связи, оповещающие о начале полета и остальных данных, касающихся направления путешествия и точки назначения. Вместе с ревом двигателей Кевин закрыл глаза и вновь ощутил внутреннюю вибрацию, которая казалась даже сильнее рева двигателей.

***

Она заставила Викторию вновь распахнуть глаза. Ничего нового, однако, ее не ждало, так как вновь перед ней предстало лишь пустое кресло, которое, тем не менее, казалось было наполнено присутствием невидимого человека или существа, которое точно было там всё то время, пока девушка находилась в аэробусе. Даже, несмотря на ее рациональный ум, это показалось неким зловещим знаком. При этом, Виктория уже успела подумать об оставлении этого рейса, однако она не смогла сделать этого, даже не из-за обязанностей, что налагала на нее профессия, но из-за парадоксально необычного притяжения, которое она испытывала по отношению ко всему тому же фантому, который стал понемногу таять вместе с набирающим скорость гигантским лайнером, что заставил девушку, слегка вжавшись в сидение, начать молиться Богине, чтобы вся эта странная ситуация не оказалось предзнаменованием катастрофы, которая могла, вероятнее всего, случиться на самом взлете. И вот, когда очередная вибрация волной прошлась по ее телу, она ощутила, как тело ее оказалось недоступно гравитации, и все ее переживания исчезли вместе с самой планетой, оставшись где-то там – на поверхности голубой планеты, которая буквально через пару минут после взлета исчезла за облаками, которые освещало красное утреннее солнце, превращающее пористую вату в бескрайний лилово-оранжевый океан, по которому плыло судно вечного путешественника.

28. Наблюдатель плыл по огненно-красному океану, что вырывался из-за прорезей жалюзи, и что падал бесконечным водопадом на ноги Богини, на которых покоился и сам путешественник, свободный от всего, но в то же время полностью интегрированный в поле внимания своей спутницы, которая и была для него всем.

– С возвращением, – улыбнувшись, обратилась Богиня.

– Спасибо, – расплылся в блаженной улыбке путешественник, который, не заметив, как вдруг после долгих лет своих приключений наконец-то достиг цели своего назначения, о которой изначально даже и не помышлял, смутно вообще представляя, что его ждет впереди. Но вот, нежданно-негаданно этот момент настал, и он застал путника в самую удивительную пору, время, когда казалось, что и не может быть в принципе места или времени, при которых он будет счастливым и найдет то, что успокоит его сердце. Однако, оно было тут, в этот самый момент, в этом самом месте, то сокровище, что расцвело в его сердце, являя собой одновременно и глубочайшую тайну, и лежащую при этом на самой поверхности отгадку всей жизни.

– Но за что?

– Наверное… – подумал про себя путник, – за всё…

– За что спасибо-то? – рассмеялась девушка.

Грегори мгновенно попытался хоть немножко сконцентрироваться и попытаться отличить свои собственные фантазии и мысли от тех плотных звуков и явлений, что врывались в его слегка ощетинившееся физическое проявление.

– За всё, – все же продекларировал вслух Грегори.

– Это вообще-то можно расценить как неприкрытое оскорбление, – с умышленно наигранным укором улыбнулась Богиня, продолжая как будто бы невзначай гладить писателя по голове.

– Почему это? – сомкнув глаза от приятного ощущения, источником которого были поступательные движения, что ласкали кожу его головы, улыбнулся Грегори.

– Я могу подумать, что ты так расплачиваешься со мной за некоторые услуги, просто вместо денег используя куда менее весомые средства благодарности.

– За что же мне?.. Что ты имеешь ввиду?

– За секс или разговор, или за что-то еще, додумай уж тут сам, дорогой.