Дом на краю поля

Тетя Лида позвонила очень не вовремя.

Я вышел из здания университета: сдал последний экзамен, закрыл сессию. Мы с одногруппниками собрались отметить это дело: все-таки четвертый курс позади! Как раз стояли на крыльце, обсуждали что, где и как, и тут зазвонил сотовый.

Номер был незнакомый, я сначала и брать не хотел, но мобильник буквально разрывался. Пропустив два звонка, на третий снял трубку и услышал ее голос:

– Здравствуй, Артемушка. Долго не отвечаешь. – Она говорила тихим, глуховатым голосом. – Звоню, звоню.

– Привет, тетя Лида. Номер незнакомый, я не думал, что это ты.

– А, ну да. – Она шмыгнула носом. Плакала, что ли? – В магазин зашла позвонить. Мой телефон сломался.

Тетя Лида – мамина старшая сестра, родители у них умерли. Тетя Лида замуж не выходила, а мама вышла, но отец умер, когда мне было шесть, вслед за ним ушли и его родители, вот и получается, что кроме мамы и тетки у меня никого нет.

– Артемушка, я попросить тебя хотела. – Она помолчала, словно не решаясь договорить или боясь отказа: – Можешь ты ко мне приехать?

Я немного опешил, а потому ответил резче, чем намеревался:

– Что? Когда?

Тетя Лида жила в деревне, где они с матерью выросли. Когда же я там был в последний раз? Наверное, лет пять назад. Или больше? Она приезжала иногда в город, и мы встречались, но как-то все на бегу, урывками.

– Сегодня приезжай. – Голос звучал умоляюще и робко: – Понимаю, ты занят, учеба… Я бы не просила, если бы…

– Ты что, заболела? – Внутри у меня похолодело. Тетя Лида говорила так, будто прощалась или была страшно напугана. Поэтому я тоже испугался.

– Тёмыч, ты скоро? Тебя одного ждем! – позвал Серега, но мне уже было ясно: я никуда не иду. Да и хорошее настроение пропало.

– Можно и так сказать. Если ты не приедешь, не справлюсь.

«С чем?» – хотел спросить я, но вместо этого отвел трубку в сторону и сказал Сереге:

– Без меня. Мне уехать надо, срочно. К тетке.

Я махнул ребятам рукой на прощание и отвернулся.

– Артемушка, так мне тебя ждать?

– Я сейчас в общагу за вещами заеду и сразу на вокзал.

Уже через два часа я, с рюкзаком наперевес, садился в пригородную электричку. До деревни, где жила тетя Лида, было четыре часа езды, так что на месте окажусь около шести вечера. От станции Ореховка еще идти примерно полчаса, если не повезет с попуткой. Глухое место.

Я спрашивал у тети Лиды, почему она не переберется в город, как мать, которая уехала, едва стукнуло восемнадцать, и с той поры туда не возвращалась, но тетка отмалчивалась.

Большую часть дороги я проспал. Спал бы и дольше, но снова зазвонил телефон. На этот раз поговорить со мной желала мать. Я весь внутренне подобрался – так всегда было при общении с нею. Человек она непростой, довольно резкий и категоричный. Из тех, кто все всегда знает лучше и выскажет свое мнение, даже если никто не спрашивает.

– Сдал сессию? – спросила мать.

– Без троек.

– Молодец! – По голосу слышно, что довольна. – Можешь, если захочешь! – Это в ее устах высшая форма похвалы. – Когда приедешь? Я тебе билеты закажу.

В последние годы мать жила в Болгарии: вышла замуж, и они с мужем туда перебрались. Она постоянно зовет меня, и я, в общем-то, не против, но хочу доучиться.

– Чего молчишь?

Я раздумывал, что ей сказать. По непонятным для меня причинам мать и тетя Лида не ладили. Не то чтобы открыто конфликтовали или ссорились, но чувствовались между ними недосказанность и напряжение.

Вернее, это было со стороны матери: она не любила говорить о сестре, никогда не приглашала ее в гости, не приезжала в родные места и меня ни в какую не пускала на каникулы с тех пор, как мне лет четырнадцать исполнилось, хотя тетя Лида и звала.

Понять, в чем причина, я никогда не мог. Тетя Лида, конечно, не без странностей: старомодно, немного нелепо одевается, живет уединенно, мало с кем общается, редко бывает в городе, вся в своих книгах (сколько себя помню, она всегда много читала). Зато она добрая, улыбчивая, говорить с ней приятно: выслушает, ни разу не перебьет. В отличие от матери, которую хлебом не корми – дай порассуждать и покритиковать. Мне кажется, тетя Лида принимает и любит меня таким, какой я есть, как бы банально это ни звучало. А матери я вечно должен доказывать, что чего-то стою.

