12

Креспин щёлкнул замком и толкнул дверь. Бросил сумку с одеждой в угол комнаты под зеркало и посмотрел на Асту – она последовала его совету. Набросила плед, собиралась вызвать такси и находилась у выхода – в одной руке мобильник, во второй пистолет. Ещё она сделала то, на что он и рассчитывал. Она не бросилась опрометью наружу, а основательно глотнула спиртного, чтобы таксист хорошенько запомнил тело полуголой, надравшейся в хлам девицы, а не лицо.

После вечернего взрывного хаоса, который они устроили с Гальсой в самом центре города, взбудораженные агенты по борьбе с терроризмом сейчас цепляются за самое пустяковое происшествие, за самый малозначимый факт, за каждый кадр с камер наблюдения. Суть в том, что через пять минут после задержания Аста уже не будет нужна никому. А что таксист им расскажет? Две ноги, две руки и голова. Ещё, может быть, два уха. «Какого цвета глаза?» – «Какие глаза?! Вы бы видели её тело!». Он даже узор на пледе не запомнит, не то, что лицо – есть вещи в зеркальце салона поинтереснее женской физиономии. А так как изобразить пьяного, от которого не несёт перегаром, ещё никому не удалось, то ей пришлось приложиться к бутылке. Конечно, был какой-то процент неудачи, если она в ярости вылетит через дверь, размахивая оружием. Однако, Аста строго следовала каждому пункту стандартной в этой ситуации инструкции, и он был рад, что подстраховался и добавил в каждую бутылку старика Рюге кое-что неожиданное и сильнодействующее.

– Дай пройти. Разлеглась на пороге.

Креспин перешагнул через лежащую женщину, присел и потряс её за плечо. Никакой реакции и алкоголем от неё несло так, словно она искупалась в нем. Он заглянул в приоткрытый рот, раздвинул зубы и вытянул сложенный вчетверо и вымоченный в коньяке платок. Потом определил место, откуда велась съёмка предыдущего сюжета. Нашёл и выключил камеру. Хватил этого балагана – какой бы дрянью не была Аста, но последующие записи теперь будут абсолютно лишними. Он поднял оружие с пола, усмехнулся и потащил женское тело в ванную.

Через пять минут она открыла глаза.

– Что… произошло?

– Напилась, как сапожник.

Ему пришлось в очередной раз отдать должное её способности мгновенно оценивать ситуацию. Один короткий взгляд – телефон, пистолет, все тот же мужчина – и она все поняла.

– Опять ты…

Аста обхватила его голову ладонями и притянула к себе. Когда её ресницы сомкнулись, а до мягких губ, трепетно раскрывающихся навстречу, словно створки раковины, осталось несколько сантиметров, он отвернулся. Она ткнулась губами ему в щеку.

– Даже не пытайся. Со мной такие фокусы давно не проходят.

– Смешно, – она сморщила нос.

Он достал сигареты и вопросительно посмотрел на неё. Аста хмуро кивнула. Он щёлкнул зажигалкой, прикурил и сунул сигарету ей в рот.

– Презираю пьяных.

– Я могу дышать в сторону.

– Теперь смешно стало мне.

Она распахнула глаза.

– На мне был плед. Можно оторвать кусок ткани и сделать кляп.

– У меня есть идея получше, – Креспин мягко провёл пальцем по её носу.

– Какая? – она выдохнула дым ему в лицо. – Правда, не пахнет?

Он демонстративно помахал перед носом рукой.

– Обещала же в сторону. Почему бы тебе не забыть, как дышать и спокойно не захлебнуться?

– Русалки не тонут, – наставительно сказала она. – И вообще, тебе в этом не будет никакого резона. Я много знаю, и при определённых условиях готова с тобой обменяться информацией.

– Думаю, ты сама хочешь со мной поделиться. И тебя прямо-таки распирает это чувство. Представляешь, я согласен слушать. Я даже постараюсь выполнить эти условия.

Кто его просчитал, Креспин не знал и по сию минуту, но отлично понимал, что в спецслужбах любой страны полно людей, которые ничуть не глупее его. Кто-то же сумел отследить, понять, предугадать, вычислить… Неужели сама эта красотка? Тогда он сможет одним махом закончить уйму дел.

Он выдернул из её губ сигарету, бросил на пол и раздавил.

– Говори.

– Коньяк был с сюрпризом. Так что можешь подтереться своими обвинениями.

