13

Аста не была здесь много лет. И сейчас, рассматривая куцую растительность на горных склонах, ледяной поток ручья и знойную пустыню, она с тоской вспоминала, как восемь лет назад попала в центр подготовки боевиков. Отсюда до него можно было добраться за день. Пешком.

В то время ей очень хотелось отличиться. Она была в контрразведке человеком новым, неопытным. По большому счету, не имея за плечами ни одного мало-мальски значимого дела, выделиться ей было нечем. Стреляла она довольно сносно, занятия посещала прилежно, и физическая подготовка была на среднем уровне. Единственное, где она была далеко впереди всех – это внешность. «Может, на пластику отправить? – как-то донеслось до её чуткого уха из кабинета руководства. – Раз увидишь – на всю жизнь запомнишь». С тех пор она стала красить волосы в чёрный цвет. Хирурга ей так и не порекомендовали в приказном порядке, но цвет волос вкупе с молочно-белым лицом сыграл свою роль. Если бы не разрез глаз, то на первый, не слишком внимательный взгляд, молодая девушка с вызывающей внешностью могла бы сойти за сирийку. Однако, приподнять уголки глаз для полного сходства она не решилась – делала вид, что не понимает намёков.

Тогда она ещё любила учиться. Подолгу сидела в одиночестве, рисуя на листе бумаги одной ей понятные схемы. Осваивала смежные специальности – сама, нестандартно, неумело, но упорно, спохватываясь посреди ночи, что от положенного сна осталось пару часов. Её потенциал разглядели – периодически выделяя, ставя другим в пример. Потом отправили заводить знакомства и учиться… На школьный класс это было совсем непохоже. Тут было все по-взрослому. Увиливаешь, или отказался от занятий – можно и пулю в лоб схлопотать… Но здесь было главное – здесь можно было найти представителей самых разных вооружённых группировок из множества стран…

Тренировали её американцы, что уже само по себе выводило Асту из себя. Она ненавидела всех, кто приезжал сюда за какие-то деньги; презирала тех, кто не принадлежал к её миру по духу; не понимала и тех, кто вкладывал какой-то смысл в эту бойню, называя её священной войной. Не понимала и не принимала. Понимала только одно – приказ превыше всего.

Она прятала своё отвращение и старалась спрятать глаза, полыхающие ненавистью, за спинами курсантов из группы. Но тот инструктор, которого надо было называть не иначе, как Майкл Тайсон, видел это отношение к нему. Разглядел даже сквозь широкие мужские спины – и он в открытую изводил её. От непомерных нагрузок у неё даже прекратились месячные. И она была в группе одиночкой. Отверженной. Изгоем. И поклялась, что дотерпит, дотянет, доскрипит зубами до конца и станет лучшей. И Аста работала на износ. Сводило спину – ползла на коленях. Рвались перчатки – скребла по острым камням окровавленными пальцами. Проваливалась в ямы-ловушки – вылезала и тащилась дальше. Молча и с сухими глазами – потому что здесь никто не захочет её услышать и увидеть слезы.

Аста знала, что и американец Майкл, и почти половина группы насмехаются над ней, с нетерпением ждут, когда же она сломается. Хотя далеко не все воспринимали издёвки инструктора с выдуманным именем, как нечто само собой разумеющееся. Она была крепка духом, но сириец Джабаль, тощий, с мозолистыми руками крестьянина, над которым инструктор измывался гораздо меньше, оказался слабее. Одним ударом приклада он освободил рот самозванца Тайсона от шедевра заокеанской стоматологии и, оскалившись волком, передёрнул затвор – ему надоело ползать на брюхе и терпеть, когда пинают в зад и мочатся сверху.

Два десятка трупов в центре подготовки даже для этой страны было многовато. Оставшихся руководство поделило на мелкие группы, исходя из каких-то своих соображений, и рассортировало по другим лагерям. Асты не было ни в одном списке. Ей настоятельно порекомендовали валить на все четыре стороны. Стрельбу ей поправили – обучили не просто быстро и метко стрелять, а делать это очень и очень хорошо. Для неё не были помехой ни темнота, ни туман, ни дождь… Тогда она перебралась в Ливан, но кое-какие связи остались и здесь. Недолго думая, она ими и воспользовалась.