– Толком говорить не могу. Мы с ребятами на дачу едем, к Сереге, – соврал я. Скажешь правду – нарвешься на недовольный тон, расспросы, вынос мозга.

– Ясно, – протянула она. – Смотри там, много не пей.

– Мам, хватит. Никто не собирался.

– Дурочку-то не валяй. А то я не знаю, как студенты сессии отмечают. Кстати, о дурочках. С ними тоже осторожнее, лишние проблемы не нужны. Мы тебе тут, в Болгарии, невесту подберем.

Я с трудом подавил раздражение. У матери пунктик насчет этого.

– Ладно, меня уже зовут.

Она усмехнулась.

– Иди, раз зовут. Позвони, как вернешься. Обсудим насчет билетов.

Пообещав позвонить, я нажал на отбой и убрал мобильник. Хотел бы я знать, когда вернусь. И что вообще стряслось у тети Лиды? Объяснить она не смогла: наверное, рядом были чужие уши, неудобно в подробности вдаваться. Как бы то ни было, скоро все узнаю.

Остаток пути я пялился в окошко. В городе было солнечно и жарко, июнь все-таки, но чем ближе мы подъезжали к Ореховке, тем сильнее портилась погода. Сивые тяжелые тучи укутали небо, не оставив ни единого светлого островка, ветер трепал ветви деревьев, пригибая к земле траву и кусты. Только бы дождь не зарядил, думалось мне.

Выйдя на перрон, я застегнул замок ветровки, сунул руки в карманы и натянул на голову капюшон. Народу вокруг не было, и я побрел прочь от станции по дороге к деревне, уже не надеясь, что меня кто-то подбросит.

Ветер забирался под ветровку и холодил кожу. Дорога была так себе: асфальт за те годы, что я тут не был, так и не проложили, да и зачем, если жителей в деревне оставалось все меньше и меньше?

До вечера еще далеко, но из-за плотных туч вокруг было сумрачно, казалось, вот-вот наступит ночь. На душе скребли кошки: волнение за тетю Лиду усугублялось окружающей неприютной обстановкой и одиночеством.

Когда сзади раздался шорох шин и негромкое рычание двигателя приближающегося автомобиля, я в первый момент не поверил своему счастью, а потом обернулся и замахал руками.

Древняя синяя «пятерка» притормозила у обочины. За рулем сидел лысый старикан с круглыми глазами и вислыми усами, похожий на сома.

– В Моховое? – гаркнул он неожиданно гулким звучным голосом, опустив стекло. Видимо, был глуховат и, как это часто бывает в таких случаях, говорил громче, чем следовало.

– Подкинете? – спросил я.

– Залазь, – кивнул он. – Не больно-то хорошо по такой погоде шлепать.

Я уселся, пристроив рюкзак на коленях. В салоне было идеально чисто и пахло табаком. Похоже, старик лелеял свою «ласточку», но не курить в машине не мог. Он и сейчас, покосившись на меня, потянулся за сигаретной пачкой.

– Будешь? – предложил он.

– Не курю, спасибо.

– Это правильно, – одобрительно проговорил старик. – А я вот, вишь, не могу бросить. Надо бы, а никак. Вот и дымлю.

Он чиркнул дешевенькой синей зажигалкой и прикурил сигарету.

– Кто у тебя в Моховом-то? Не признаю что-то.

– У меня там тетя, материна сестра. Тетя Лида. Она в крайнем доме живет, за полем.

Старик перестал улыбаться, помрачнел и сердито покосился на меня.

– Знаю я, где Лидия живет, – буркнул он. – А ты, значит, Натальин сын будешь? Вырос, не узнал. Давно тебя не было. Запамятовал, как зовут-то?

– Артем, – ответил я, слегка обескураженный столь резкой сменой настроения.

– Ты зачем к тетке-то собрался, Артемка?

Я хотел возмутиться: зачем, мол, ему эта информация, да еще и «Артемка»! Терпеть не могу, когда так называют, но дедок меня опередил:

– Нос-то у меня вишь какой? Длинный. Потому что сую не в свое дело. Едешь, стало быть, надо.

Он отвернулся от меня, давая понять, что тема закрыта, и с преувеличенным вниманием уставился на дорогу, которую, конечно же, знал вплоть до каждого сантиметра.

Вот и Моховое – тихая деревенька домов на сорок. Мы ехали по пыльной улице, и я с грустью замечал, что окна каждого второго дома заколочены. Хозяева покидали Моховое: кто-то уезжал в город, как мать, кто-то перебирался на кладбище. Деревня, которая помнилась мне оживленной, пустела и угасала, на всем лежала печать запустения и глухой тоски по прежним временам.

– Высажу тебя у магазина, – проговорил старик. – Дальше сам.

– Конечно. Я вам должен что-то?