– Допустим.

– Я не пьяна, а одурманена какой-то дрянью.

– Возможно.

– Мне страшно посмотреть ниже груди. Листьев нет?

– Нет.

– И никогда не будет! Никогда!

– Никогда.

Она отвела взгляд, набрала в горсть воды, хлопнула на кафель и принялась возить ладонью по мокрой стене.

– Я безумно хочу заняться с тобой любовью. У меня так давно не было мужчины, что мне кажется, что его в моей жизни не было никогда, а секс – это некий сон из сказки. Только учти – я консервативна в этом отношении.

– Это должно меня взволновать?

– Это условие.

– Условие? – он усмехнулся. – Мне достаточно намотать твои волосы на кулак, подержать эту очаровательную головку минуту под водой, и насладиться пузырями и конвульсиями. И все. Разговор не состоится? И не надо. Жаль, зальём все вокруг водой, но старик Рюге как-нибудь переживёт. Что скажешь?

Она подняла взгляд.

– Разговор потом. Клянусь, – твёрдым голосом произнесла она. – Твой ход, Хромой.

Он пристально посмотрел ей в глаза, словно пытаясь там что-то прочитать, но кроме разгорающегося желания в них ничего не было. Аста перебросила ноги через край ванны и протянула к нему руки. Креспин почесал бровь.

– Гадкая привычка, – буркнула она, – в глаза бросается.

Он наклонился, позволяя обнять себя за шею, подхватил её под колени, делая вид, что не заметил, как рука подцепила пистолет у него из кармана:

– За каким чёртом мне это надо? – проворчал он.

Она часто задышала ему в ухо.

– Я всегда… – хриплый шёпот вибрировал и прерывался, – выполняю… обещания…

Аста устала стонать, коснулась губами его шеи и замерла. Он почувствовал, как загрохотало её сердце, как перестала двигаться по рёбрам твёрдая бусинка соска, а потом холодный глушитель нашёл его висок.

– Прощай… – прошептала она и нажала курок.

Креспин согнул колени и резким толчком отбросил её на пол. Аста медленно поднималась с искажённым от ярости лицом, дёргала затвор, а палец давил и давил на курок. Затем она перехватила оружие за длинный ствол и метнула пистолет ему в голову. Он едва уклонился и насмешливо встретил бешеный взгляд.

– Я все думал, услышу эту банальную фразу, или нет? Ты ещё должна была добавить в конец что-то типа: «Любовь моя».

Она грязно выругалась. Безадресно, но уж очень отвратительно.

– Легче? – спросил он.

– Ублюдок, – она закусила губу.

– Только один патрон был настоящим. Тот, который ты использовала раньше.

– По правде говоря, я ожидала другого. Ты на моих глазах набил обойму. Я чуть не отстрелила себе пальцы на ноге, когда решила проверить. Сволочь!

– Можно было подменить их и чуть позднее, когда ты пьяная валялась на полу.

– Ты…

– Не пытайся меня напугать своими бешеными зрачками.

Она добавила к короткому местоимению вереницу таких мерзких слов, что ему пришлось удивиться по-настоящему.

– Я чувствую себя не лучшим образом от подобных оскорблений. Могу отработать на тебе парочку ударов, но уже сдерживаться не стану. Ясно?

Аста бросила на него взгляд исподлобья, открыла было рот, но обречённо махнула рукой и промолчала. Потом сделала шаг ближе и осторожно присела на краешек дивана. Коснулась пальцем подбородка. Затем пошевелила челюсть туда-сюда. Злобно посмотрела на него ещё раз и скривилась.

– Хватит делать вид, что тебе больно, – рявкнул он.

– Я женщина, мразь ты такая! – завопила она.

– Это называется женским методом КГБ? – он показал глазами на пистолет у стены.

Аста вновь прикоснулась к скуле, потом ощупала подбородок.

– Какая разница, как это называется! – прошипела она. – Ничего личного. Работа такая.

– Ладно, с этим я могу смириться, – он махнул рукой. – И что дальше в твоём сценарии?

– Дальше – больше… В смысле хуже… Найди кусок льда.

Он встал и отошёл к окну.

– Привыкла на курок жать, – сказал он и подкрутил жалюзи. – Спецслужба, черти тебя дери. А потом: «Объект категорически не выказывал желания к сотрудничеству. Ликвидация была необходима в интересах национальной безопасности». Так бы ты написала в своём рапорте?

