Führ ein Dasein zwischen Menschen,

Ausgesetzt, doch ganz allein.

Das dumme Fleisch zeigt mir die Grenzen,

Mein Hirn den Weg, mich zu befreien.

Zurückgeworfen auf mich selbst,

In Gedanken ganz allein,

Bleibt mir nichts und doch genug,

Kein Teil dieser Welt zu sein. ¹

Ewigheim „Zwischen Menschen“

Часть 1. Через тернии к звёздам

Глава 1. Чужой среди своих, свой среди чужих

Гладкие стены бункера отливали голубоватым – всё из-за подсветки, должной имитировать дневной свет. Сыроватый воздух прекрасно пропускал через себя малейший звук, распространяя его на большие расстояния. Сейчас в этих подземных убежищах и складах, сохранившихся ещё со времён Третьей Межпланетной, царила пустота.

Однако так только казалось на первый взгляд. Вскоре из глубины коридора резко ударил лязг захлопнувшейся двери, а затем послышались стремительно приближающиеся, будто вбивающие гвозди в пол, шаги.

Вот уже от металлических стен стали отражаться голоса. Один из них был отчаянный, второй железно-раздражённый, с оттенком вечного презрения.

– Да кем Вы вообще себя возомнили?! – в полнейшем исступлении и забытьи вскричал один из голосов. – Вы тут не один, и не имеете права игнорировать разумные доводы других!!!

После этих слов голоса на время затихли, остались лишь шаги; из-за поворота вышло несколько человек. Тот, что шёл впереди, был одет в чёрную накидку. Из-за подсветки его бледное лицо казалось голубоватым, а серые глаза поблескивали металлом. Чуть позади него, справа, стараясь находиться на одном уровне, почти что бежал другой человек – мало чем примечательный, слегка взъерошенный. По левую сторону шагал высокий человек с длинными рыжевато-золотистыми волосами, собранными в хвост; в свете ламп его лицо казалось каким-то зеленоватым. Сзади шло ещё несколько.

Как только прозвучала последняя реплика, человек посередине остановился. Уставившись перед собой и даже не смотря на того, кто это прокричал – а был это тот, кто шёл справа – он произнёс:

– Кем я себя возомнил? Для тебя сейчас более актуален вопрос, кем ты себя возомнил.

Повисла какая-то зловещая тишина. В безэмоционально сказанных словах чувствовалось раздражение, граничащее с яростью.

Внезапно произнёсший их обернулся.

– Каэл, отойди.

Рыжий человек молча отступил к стене. Даже в полумраке его зрачки сузились до неузнаваемости, а пальцы не переставали издавать нервный хруст.

– Боюсь, наши представления о разумности несколько рознятся, – сказал затем человек в чёрном.

Не прошло и секунды, как стены бункера зазвенели внезапным криком, переходящим в хрип. Ничем не примечательный человек, шедший справа и бросивший столь неосторожное высказывание, теперь стал самым примечательным из всех – его тело внезапно приняло форму мешка, повалившись на пол; целым оставался только позвоночник и, соответственно, шея. Он не переставал кричать; его полопавшиеся капилляры на глазах почти что окрашивали белок в красный.

Полежав так какое-то время, он наконец затих – окончание его страданий ознаменовал легкий хруст в шее.

– Отвратительно… И откуда только такой взялся.

– Гил, Вы ведь могли просто поставить его на место, – сказал Каэл, когда они с человеком в чёрном остались наедине.

Гил посмотрел на него непонимающим взглядом.

– У таких, как он, нет места, – сказал он затем. – Особенно в Организации.

– Я просто хотел добавить, что Ваша жестокость всё чаще отпугивает людей.

– Мне нет до этого дела. Я не требую никакого особого отношения; лишь бы беспрекословно подчинялись. А это мне, в силу моих способностей, и без того обеспечено. Этот же случай вообще особенный.

– Почему же? Разве это была не простая спесь?

– Нет. У этого человека напрочь отсутствовало чувство иерархии – я это не впервые за ним замечаю. Я уже не раз подчёркивал важность иерархии на первых порах, не говоря уж о нашем нынешнем состоянии борьбы. Если человек выше тебя, ты это кожей должен чувствовать. Можно сказать, я не только устранил назойливую проблему, но и избавил его от последующих метаний.

Выждав небольшую паузу, он добавил:

– А ты задаёшь в последнее время слишком много ненужных вопросов.

– Я не хочу Вас раздражать. Просто порой мне бывает важно разобраться.

– Каэл. Мой принцип ты знаешь – в этой жизни я делаю либо то, что хочу, либо то, что считаю своим долгом. Частенько это совпадает. Полагаю, с твоими-то мозгами этого достаточно, чтобы разобраться.