Вместо ответа он замотал головой, как пес, отгоняющий мух. Мне показалось, он хотел, чтобы я поскорее выкатился из машины. На пятачке, который был центром деревни и раньше казался мне довольно большой площадью, располагались два магазина, почта и аптека. На дверях почты и одного из магазинов висели замки. Окна аптеки были мутными – сразу и не поймешь, работает или нет. Один из магазинов пока еще был жив.

О том, чтобы зайти и купить что-то, я не думал: привез тетке из города коробку конфет и ее любимый вафельный торт с шоколадом и орехами. Поэтому прошел мимо и двинулся по улице, которая шла чуть под горку и уводила к краю деревни – противоположному тому, где мы заехали.

Улица была пустынна, лишь возле одного дома сидела на лавочке старушка в цветастом халате. Я поздоровался, но она не ответила. Вяло, словно бы для проформы, гавкали из-за покосившихся заборов собаки, в пыли копошились встрепанные куры. Из одного настежь распахнутого окна хрипела про «мальчика-лейтенанта» какая-то певица.

Вскоре последний дом остался позади. Теперь только перейти по узкой тропинке поле – и вот оно, жилище тети Лиды. В детстве я никогда не придавал значения тому, что жил дальше всех мальчишек, с которыми играл во время каникул. А сейчас мне показалось странным, почему дом стоит на отшибе.

«Надо бы спросить мать или тетю Лиду», – подумал я.

Вытащив телефон из кармана, я ожидал увидеть, что сигнала нет, но он был, и даже весьма четкий. Часы показывали без десяти семь. Повертев сотовый в руке, я убрал его обратно: звонить было некому.

Тетя Лида стояла возле забора – вышла встречать. Сколько себя помню, она всегда это делала: выходила точно вовремя, предупреждать о времени приезда было не нужно. Она говорила, что сердцем чует, потому что любит.

Я верил. И сейчас верю.

Помахав ей рукой, я ускорил шаг, поймав себя на мысли, что улыбаюсь. Оказывается, я соскучился.

Дом у тети Лиды отличался от всех домов в Моховом: большой, из белого кирпича, обнесенный кирпичным же забором. Металлическая калитка, новая черепичная крыша, ухоженный двор и большой аккуратный огород, с которого тетя всегда собирала богатый урожай: в погребе рядами стояли варенье, соленья и маринады.

– Артемушка! Приехал! – Тетя Лида припала ко мне с такой радостью, как будто я невредимым вернулся с войны. Плечи ее затряслись, и я с ужасом понял, что она плачет.

Какая же я скотина, что так долго не навещал ее!

Она обняла меня, ни на секунду не разжимая рук, будто боялась, что я сбегу от нее, и мы пошли в дом. Я чувствовал себя немного неловко, но, с другой стороны, в том, что тебе настолько рады, определенно есть нечто ласкающее душу.

В доме было чисто прибрано – у тети Лиды иначе и не бывало, в большой комнате накрыт стол, плотно уставленный всевозможными разносолами. В животе заурчало: я вспомнил, что не ел с самого утра.

Тетя Лида уселась напротив, подперев ладонью щеку. Они с матерью совсем разные: мама худощавая, невысокая и хрупкая блондинка с короткой стрижкой, а тетя – высокая, статная, полноватая, с густыми темными волосами, уложенными венцом.

– Как ты, Артемушка? Все хорошо? – спросила она. – Никто не обижает?

В этом она вся: не про учебу спросит, а про то, как я, как настроение.

– Все отлично, теть Лида, – с набитым ртом ответил я.

– А мама? Как она?

Я уверил, что и у нее все в порядке.

– Ты почему так срочно просила приехать?

– Наташа никогда не звонит, – вздохнула тетя Лида и ушла в свои мысли, точно не услышав моего последнего вопроса. – Обижается что-то.

Она помолчала, а потом сказала:

– Помощь мне твоя нужна. Поможешь?

– Конечно. Чем помочь?

Я был слегка озадачен.

– Не любят меня тут, Артемушка. Всю жизнь прожила, а не прижилась. – Лицо тетки сморщилось, будто она снова собралась заплакать.

Я удивился, но потом вспомнил, как повел себя старик при упоминании о тете Лиде.

– Почему? – спросил я.

Это и вправду странно: тетя Лида была самым добрым и приятным в общении человеком из всех, кого я знал. Неужели всегда такое отношение было? Я и не замечал… Или попросту забыл.

Тетя Лида опустила глаза и выдала такое, чего я и представить не мог.

– Ведьмой считают.

– Кем? – поперхнулся я. Шутит, что ли?

Но тетка говорила серьезно.

– У них не урожай, слезы одни, а у меня растет все, даже продаю. Ни с кем не общаюсь – а чего мне с ними, Артемушка? Дел полно, дом большой. Мне с собой не скучно. Читаю, вяжу. А они, видишь… – Тетя Лида вздохнула. – И молодая больно, говорят.