Он резко обернулся. Аста сидела и бесстрастно смотрела на него. Потом она забросила ноги на диван и откинулась на спину. Затем она уставилась в потолок и сморщила нос. Он уже заметил, что следом за этой мимикой она обязательно улыбается.

– Нет, но похоже, – уголки её губ тронула улыбка. – Чуть-чуть.

Креспин швырнул в неё пачку салфеток. Она подняла руку и, не глядя, поймала пакет.

– Хромой… – тихо позвала она и спросила: – Снаряд в одну воронку падает?

Её голос был каким-то отстранённым, а он никак не мог решить, что с ней теперь делать. Подумал несколько секунд и кивнул, соглашаясь – хотя бы для поддержания видимости разговора.

– Бывает, – буркнул он.

Она повернула голову. Глаза, только что злые, холодные и неподвижные, стали зовущими и требовательными. Губы приоткрылись. Креспин отвёл взгляд и решил смотреть на её тело. Нельзя сказать, что ему стало легче, но так он мог хотя бы оставаться невозмутимым. «Кайра была не права, – подумал он, разглядывая её шею и плечи. – Эта девица не садистка – она чудовище». Потом он перевёл взгляд на женскую грудь и вздохнул – выбор был сделан неправильно – но из двух зол…

– Думаю, что ты слышал, – сказала она и огладила ладонями бёдра, – как я поклялась прикончить тебя. Было одно условие для этого обещания. Ты его выполнил. Я своего добилась – ты своё не получил. Увы, не удалось… Ещё… Ещё один раз, и я начну говорить, как только смогу дышать снова.

– Иди ты…

Пальцы потёрли щеку, потянулись к брови. У Асты что-то заклокотало в горле.

– Не делай этого при мне!

Её ноздри задрожали и расширились. Он одним прыжком достиг дивана и подмял её под себя. Пальцы обхватили тонкую шею.

– Не так быстро, – прохрипела она. – Я думаю, что мы ещё пригодимся друг другу.

Креспин заколебался. Он явно ожидал очередного подвоха. Но все-таки желание побыстрее решить проблему с этой женщиной пересилило в нем недоверие. Он поднялся. Блокировал коленом удар ногой в пах. Потом со злостью рубанул ладонью воздух и прикинул, что господин Рюге, хозяин этого небольшого домика по соседству с ботаническим садом, ещё неделю будет греть кости где-то на Красном море. Оценил расстояние до своей прекрасной и жуткой собеседницы. Стоит ли оставить старику подарок в виде мёртвого тела очаровательной и обнажённой незнакомки, или увезти его и сжечь? Решил, что через семь дней в тёплом помещении Аста будет выглядеть не слишком презентабельно, чтобы впечатлить тихого и добропорядочного гражданина.

– Ты видел, как льют из пожарного шланга в собачью миску? – спросила она.

– Ты, о чём? – он покосился на неё.

Аста постучала себе по лбу.

– Чему ты удивляешься? Во мне столько секретной информации, что после того, как её обнародуют, им не останется даже пяти минут на сборы – возьмут всех и сразу!

– Откуда в тебе столько наивности в отношении меня? Решила довериться?

Содержание её ответа было чертовски простым.

– Нисколько. Моё дело – убивать. Их – делать так, чтобы я встретила жертву именно там и именно тогда, где и когда запланировано. Надоело!

– Тебе надоело убивать? Хочешь сама определять место встречи и действовать на расстоянии?

– Не в этом причина.

– В чём?

– Больше всего на свете я боюсь, что начну испытывать оргазм от убийства. Даже, когда будут убивать меня.

– Ты уже заранее списанный материал. Безвозвратная потеря. Ты знала, на что идёшь?

– Конечно. Я одна из тех, кто работает из идейных побуждений.

– И почему же?

– Ты не поймёшь.

– Неужели со мной все так плохо?

Он усмехнулся, а она пожала плечами и спросила:

– А твоя цель? В чём она? Ты уверен, что достигнешь её?

– Глупый вопрос. Я не зарабатываю подобным на жизнь.

– И все-таки?

– Месть.

– Месть – не цель. Но пусть будет в этом. Сможешь?

– Она должна быть выполнена. В отличие от вас, я должен получить ответ всего лишь на один вопрос. И, поверь, я его получу – чего бы мне это не стоило.