История повторялась. Как и в тот раз она вновь выпрыгнула из машины с одним рюкзаком. Когда прибывших в лагерь подготовки женщин делили на несколько групп, Аста выбрала привычное для себя дело. Это не означало, что она теперь будет неделю заниматься только стрельбой. Её никто не собирался освобождать от физической и сапёрной подготовки, хотя она очень надеялась, что сумеет избежать пристального внимания многочисленных бородатых мужчин. Однако, те только и делали, что пялились на прыгающую вверх-вниз грудь под потной, грязной майкой, когда она после полосы препятствий стояла перед мишенью, да на зад, прикрытый бесформенными штанами. Возбуждённо что-то кричали и показывали жестами, что они с ней сегодня же провернут. Сразу после заката парочка из них пыталась проползти в палатку. Спать ей пришлось в один глаз и в обнимку с пистолетом. И это несмотря на то, что в маленькую группу были отобраны только две женщины из Европы, а она вообще приехала по прямой договорённости.

Второй день начался с неприятностей. Одному из инструкторов этого разношёрстного сброда вздумалось проверить её психологическую и физическую совместимость с поясом шахида.

– За время, которое отведено для подготовки, мы должны превратиться в команду, способную выполнить любое задание. Или умереть, несмотря ни на что. Знай – ты уже в раю. Остался лишь шаг. Сделай его так, чтобы наши общие враги содрогнулись от ужаса, – увещевал он, угрожая оружием.

Аста вогнала колено в пах ублюдку и, выкручивая бороду в одном кулаке, вторым пересчитывала его кривые зубы

– Как-нибудь без меня! – шипела она. – Сам, сволочь, одевай, а я за колечко дёрну!

Жить после этого ей оставалось до первой автоматной очереди. Она выхватила у инструктора пистолет и затравленно оглянулась по сторонам, но десяток пуль прошил не её спину. Вслед за сухим грохотом автомата раздался властный окрик. Ливанский офицер из «Хезболлах», такой же худой и мрачный, как и тот, который вчера утром привёз её на разболтанном до последнего винтика пикапе с пулемётом на крыше, опустил оружие. Сплюнул под ноги и сказал почти без акцента на русском:

– Не мужчина.

Ещё вчера с ливанцами она общалась только на английском – арабским Аста владела весьма прилично, но без постоянной практики стало тяжело уследить за быстрой речью. Она выпрямилась, тяжело дыша.

– Для меня есть новости?

– Отойдём, – проворчал он.

Он прищурил один глаз и щёлкнул пальцами. Негромко, но его тут же услышали.

– Принеси её вещи, – бросил он подбежавшему солдату.

Ливанец присел на цинк с патронами.

– Есть новости? – повторила она.

– Идёт война – и каждого из нас могут убить в любой момент, – спокойно сказал он и спросил: – Ты этого хочешь?

– Я люблю жизнь, – просто ответила она.

Он кивнул и задумчиво посмотрел вдаль на колышущееся марево над пустыней.

– Мы не станем оказывать содействие.

– Не надо на меня работать – достаточно информации.

Он протянул ей полупустую пачку сигарет и чиркнул колёсиком по кремню. Аста щелчком ногтя выбила из мятой пачки одну. Поймала фильтр губами, но прикурила от своей зажигалки. Глубоко затянулась, выпустила дым из ноздрей и ожидала самых важных слов. Не дождалась и через пять минут. Резким голосом сказала в сторону, словно ни к кому не обращаясь:

– Был уговор, а… Хромого вы и не думали искать.

Она едва не сказала: «Креспина». Однако, сумела удержаться. Теперь это было личное.

– Не важно! – он отмёл её недовольство взмахом руки. – Больше никто не придёт на помощь.

– Этот человек для вас важнее нашего сотрудничества? – она растёрла окурок в песке тяжёлым ботинком.

– Ты не поймёшь. И жива сейчас только потому, что русская.

– Я не русская, – возразила она.

– Все равно.

– Уговора больше нет?

– Кое кто наверху просто не вник в серьёзность происходящего. И да – уговора больше нет.

– Что-то изменилось?

