Вроде бы все прошло по накатанной схеме – у неё ничего не нашли, а вколоть какую-нибудь сыворотку правды не рискнули, как и побоялись влезть в голову. Но вот только вместо того, чтобы оставить в камере навсегда, выбросили в город и принялись внимательно рассматривать ситуацию её глазами.

Она взглянула на сжатый в пальцах бумажный комок. Решение принято – теперь надо только претворить его в жизнь, и как можно быстрее, чтобы люди, наблюдающие за окнами из машины, ничего не заподозрили. По крайней мере, в первое время. А потом это станет неважным. Никто ничего не поймёт…

– Ещё успею, – Аста успокоила себя. – Все успею…

Затем взглянула на часы – 10:42. Через восемнадцать минут она собиралась заглянуть в тренажёрный зал.

Идти до него было всего ничего. Выяснилось, что и расположен он прямо в подвале этого дома, только вход с другой стороны улицы. Правда, и промокнуть под дождём она успела основательно. Замёрзшие руки зябли даже в карманах. Была самая что ни на есть не любимая Астой погода. Это из окна дождь выглядел мелким, а в реальности оказалось, что поливает он так прилично, что она почувствовала, как тяжелеет от воды пальто, а пряди волос, выбивающиеся из-под шарфа, липнут к щекам и покрываются от ветра плёнкой льда.

Аста толкнула дверь и оказалась в тепле воздушной завесы. Окинула взглядом зал: оборудован он был по последнему слову техники, даже по современным меркам. Возле двух тренажёров лежали запчасти. Висела табличка «Не работает. Приносим извинения за причинённые неудобства». Остальные были в полном порядке и посетителей здесь хватало.

Вечером здесь, наверное, можно было встретить студентов, фанатов, настоящих мастеров и перекормленные семейные парочки в одинаковых спортивных костюмах. Утром и днём похоже все по-другому: в зале было полно надменных дамочек с печатью пластического хирурга на лицах. Гомон от их голосов перекрывал грохот железа. Она хмыкнула. Во время подобных занятий в центре подготовки она никогда ни с кем не разговаривала, да и в других тренажёрных залах тоже – не принято, да и дыхания не хватит. Самые общительные могут кивнуть или буркнуть что-нибудь, но, как правило, там стараешься даже не встречаться ни с кем глазами. Все понимают, что нужно собраться. Здесь профессионалов она пока не видела.

Она открыла вторую дверь тамбура, сделала пару шагов вперёд и внимательнее осмотрелась по сторонам. Рядом с зеркалом во всю стену вертелась парочка девушек в облегающих штанах. Эти больше смеялись и рисовались стройными фигурами перед татуированным качком, чем занимались делом. Коренастый мужчина у силового тренажёра громкими криками подбадривал сам себя и рычал, когда их прелести перекрывали зеркало перед ним. Его лицо в отражении в этот момент становилось таким собранным, словно он призывал и концентрировал всевозможные магические заклинания во взгляде на свои кривые ноги. Девушки переглядывались и хихикали. Качок ворочал нешуточный вес на тренажёре и смотрел на них во все глаза перед каждым подходом. Аста поморщилась – у него были серьёзные проблемы с потоотделением и до тошноты симпатичная физиономия. Он рвал спину штангой так ретиво, что ей захотело подойти и сказать: «Поберегись – инвалиды никому не нужны, даже с такой привлекательной мордой и крепким телом».

Крупная силиконовая блондинка с несмываемым загаром отложила гантели, набросила на шею полотенце и, пританцовывая, направилась к ней. Тощий, нескладный парень на ближайшем велотренажёре начал выкладываться изо всех сил, едва заметил её приближение. Она потрепала его по плечу.

– Тебе к врачу надо, – с наигранной небрежностью сказала она. – С таким обменом веществ вес не наберёшь.

Крашеная толстуха с чудовищными складками на животе под коротенькой маечкой, возмущённо обернулась, думая, что обращаются к ней. Тощий парень увеличил ритм. При этом он неотрывно смотрел на ягодицы блондинки, но то был не восторженный взор, а яростная сосредоточенность – он вглядывался в ее зад так, точно мастурбировал.