– И что потом?

– Потом я воспользуюсь всеми доступными мне средствами. Противозаконными и бесчеловечными.

– Ты террорист?

– Я ненавижу террористов с тех самых пор, как понял, что мир перевернулся одиннадцатого сентября.

– Думаешь, умнее всех?

– Вы не сможете мне помешать – вы просто не знаете, как это сделать.

Она потянулась к нему.

– Приготовь посудину побольше, Хромой. Клянусь, я заговорю, когда ты закончишь меня ласкать.

– Меня зовут Креспин, девочка.

– Креспин… – она покатала слово на языке. – Если это и в самом деле твоё имя, то мне оно нравится. Аста и Креспин. Ева и Креспин. Адам и Ева… Иди ко мне…

– Заткнись!

В комнате старого Рюге стало тихо. Сейчас она напоминала невидимый ринг. По разные углы стояли два человека, которые очень хотели бы откровенно поговорить друг с другом, но одному не позволяли таймер в голове, упрямство и обида, а второму – острая грусть от этой обиды. Но было в них и общее – скрытая цель.

Тишина давила. Периодически они исподлобья кидали друг на друга взгляды, но ни разу не встретились глазами, так что повод заговорить пока не возникал. Креспин оделся, откинулся на спинку стула, прикрыл глаза и следил за Астой сквозь ресницы. А та не находила себе места. Садилась, вставала, садилась вновь. Потом, словно осознала, что мечется обнажённой, бросила на него один жалобный взгляд. Потом второй. Не выдержала.

– Креспин… – позвала она.

Он открыл глаза, посмотрел куда-то прямо перед собой и спросил, словно выдавливая из себя каждую произнесённую букву:

– Чего тебе?

– Пожалуйста, – попросила она. – Просто сядь рядом. Обними меня. Плед где-то затерялся…

– Здесь не холодно, – буркнул он, но поднялся и нашёл плед.

– Для меня сейчас многое имеет значение, – она покорно ждала, пока он завернул её верблюжью шерсть, как в кокон, – а у твоего поступка нет цены. Почему ты все это делаешь?

Креспин уложил её, лёг рядом и погладил волосы. От его решимости обменяться информацией не осталось и следа. «Пусть её, – подумал он. – Сама же говорила, что не девочка на побегушках».

– По идеологическим соображениям, – сказал он.

Она тоскливо смотрела перед собой.

– Зачем ты так? Хочешь сказать, что я самая последняя сволочь в этой жизни? Так и говори, мать твою… Хотя… Что ты можешь знать о моей жизни до тебя… Начинай смеяться…

– Обхохочешься, какая ты остроумная.

Лицо Асты исказилось в какой-то жуткой гримасе боли и злости, и её словно прорвало.

– Ты поверил, что я добровольно отправилась к ним работать?! Ты смог себе такое представить? Да мне бы это и в страшном сне не приснилось! Мразь… Так вы, наверное, все думаете? Да, ну скажи, все… Все! А когда ты не такая, как остальные, а тебя в психушке пичкают таблетками и колют, колют, колют… И одна дрянь в этих шприцах хуже другой!

– Успокойся, девочка, – он коснулся губами её макушки.

Креспин опешил от этого признания, а она расслаблено лежала в кольце его рук, ощущая бесконечную пустоту внутри. Потом выдохнула его имя.

– Креспин… после твоей смерти я уничтожу всех, кто причастен к приказу на ликвидацию.

– Могу задушить тебя прямо сейчас, – проворчал он себе под нос. – Я сильнее.

– Ты ещё ничего от меня не услышал, – шептала она. – Ничего не спросил. Я и в самом деле тупая крашеная сука, потому что теперь знаю – тебе это не нужно. Ничего не нужно. Ни от меня, ни от кого бы то ни было. Вся эта мышиная возня вокруг курьеров… Вокруг тебя… Ты все равно сделаешь, что задумал… И ты… Ты назвал меня другим именем… Я дура – я такой же курьер, как и ты, доставляющий смерть адресату… Теперь я понимаю, что такое статус… Месть… Анхар…

– Я давно не слышал этого имени от чужих.

– Какая она была?

– Была?

– Я знаю, что она умерла.

– Ей нравилось смотреть, как девочки играют в куклы.

– И все?

