3

Вместе с призрачной независимостью и мнимой свободой на Асту накатились проблемы. Первая стала неожиданно неприятной. В прошлый раз, когда она уходила со службы, полковник Хижук хотел оставить её в «схеме» – сначала уговорами, потом провокациями. Она сумела устоять и удержаться от соблазнов вседозволенности… а вот вернулась тогда сама – некуда ей было идти в окружающем равнодушии, когда в личном деле красуется заключение из психушки… В этот же раз просто пнули под зад. Вывели из камеры предварительного заключения, где мурыжили бесконечными дурацкими вопросами, и условно отпустили на все четыре стороны, изъяв разрешение на оружие, служебное удостоверение, загранпаспорт, и оставив наружное наблюдение – слежку она почувствовала, как только сделала первый шаг по брусчатке, обходя лужу.

Через час второй проблемой стали деньги – вместо выходного пособия ей показали кукиш. Счёт в банке она завести не удосужилась, валютных накоплений в матрасе тоже, и все её приданое умещалось в двух небольших чемоданах на съёмной квартире.

Третья вызвала у неё сначала недоумение, потом возмущение, а затем бешенство: из арендуемого жилья не просто выставили – выперли со скандалом, судебными исполнителями и участковым, выбросив следом на лестничную площадку чемоданы, хотя срок аренды заканчивался через три месяца и был полностью оплачен.

Она стиснула зубы, подхватила своё добро и побрела на железнодорожный вокзал, пересчитывая в кармане остаток наличности и надеясь, что хватит на оплату кровати для транзитных пассажиров. Зло подумала, что жить не за государственный счёт придётся переучиваться гораздо быстрее, чем ей показалось сначала, но она вытерпит, как смогла перетерпеть многое в своей короткой жизни.

В следственный комитет она позвонила на следующий день. Кратко доложила в какой области специалист, чем бы хотела заниматься, назвала фамилию генерала.

– Вам сообщат, – резко ответил мужской голос и добавил, выдержав многозначительную паузу: – Ждите.

Аста ещё не знала, что ждать ответа придётся неделями, поэтому была настроена достаточно оптимистично и принялась перебирать вещи. Одевалась она всегда изысканно, шикарно даже по столичным меркам, но никогда не задавалась целью собрать обширный гардероб. Надоела юбка – отдала в ближайшую благотворительную организацию. Устала от цвета пиджака – туда же. И обувь следом. Теперь же, удивлённо разглядывая скудный выбор качественно пошитых вещей, пару туфель и единственные сапоги, она испытывала раздражение. Зима на носу, а у неё пальто, превратившееся в камере в бесформенную тряпку, выглядит как праздничный наряд бомжа. Потом в неприметном кармашке брюк она нащупала три сотни. Три настоящих, американских, похрустывающих богатством купюры.

– Господи, так и поверить в тебя заставишь, – пробормотала она, разглаживая пальцами загнутый уголок сотенной бумажки. – Еда, ванная и нормальная постель в тишине.

Она едва не сплясала от неожиданной радостной находки, и тут же немедленно составила простой план действий: пункт обмена валюты для одной купюры и съёмная квартира для остальных. Однако, первым делом купила самый дешёвый мобильный телефон – сим-карта, что предоставил ей полковник Хижук для связи, и которую удалось уберечь по время обыска, теперь была её единственной ниточкой в комитет госбезопасности.

В агентстве арендного жилья Аста задержалась надолго. Несколько раз сидела в разных очередях, выходила курить, бесцельно рассматривала стены с объявлениями и прислушивалась. Узнавая новости из разговоров соседей и обстановки снаружи здания, она пыталась выстроить картину той страны, что была сейчас вокруг неё. Получалось это у неё с трудом. Все-таки за время загранкомандировок окружающая система жизненных ценностей претерпела серьёзные изменения, и сейчас приходилось не просто привыкать к ней заново – начиналась полноценная социальная ломка.