***

Рэйт проснулся совершенно разбитым. И хотя мягкий свет будильника, наряду с ненавязчивыми звуками, действовали на психику как можно более успокаивающе, внутреннее состояние было полностью поломанным. Пробормотав, как обычно, сожаления о том, что он до сих пор не умер, он глубоко вздохнул и заставил себя стащить своё тело с кровати.

Он не помнил, когда последний раз ощущал присутствие. Своё присутствие в этом мире. Иными словами, когда у него последний раз было чувство осознанности. Эта шестерёнка уже давно вертелась по инерции; правда, то, чего инерция обеспечить уж точно не могла – социального прогресса. Будучи восемнадцатилетним молодым человеком, Рэйт всё ещё был в 10 классе общеобразовательной школы номер 666.

Вот опять он тащится туда же. Ну ничего, дни проходят быстро, если на уроках читать, смотреть анимацию или рисовать. Если, конечно, тебя не посадят за первую парту, где назойливые одноклассники пялятся своими злющими всевидящими глазами, постоянно выискивающими повод для насмешек и издевательств. К последнему Рэйт, хоть и имел огромный стаж за спиной, привыкнуть никак не мог.

Вот он подошёл к контрольно-пропускному пункту. Теперь надо широко открыть глаз – несмотря на то, что из-за вечного недосыпания они превращались в щёлочки с утра – для сканирования радужки. Это была всегда трудная задача.

Стоял он так несколько минут, пока не понял, что результата никакого нет. В недоумении Рэйт набрал код экстренных вызовов – если сегодня он снова не придёт, его точно вызовут к директору, и мать будет орать куда больше обычного… Робот-охранник проговорил вежливым женским голосом: «Объявлена чрезвычайная ситуация ввиду повышенной террористической опасности. Если Вы учащийся, пожалуйста, оставайтесь дома».

«Террористической опасности?.. Вот те на…»

Мгновенно Рэйт обрадовался, что учёбы в ближайшее время не будет. Чуть ли не вприпрыжку он понёсся домой. «Возьму рисунок, уйду далеко-далеко в парк, там никого не будет…»

«Или, может, по подземке погулять? Авось наткнусь на теракт… Хотя, нет. Если мне ещё и руки-ноги поотрывает, а жить при этом буду, то совсем уж плохо станет».

Стоило Рэйту переступить порог дома, как на него накинулась мать. К этой её импульсивности он не мог привыкнуть точно так же, как к издёвкам одноклассников. Несколько секунд она стояла, намертво в него вцепившись; затем резко отшатнулась – лицо приобрело гневное выражение, и на нём появилась такая ухмылка, на которую Рэйт уже чуть ли не физически реагировал – по позвоночнику прошёл леденящий холод. Как правило, это не предвещало ничего хорошего.

– Ты нарочно нервы мне треплешь, да? Хочешь, чтоб я поскорее сдохла? Спишь и видишь, как бы надо мной поиздеваться! Какого чёрта?!

– В-в чём дело? Я же в школу пошёл…

– Придурок, будто не знаешь, что закрыты они из-за террористов! Сдохнуть хочешь, а? Знаешь, это вообще-то больно – превращаться в кровавое месиво, когда кости ломаются и кожа обгорает и слезает, и вместо твоей рожи остается обугленный череп!

«Зачем, зачем она мне это говорит…»

На слове «череп» она внезапно схватила его за волосы, а затем дала резкую пощёчину, так, что слёзы брызнули из глаз.

Он попытался открыть дверь в подъезд, но не тут-то было.

– Ку-уда? Опять от матери убегаешь? Кому ты там сдался?!

– Мне домашку надо делать… – тихо проговорил он.

Иногда этот приём срабатывал.

– Идиот… Просто идиот. Даже не слышит, что ему говорят.

«Неужели не сработало…»

– Иди, делай.

Мысленно поблагодарив всех богов, Рэйт проскользнул в комнату. Сидя за столом и сосредоточенно глядя в экран, он слушал, как мать, собираясь на работу, бормотала, что лучше бы у неё родилась девочка, у которой явно было бы больше мозгов, чем у этой бездушной машины.

Когда она, наконец, ушла, он вздохнул с облегчением. В предвкушении полного смысла дня он достал рисунок.

– Слушай, а что ты думаешь насчёт этой новой угрозы?

Две девчонки-школьницы весело шагали по улице с мороженым в руках; атмосфера прогуливания бодрила, приятно бегая по позвоночнику.

– Блин, Лара. Заколебали вы все уже. Ну угроза и угроза – сколько их уже было и сколько ещё будет? Когда они уже до нашей нудилки доберутся…

Обе засмеялись.

– Но ведь говорят, что эти какие-то особенные. Типа и правда новый вид людей. Да не смотри на меня так! Я помню, что нам говорили, что это какие-то религиозные фанатики. Но, блин, после этого репортажа очевидца из Третьей Зоны, как-то, знаешь…

– Он что, не сдох?

– Не знаю, но он успел рассказать то, что видел. Их слова о том, что они сверхлюди, не совсем беспочвенны.