– Абсолютно ничего. Я же сказал, что была неточность с переводом. Недоразумение, так сказать. Даже, скорее, недопонимание запроса. Мы сожалеем. В твой Центр будет отправлено официальное извинение.

– Это все из-за Анхар? – неожиданно для самой себя вырвалось у неё.

Ливанец поднял глаза. Тень улыбки тронула его губы.

– Неофициально? – поинтересовался он.

– Я знаю, что такое молчание, – буркнула она.

– Тогда я отвечу: «Отчасти».

Он почесал бровь тем же движением пальца, что и Хромой. Насмешка в его глазах подтвердила догадку, что это было сделано намеренно. Кроме этого быстрого движения на худом лице мужчины не дрогнула ни одна чёрточка. Аста скривилась и потёрла горло.

– В таком случае я бы хотела передать ему несколько слов. Точнее, три. Неофициально.

– Это возможно.

Она потрогала скулу, будто вновь почувствовала тот короткий удар, отправивший в нокаут. Затем вспомнила свой переполненный счастьем крик и произнесла:

– Адам должен Еве.

– Это все?

Он приподнял бровь, а у Асты запрыгала жилка над ключицей. Она сглотнула.

– Все.

– Тогда иди к машине. Считай это приказом. За невыполнение – сама понимаешь. Я доставлю тебя в Бейрут. Дальше делай, что хочешь. Неизвестно, куда тебя занесёт, но помни – в нашем списке тебя нет. Значит…

– И помощи нет, – хмыкнула она и протянула ему оружие инструктора. – Поехали.

Из пустыни периодически доносились автоматные очереди, звучали глухие взрывы – подготовка шла на полную катушку. Из тёмного провала ущелья выполз грузовик. Она помнила, что и тот лагерь три раза в неделю получал огромную порцию взрывчатки и патронов, расходуя все это с фантастической скоростью. А тишина, которая сопровождала её последние шаги между потрёпанных палаток, давила на уши. Аста краем глаза следила за полусотней вооружённых мужчин. Все смотрели не на избитого инструктора – на неё, сжимая до белизны в костяшках пальцев оружие. Практически все здесь имели за спиной боевой опыт. Кто-то воевал уже не первый год, кто-то участвовал всего в паре мелких операций, но все вокруг уже заглянули смерти в глаза, все были помечены кровью.

Аста не оглядывалась. Смотрела вперёд, в спину ливанца, перед которым солдат нёс её рюкзак, и вздрогнула. По какой-то причине этот обычный армейский мешок с лямками, до половины заполненный нижним бельём, средствами гигиены, парой кроссовок и единственной чистой рубашкой, показался ей забитым под самую шнуровку «С-4» и вызвал ужас. И она обернулась, встретив сотню глаз, переполненных жаждой её смерти, даже женских глаз – главари боевиков обладали каким-то жутким воображением, готовя все более нетерпимых к неверным фанатиков.

За высоким кустарником вокруг пикапа, поджав по себя ноги, сидели бородачи в камуфляже и с автоматами. Некоторые водили пальцами по дисплеям мобильных телефонов, другие что-то увлечённо обсуждали. Смешное, судя по белозубым улыбкам. За распахнутой дверью второй машины, оснащённой переносной ракетной установкой, молодой парень в гражданском крутил верньеры армейской рации. Он сдвинул наушник и крикнул:

– Чисто!

– Забирайся. Быстро!

Ливанец распахнул заднюю дверь пикапа. Солдат бросил в салон рюкзак и скользнул на водительское сидение. Остальные полезли в кузов, гремя автоматами. Крутнулась турель пулемёта.

– Мне в туалет надо, – тихо попросила она. – Три минуты.

– Потерпишь, – он поднял голову вверх и посмотрел в небо. – Час, не больше. Давай, лезь.

Двигатель чихнул и взревел. Ливанец положил ей на плечо ладонь.

– Оглохла?

Один из бородачей постучал по крыше кабины, привлекая внимание.

– Россия?

– Нет, – буркнула она, захлопывая помятую дверь и посмотрела на него свозь заднее стекло.

– Русская! – он оттопырил большой палец.