Через час она выцепила у туалета в пустом коридоре бомжеватого мужичка в рабочей куртке строителя, и за предложенную мелкую купюру получила возможность прочитать список адресов, который ему здесь продали. Потом десять минут провела за столом тощей и желчной дамы «далеко за пятьдесят», отметая один за другим предложенные варианты жилья. Ни в одном из списков адресов ничего похожего на бумажку, выданную строителю не было. Она пожала плечами и направилась в следующее агентство, где повторилось почти тоже самое. В третье она не пошла. Вставила резервную сим-карту в мобильный и позвонила по номеру третьего адреса из списка, который ни за что не хотел выпустить из рук, страдающий от похмелья соискатель дешёвого жилья, и тут же согласилась на заявленную цену. Целый месяц у неё будет крыша над головой.

Дверь распахнулась со скрипом. Воздух был чужим и пыльным. Аста поморщилась и приоткрыла окно. Ветер, ворвавшийся в комнату и флагом взметнувший прозрачную занавесь, принёс уверенное чувство свободы. Та, проклятая жизнь, осталась за спиной. Теперь ей предстоит вынести все тяготы новой. Однако она не сомневалась, что преодолеет любые трудности, как бы судьба не противилась. Преодолеет и победит. Столько лет вычеркнуто из жизни, но сожалеть об этом она не станет – потому что теперь у неё есть настоящая цель.

Она прошлась по комнате и кухне, заглянула в туалет и распахнула дверь в ванную. Покрутила вентили, подставив ладонь под мощную струю воды. Затем пощёлкала кнопками управления бойлера – дисплей с готовностью подмигнул синими цифрами температуры. Настроение ещё больше улучшилось. Главное, в этой квартире была ванная и огромный, раскладной диван. Телевизор её не интересовал, хотя был современным и удачно вписывался в скромную обстановку. И ещё на первом этаже этого дома она видела вывеску тренажёрного зала. Когда после ареста её вели по коридору в камеру, то один из конвойных, озлобленный на всех и каждого, не удержался и ударил в спину прикладом. Она от неожиданности упала, а они стояли и смотрели, пока арестованная медленно поднималась, задыхаясь от острой боли. С той секунды позвоночник постоянно напоминал о себе. Она уже привыкла не обращать внимания на тянущую боль, но устранить её надо бы своевременно – стать инвалидом ей совсем не хотелось.

Аста легко рассталась почти со всеми деньгами, подписав договор аренды на месяц, и получила комплект ключей из рук приятной дамы с заверениями, что ни под каким видом хозяева не станут беспокоить. Они сами уезжают на месяц и, если что – сразу в милицию. Но район у них тихий и мелкие происшествия случаются так редко, что на них никто не обращает внимания.

Уже во второй день своей свободной жизни она на пять минут задержалась у окна. Раздвинула шторы и задумчиво смотрела в одну точку, прежде чем медленно отступить на несколько шагов назад. Путём простого размышления над планом улицы, схемой перекрёстка за двести метров от подъезда и нескольких карандашных крестиков на листке блокнота она определила, что существует минимум две машины из десятка припаркованных, которые несут дежурство у её нового жилища. Потом отметила ещё пяток окон в соседнем доме, где может скрываться наблюдатель. Анализировала ситуацию Аста всегда мгновенно – и выходило так, что держать её под колпаком намерены всерьёз и надолго. Но с такой топорной работой ждать им предстоит до второго пришествия.

– А как же иначе? – спросила она себя и ответила: – Колпак – покруче бронированного. Вот выйду я отсюда, а вернусь – здесь камер и «жучков» будет больше, чем в американском посольстве.

Ей до одури хотелось помахать этим идиотам из-за шторы рукой, и она с трудом удержала себя от столь опрометчивого шага. Никогда нельзя раскрывать своих намерений. Никогда нельзя дразнить оперативников, уверенных в том, что ситуация находится под контролем… и никогда не следует считать себя в полной безопасности…

Ей стало не по себе. Она нервно скомкала листок со своими крестиками и принялась катать бумажный шарик между пальцами. Она даже включила все лампы в квартире несмотря на то, что на улице был день. Изредка бросала взгляды на стены и углы комнаты, но обнаружить хоть какие-то средства слежения ей не удалось.