– Я тоже хочу такую траву, – фыркнула другая девочка. – Говорят, в Третьей Зоне её много…

– Да блин. Ладно, проехали…

– По мне так, – она лизнула мороженое, – простые идиоты. Второе пришествие этого, как его… короче, я прогуляла историю в этот день, но ты умная, ты поняла.

Собеседница Лары частенько прогуливала, и очень зря. Потому, что если бы она пошла в школу сегодня, то узнала бы, что объявлено чрезвычайное положение и что из дома выходить категорически не рекомендуется.

И не случилось бы того, что произошло затем, а именно: земля под девочками обвалилась, и они, вперемешку с глыбами плитки и бетона, провалились в подземку, во время полёта перемалываемые обломками.

Метро в этом месте находилось очень близко к поверхности.

– Послушайте очень внимательно. Я сейчас скажу вам то, с чем теперь напрямую, к сожалению, связано ваше будущее.

Дети и без того сидели тихо. Занятия в школах возобновились – теракты переместились в другие районы, к тому же их зачинщики охотно шли на переговоры, выдвигая свои требования.

Говорящий немного помешкал, думая, с чего бы начать.

– Думаю, – начал наконец он, – что для вас сейчас самое главное – это личная безопасность: ваша и вашей семьи.

Из некоторых уголков большого овального зала послышались едва сдерживаемые всхлипывания.

– Так вот, – продолжил человек; у него почему-то начала подрагивать часть лица. – Терактов в нашем городе в ближайшее время не предвидится. Если вы увидите человека из Организации на улице – что-либо делать бесполезно: защитить вы себя никак не сможете, даже если будете полностью вооружены.

Стоящая неподалеку директор кашлянула.

«Ах да, это же школьники… Давай, соберись. Мэр города, а ведёшь себя, как тряпка».

– Но по улицам они, как правило, не ходят, – прибавил он; лицо растянула наитупейшая за всё время выступлений перед публикой улыбка.

Он в отчаянии поперебирал пальцами. Прошёлся взад-вперёд. Некогда, совсем некогда было готовить речь сразу после смерти жены.

Затем он остановился, резко обратил взгляд на зал и выпалил:

– Короче говоря. Это Четвёртая Мировая. Понимаете? Война!

По залу, казалось, прошла волна ужаса.

– Однако после войны хотя бы остаются живые. Вы ведь все учили про Третью Межпланетную, да? Ну и про Вторую, про Первую…

Отличники явно не ожидали, в связи с чем им придётся вспомнить всё, что они вызубрили.

– А тут… – мэр внезапно начал широко улыбаться, – живых людей не останется. Потому что у террористов есть только временные условия. Нет, это не Четвёртая Мировая война, нет… Это Первый Мировой… геноцид.

Это потом уже, после того, как истерящего мэра вывели из зала, детям объяснили ситуацию более доходчиво. Насчёт геноцида он, конечно, слегка загнул. Организация, уже стёршая с лица планеты Третью Зону вместе с её жителями – этот район был самым отсталым – всё же не собиралась уничтожать всех. Людей, состоящих в ней, было крайне мало; на первых порах построения нового государства им нужны были люди с мозгами. Теракты же были средством воздействия на правительство: руководящие должности им тоже были нужны.

Рэйт теперь ходил как на иголках. Он слишком привык не принимать участие в реальной жизни, а тут ему на голову обрушилось нечто невероятное.

Они с лёгкостью перебили армию Первой Зоны, когда те в экономических интересах послали подмогу Третьей. Первой Зоны! Той самой, которая стала ключевой в победе в Третьей Межпланетной, той, которая для многих – земля обетованная. В битве между высокотехнологичным оружием и тем, что дано этим людям от природы, победило второе. Последние обрушились, словно стихийное бедствие, которое можно предсказать, но невозможно предотвратить.

Рэйт сам не знал, почему его так завораживает этот факт. Вообще-то, он считал вполне логичным то, что люди более высокого порядка должны вытеснить низших. Жаль только… что низшим в данной ситуации будет и он сам.

Организация представляла для него интерес и по другой причине. На протяжении всей жизни он чувствовал некую иерархию, пронизывающую общество. И базируется она не на социальном положении и даже не всегда на заслугах и уровне интеллекта – хотя последнее, он чувствовал, частенько присуще людям высшего порядка. Однако есть ещё что-то – оно даётся от рождения; за одну жизнь это не достигается и это не отнимешь – но оно сразу чувствуется подобными. Что-то вроде более развитой духовной организации, наличия безоговорочного стремления к высокому – как и высоких стремлений – пусть порой подсознательных или заглушаемых. Естественно, что такие люди более самодостаточны; они часто используют общество как инструмент или как театральный помост для спектакля собственной жизни. Однако это не значит, что им не нужна поддержка; ровно так же это не значит, что высокие стремления всегда идут по горизонтальной шкале в сторону плюса.