– Добрый день, – растянулись губы блондинки в дежурной улыбке. – Желаете позаниматься?

– Сколько стоит абонемент? – спросила она.

Услышав ответ, Аста удивлённо приподняла бровь – цена была неподъёмной. Тогда она поинтересовалась сколько надо платить за полчаса занятий в день. Девица подёргала за концы полотенца и презрительно скривила губы.

– Одинаково. Абонемент на два часа в день. Оплата и за занятие, и за тренера. Желаете уходить раньше – ваше право… но платите за два часа.

– Тренер – это вы? – насмешливо поинтересовалась она у блондинки.

– Не устраиваю? – силиконовая грудь подпрыгнула, сузились глаза и сжались губы.

Кожа на скулах девицы была готова лопнуть. Сама напряжённость. Дотронешься до такой – зашипит, и отдёрнешь руку, дуя на обожжённый палец. Взгляд Асты скользнул по её мускулистым рукам, бёдрам, скорее мощным, чем тренированным. Раздутые в гневе ноздри, напоминающий мужскую щетину пушок на верхней губе. Пирсинг: три железяки в одном ухе и по одной в каждой брови.

– Нет! – отрезала она в ответ на злой взгляд. – Мне не нужен специалист по гормонам.

Конечно, эта женщина, перекрученная мышцами как батон домашней колбасы шпагатом, была права, но она все равно расстроилась и побрела к выходу, получив плевком в спину гневную тираду и злорадное, со смешком, обвинение в пустом кошельке. Ей было совсем не до смеха, но ни оборачиваться, ни отвечать она не стала.

«Придётся найти мешок с песком или картошкой, – с горечью подумала она, – или украсть ночью бетонный бордюр от мостовой». На мешок она могла бы выделить немного мелочи из остатков бюджета, а песка во дворе хватало. В крайнем случае, можно пережить один день и без еды. Многие в этом мире так и питаются – именно через день.

– Опять льёт?

Старушка божий-одуванчик из первой квартиры открыла свою дверь едва она вошла в подъезд.

Аста потрясла отяжелевшее от воды пальто за воротник и вздохнула.

– Ремонт затеяли? – она показала подбородком на груду мешков цемента на площадке у её двери.

– Сосед мой, чтоб ему, – сокрушённо махнула та рукой. – Второй раз за год. Опять день и ночь греметь начнёт. Устроит нам праздник на Рождество Христово.

– Если денег хватает и желание есть, то почему бы и нет, – она безразлично пожала плечами; ей было наплевать на всех.

– А я пакет кофе в магазине выиграла, – радостно сообщила ей старушка, выпятив в улыбке крупные, жёлтые зубы. – В акции участвовала, а тут приз.

Аста притворно удивилась, округлила глаза и сказала, что это замечательно, раз ей выпала такая фантастическая удача. Соседка вцепилась ей в мокрый рукав и потащила с собой в квартиру угощать выигрышем. На кухне бабулька налила фильтрованной воды в эмалированный чайник замысловатой формы, поставила его на огонь конфорки и принялась в захлёб рассказывать о ценах в магазине: это, мол, что-то с чем-то. Аста терпеливо слушала и подозрительно косилась на упаковку кофе – от подобного напитка и её зубы станут такими же, как у старухи, а фильтрованная вода вряд ли сделает его вкус лучше. Так и оказалось. Но она выпила почти до дна чашку этого мерзкого, отдающего кошачьей мочой пойла, и заторопилась прощаться. Бабулька мелко перекрестила её вслед. «Скромная», – разобрала она довольный шёпот.