Правильный вывод был только один – она приманка. Ждут не её действий, а тех, кто может прийти к ней из-за занавеса. Причём придут явно не враги. А если… «Креспин… – выдохнула она и прижала ладонь к губам, испуганно озираясь в пустой квартире. – Только не ты, любимый… только не ты… они прикончат тебя сразу же…».

Два месяца назад в Бейруте он как в воду смотрел. Она протянула руку к мобильному телефону и нерешительно набрала номер. На звонок ответили.

– Кто бы вы ни были, знайте – у меня нет друзей в вашей стране. Просто интересно – вы ошиблись, или уверены, что нажимали на цифры верно? – в мужском голосе, отвечающем ей, было сомнение, но удивления почти не ощущалось, словно он ждал звонка с неизвестного номера.

Голос был серьёзным, и он принадлежал Креспину. В горле запершило, и она сглотнула, судорожно стискивая мобильник. Впервые в жизни она не знала, что сказать. Секунду назад знала, а вот, как отрезало. Немного помолчал и он.

– Только не говори, что это ты, Ева.

Аста едва не разрыдалась при звуке этого имени.

– Что-то случилось? – напряжённо спросил он.

– Да… – прошептала она.

– Что с тобой?

– Вытащишь меня отсюда?

– Не глупи – тебя убьют.

– Мне так и не присвоили следующее звание.

– Все ещё впереди.

– Нет, Креспин, всё уже позади…

Она споткнулась о пустоту в динамике. Ни гудка, ни шороха помех… Ничего, что свидетельствовало бы о том, что разговор состоялся… Жуткие мысли полезли в голову одна за другой, громоздились в какие-то невероятные конструкции, рушились и снова выстраивались в чудовищные комбинации. Аста прикусила губу и вдруг осознала, что теперь и сама не знает, где выход из сложившейся ситуации. Она с досады махнула рукой и хлопнула ладонью по столу. Хрупкая вазочка для сладостей подпрыгнула и тонко задребезжала. Она осторожно прижала её пальцами и тяжело вздохнула. «Одно из двух, – подумала она, – паранойя, или страх». Первое было более жизнеспособным определением для её состояния, но в любом случае второе способствовало первому и усиливало его.

Аста, если хорошенько поднапрячься, могла составить хронологию последних недель едва ли не по секундам. Впрочем, могла вспомнить эти секунды, даже и не напрягаясь… И нельзя сказать, что эти недели пролетели, как один день. Скорее, наоборот – время тянулось, будто резиновое. В какой же момент произошло непредвиденное? Бейрут… Её смогли перехватить только там. Это не подлежало сомнению, а вот Креспин… Он ведь так и не обнял на прощание. Стоял в шаге за спиной, да и на допросах никто не спросил о мужчине на снимке рядом с ней, никто не направлял яркий свет лампы в лицо, как никто не стучал пальцем по фотографии и настойчиво не спрашивал о нем. Интересовало их другое – Хижук, Шрамов, Слабко, связи, контакты… Только на последней встрече со следователем на снимке появился знак вопроса и чёткая подпись – «Хромой». «Откуда мне знать, – пожала она плечами. – Это крупный аэропорт. Мужчин там много». Так они и играли со следователем в дурацкие «вопросы-ответы». И она надеялась, что выиграла у них свою битву за Креспина. Выиграла ещё в тот злополучный вечер, когда группа захвата ворвалась в купе поезда. Теперь же она стала сомневаться в своей уверенности.

– Так не бывает, – пробормотала она себе под нос, вновь медленно приближаясь к окну. – Бывает либо «да», либо «нет». «Возможно» – не бывает.