Он зажмурился, чтобы в памяти вновь не всплыло изувеченное тело и две мокрых полосы от колёс расстрелянного фургона, уходящие куда-то в темноту переулка. Она могла бы стать его женой. Он узнавал её по прикосновению, по запаху, по дыханию. Свою женщину ни с кем нельзя спутать, если ты её любишь… Креспин, наверное, любил…

– Достаточно, – процедил он.

– Я не такая, – едва слышно сказала она. – Пришлось вырасти в одном дворе с мальчишками—одногодками – мне было не до кукол. Я стреляла из рогатки, забиралась на крыши, хулиганила, как настоящий парень. И никто не мог ничего изменить. Меня ругали, пытались воздействовать и кнутом, и пряником – бесполезно. Так что я крепкая… как мужчина… я…

Тихий голос Асты прервался. Она уснула. Спала, прижавшись спиной к своей цели, и его рука лежала на её груди. И Креспин подумал о тех, кто не давали ему покоя все эти долгих три года. О тех, кто сделал из этой женщины монстра. Она, видите ли, не хотела играть в куклы! В куклы, которые мама так и не смогла подарить подрастающей Анхар! В куклы, которые лежали в кирпичной пыли от разбомблённых домов рядом с их мёртвыми маленькими владельцами!

Рука под шеей Асты затекла, но он не хотел даже пошевелиться. Странно, но он вновь почувствовал, что принял этого беспомощного сейчас монстра под свою защиту. Принял ещё тогда, когда тащил обездвиженное тело мимо заброшенных домов и рыскал глазами в поисках припаркованного автомобиля. Затем он медленно покрутил головой, разминая окаменевшие мышцы шеи.

– И что же с тобой делать? – прошептал он.

Больше в её службе его ничего не интересовало, кроме, пожалуй, самого главного вопроса. Потому что она бы не соврала. Но она не знает. Не знает ответа на единственный вопрос. Но ответа на него пока нет и у него. И причиной всему – полное отсутствие упоминания об этом в их архивах. Подчистили или изъяли ещё тогда. Затем он подумал, что ночь уже прошла и поднялся.

Аста открыла глаза одновременно с хлопком двери о косяк. Услышала, как скрежетнул в замке ключ, выпуталась из пледа и протянула руку за спину. Знала, что Креспина там уже нет, но все равно провела ладонью туда-сюда. Пальцы ощутили уходящее тепло от его тела, а взгляд… Это с его стороны было мерзким…

Она стиснула зубы. Отбросила в сторону телефон, деньги и взяла пистолет и обойму. Выщелкнула все до одного патроны на пол. Подцепила ногтями из открытой коробки ободок первой попавшейся латунной гильзы. Передёрнула затвор и ткнула глушителем в висок. Палец на курке напрягся. Через секунду она усмехнулась, направила ствол вверх и нажала спуск… Сверху посыпались куски штукатурки…

Очередной подарок Хромого… Креспина… Она с грустной улыбкой поправила себя. Это поступок находился так далеко за гранью логики, и настолько далеко от понимания, что она не стала и размышлять о нем. Неожиданно в мозгу всплыло воспоминание, как однажды сорвалась… Тогда ей вернули все, что было с собой. Часы, тонкую золотую цепочку, ключи от квартиры – больше ничего, кроме одежды на ней, и не было. Сложили все это в бумажный пакет и протянули сквозь маленькое окошко в зарешеченной двери. Тогда же её встретило яркое солнце и горячий асфальт, но никто не ждал у огромных железных ворот психиатрической больницы, как никто не пришёл на прошлый день рождения. Она прищурилась, привыкая к солнечному свету с полутьмы. Вздохнула с каким-то чувством потери – то, что было внутри, ей не вернули. И взять его было негде. А сейчас этот мужчина, что вывернул душу наизнанку, да так и бросил распахнутую настежь, предлагал больше, чем она смогла бы унести.

Она тряхнула головой, отгоняя невесёлые мысли. Неторопливо осмотрелась. Вскочила. Подбежала к объёмистому пакету у зеркала. Вытряхнула из него ворох одежды. Медленно, словно во сне, подняла пару расшитых бисером туфель… Представила, как Шрамов расправился с Латифом и его семьёй, как хрустел под его ботинком пластик… Ей нравилось смотреть, как девочки играют в куклы… Так он сказал об Анхар. И все? И все! Она прижала ладони к пылающим щекам. Господи! Она должна была прикончить этого ублюдка сразу, как только тот наступил на куклу.