Аста быстро поднялась на свой этаж. Сбросила пальто, накинула кофту, от которой собиралась избавиться, и беззвучно открыла дверь, прислушиваясь к тишине в подъезде. Затем спустилась на лестничную площадку ниже. С трудом подняла мешок цемента, поддержала его коленом, чтобы перехватить удобнее, и стиснула зубы, шагнув вверх на ступеньку. Каждое движение с таким весом причиняло невыносимую боль. В памяти всплыл сирийский центр подготовки. Представила, как тащилась после недельного марш-броска по раскалённой пустыне к последней контрольной точке. Тогда перед ней оставалось полтора километра каменистого бездорожья и семь минут до окончания срока. Разбитые в кровь ступни были обуты в самодельные лапти – пришлось резать на полосы камуфляжные штаны. Обвязанная вокруг головы майка почти не защищала от солнца. Под разгрузочный жилет с боекомплектом набился песок и методично растирал голое тело до крови. Давно опустевшая фляжка превратила кожу над костью таза в один сплошной синяк. Не считая «лаптей», на ней были только трусы и этот «лифчик». На шее болтался автомат, периодически пересчитывая ребра магазином. Ни его, ни жилет бросить она не могла – лучше уж сразу пуля в лоб… Тогда она успела, добралась кое-как, даже ещё рассмотрела сквозь мутную пелену перед глазами, как офицер из «Хезболлах» пересчитал все её снаряжение – метательные ножи, гранаты, выщелкнул из магазинов все сто пятьдесят патронов, даже крохотный компас был отмечен крестиком в списке. Потом он поднял большой палец вверх…

Этот мешок цемента сейчас был для неё сродни весу того ненавистного разгрузочного жилета – его она тоже не бросит…

– Раз, два… Брошу…

В спине начала распрямляться раскалённая пружина. Мгновенно вспотевший от напряжения лоб коснулся края ванны. Она достаточно часто измывалась над своим телом на тренажёрах. Обычно в тесных помещениях и без кондиционера, но каждый раз по меньшей мере это было в охотку. То, что она впервые делала сейчас в ванной комнате, было больше похоже на издевательства американского инструктора «мистера Тайсона». Тогда его остановил Джабаль – тихий увалень, с мозолистыми руками крестьянина. Одним ударом приклада он освободил челюсти самозванца-боксёра от шедевра заокеанской стоматологии и, оскалившись собственным щербатым ртом, передёрнул затвор автомата, вгоняя тому в живот полную пригоршню свинца.

– Девять, десять… Курить…

Из зеркала на неё таращилась перекошенная физиономия с выпученными глазами. Помочь этому лицу приобрести нормальный вид могли только два белых круглых тоста с яйцами-пашот, исходящая паром большая чашка обжигающего кофе с кардамоном по-сирийски и… огромный ломоть дыни… Она словно наяву ощутила её аромат и вкус.

– Семнадцать, восемнадцать… Сама…

Она метнула яростный взгляд в зеркало – помимо еды и горячей ванны с пеной ей нужен бассейн с морской водой и жаркое южное солнце. Мешок цемента, упакованный в клеёнку с кухонного стола и наволочку, надавил на плечи и потащил назад вместе с мечтами.

– Двадцать семь, двадцать восемь… Найду Креспина…

Аста закусила губу, чтобы не закричать – острая игла справа у позвоночника вонзилась ещё глубже, хотя глубже, казалось, уже было и некуда.

– Тридцать три… скоро Рождество, а Христа распяли…

Цементная подушка стала неподъёмной, выскальзывала из пальцев и тянула обратно вниз камнем на шее утопленника. Мышцы едва не рвались и не желали ни разгибаться, ни сгибаться.

– Тридцать четыре… возраст… мне… тридцать четыре… пережила его…

Согнуться она уже не смогла. Так и осталась лежать, со свистом и всхлипами втягивая в себя воздух. Мешок под головой, казалось, превратился в монолитный кусок бетона. Сердце бешено прыгало где-то внизу живота, там, где ему было совсем не место. Однако, боль уходила. Полцентнера цемента, упорство и злость загнали её внутрь через «не могу». И теперь эта игла, пронизывающая тело насквозь, медленно растворялась, точно кусок сахара в воде. Аста не торопилась с резкими движениями. Осторожно приподняла голову, сцепила ладони на затылке.

– Тридцать пять…

Её лбу не хватило до края ванны полпальца. Она не стала насиловать себя дальше и обессиленно распласталась на полу, раскинув руки в стороны. Сейчас это был предел возможностей для её тела.