«А мне пластику хотели сделать! – зло подумала Аста. – Уроды… Русская… Араба славянской рожей не проведёшь…».

Машина рванулась и её отбросило головой через спинку сидения чуть не в стекло. Офицер обернулся к ней.

– Спрашивай, – сказал он. – Или говори куда, если в Бейрут не хочешь.

– Бейрут, – кивнула она. – Меня устроит и этот вариант.

– Оружие есть?

– В мешке.

– Ладно. Будь осторожна.

Машина вылетела на открытое место и запрыгала по камням. Он ухватился за поручень. Под днищем заскрежетало. В кузове завопили бородачи.

– Ты из контрразведки? – крикнула Аста, стараясь не откусить себе язык.

– Какая разница, как это называется, – он бросил на неё насмешливый взгляд через плечо.

Она подалась вперёд, больно ударилась многострадальным подбородком о твёрдый подголовник его сидения. Скривилась.

– Хромой рассказал?

– У него есть имя.

– Догадываюсь… – она попыталась дотянуться до рюкзака.

– Ни к чему.

Аста дёргала шнуровку непослушными пальцами. Лицо ливанца прыгало в зеркальце среди привязанных к нему амулетов с цитатами из Корана.

– Это он просил увезти тебя.

– Куда?! – она стиснула рукоять пистолета.

– Не куда, а от чего, – он хлопнул по панели перед собой и заорал на водителя по-арабски.

– Зачем? – выдохнула она и все-таки клацнула зубами.

Машина снизила скорость.

– Жить, – он смотрел ей в глаза. – Ева.

У Асты по щеке бежала слеза. Она надеялась, что из-за боли в прокушенном языке.

– Я сама за себя решаю! – выкрикнула она.

– Бывает, – он отвернулся, – но бывает, что иногда проще довериться чужому, как самому себе.

– Почему?!

Он не ответил, вставил в ухо капельку наушника и прижал её пальцем. Нахмурился, показал водителю подбородком влево. Тот кивнул и начал выворачивать руль, забирая ближе к склону горы.

– Беспилотник, – спокойно пояснил ливанец. – Переждём. Заодно и себя в порядок приведёшь.

Они сидели под нависающей скалой. Машины были укрыты маскировочной сетью. Редкий, но достаточно высокий кустарник покрывал подножие горы. Длинный язык растительности дотягивался с равнины до их убежища и надёжно защищал от наблюдателя за монитором компьютера за сотни километров отсюда.

Аста откинулась назад, оперлась ладонями о нагретый камень и сонно щурилась в блеклое марево над каменистой равниной. Курила уже вторую сигарету подряд и сдувала с носа капельки воды, бегущие с мокрой пряди на лбу.

– Много куришь, – заметил ливанец.

– Меньше времени в камере проведу, – она повернула голову и понюхала сначала одно плечо, затем другое.

– Интересная философия, – хмыкнул он.

– От тюрьмы да от сумы…

Она вздохнула. Умывшись из пластиковой канистры, переодетая в старые джинсы и чистую рубашку, она чувствовала себя менее грязной. Но не настолько, чтобы быть в хорошем расположении духа. Едкий запах пота лез в ноздри, перебивал аромат табачного дыма, заставлял морщиться и коситься на сидящего рядом мужчину. «Интересно, – подумала она, – насколько приятным он находит соседство со свинарником? Нет, он же мусульманин. С овчарней!». Ткнула пальцем в переплетение ветвей над головой.

– Спутник заметит.

– Этот район особо не контролируется. Тут у наших заокеанских друзей есть что скрывать и от самих себя.

Аста пошарила в своём мешке, достала пачку галет, разорвала упаковку и предложила собеседнику. Он даже не посмотрел на её ладонь. Она раздражённо оттолкнула рюкзак, пожала плечами и, выдержав паузу, сказала:

– Если бы вы приехали на пару минут позже, то спасать было бы некого.

– Но ведь успели, – резонно заметил он.

– Неужели я выгляжу так, словно мне нужна помощь?

– Да.

Аста едва не задохнулась.

– Ложь!

– Ты права. Дело не в том, что твой друг настоятельно рекомендовал озаботиться именно твоей безопасностью.

– Друг?! Хромой? – изумилась она.