Я посмотрел на нее. Сказать честно, все женщины старше тридцати пяти или сорока казались мне довольно возрастными. Но тетя Лида, конечно, выглядела отлично: свежий цвет лица, ни седины, ни морщин. Сколько ей? Матери сорок девять, а тетя Лида старше ее на сколько-то лет. Пожалуй, да, молодо выглядит, так ведь и живет на природе, ест все натуральное!

– Дикость какая-то, – искренне возмутился я. – Придурки деревенские. Ты их не слушай!

– А я и не слушаю, – легко согласилась она. – Зла никому не делаю, живу, как умею. – Тетя Лида помялась. – Понимаешь, мне тут сказала одна… Вроде как хотят они прийти ко мне, прогнать. Ну, я и испугалась, тебя вызвонила. Думаю, дай-ка ты приедешь, сессию же сдал. Поживешь немного, при тебе никто не будет дурного делать, а там, глядишь, забудут.

«Откуда она узнала про сессию? – удивился я. – Или я сам сказал?»

Это был полный абсурд. Как говорит Серега, кино и немцы. Но разве плохо пожить тут пару дней? Поесть все эти вкусности, пообщаться с тетей Лидой, постоянно чувствуя, что тебя любят, что ты дорог, нужен и важен.

– Сердишься? – робко спросила она. – Оторвала я тебя, не надо было. Стыдно.

– Ничуть не стыдно, – решительно проговорил я. – Это мне надо себя ругать: не был давно. Я рад, что ты позвонила.

Тетя Лида прямо-таки расцвела от этих слов, заулыбалась.

Мы долго сидели, болтали о том о сем, в итоге я наелся так, что еле вылез из-за стола. Тетя Лида горячо отвергла мои попытки помочь ей убрать и вымыть посуду, отправила меня в комнату, в которой я всегда жил, когда приезжал сюда на каникулы.

Тут все было как раньше: я словно в прошлое вернулся. Стол, кровать, полки, шкаф, зеркало возле двери. Только тетя Лида, кажется, ремонт сделала.

Я зашвырнул рюкзак в шкаф и улегся на кровать. За окном было еще светло, хотя рыжее солнце потихоньку клонилось к закату. Дождь так и не начался, небо прояснилось. Какой покой, подумалось мне, остаться, что ли, на целый месяц? Тетя Лида только рада будет.

Вспомнив про тетку, я вспомнил о том, почему тут оказался, и меня зло взяло. Что за уроды привязались к безобидной, как канарейка, трудолюбивой женщине?

Мысль сходить в деревню и разобраться с ними пришла в голову внезапно, уже через секунду укрепившись. Решено! Я встал с кровати и направился к двери, но тут подумал, что тетя Лида увидит меня и не отпустит.

Что ж, придется вылезать через окно, не впервой.

Спустя пять минут я уже шагал по дороге в деревню. При себе у меня был только телефон. Когда я углубился в поле, ветер донес голос тети Лиды: она звала меня, наверное, хотела отговорить, вернуть, но я только прибавил шагу и вскоре уже был возле дома Матвея.

Матвей – мой детский приятель, мы не виделись сто лет, связи не поддерживали. Но в те далекие годы я знал, что отец Матвея, дядя Боря, был кем-то вроде сельского старосты или главы поселения. Вроде неплохой дядька, так что вполне можно с ним поговорить.

Мне повезло: едва подойдя к дому, я сразу увидел дядю Борю, который поливал из шланга кусты смородины.

Я поздоровался, не надеясь, что он меня узнает, но дядя Боря прищурился и нерешительно проговорил, выключив воду:

– Темка? Ты, что ли?

– Здравствуйте, дядя Боря.

Он подошел ближе и почесал нос.

– Матвея нету. Он, знаешь, в Москве теперь, – с оттенком гордости, но вместе с тем словно бы заканчивая разговор, сказал дядя Боря и сделал попытку отвернуться.

– Круто. – Я не собирался позволять ему уйти. – А я вот к тете Лиде приехал. Навестить. Она звонила, говорит, обижают ее тут.

Чем дольше я говорил, тем больше темнело лицо дяди Бори.

– Обижают? – переспросил он и оглянулся, словно тот, кто это делает, мог стоять за его спиной.

Приободренный его неуверенностью, я ринулся в атаку:

– Именно. Она говорит, ей даже ночевать страшно. Вдруг что случится.

– С кем? С ней? – прозвучало сбоку, и я увидел, что из дому вышла старуха – бабушка Матвея. – Это с нами со всеми вот-вот случится. Все соки выпила, ведьма проклятая.

– Мама! – придушенным голосом воскликнул дядя Боря.

– А что «мама»? Ведьма и есть. С нечистью знается. – Бабка сердито зыркнула на меня. – Никого в деревне не осталось. Бегут отсюда люди, все кругом чахнет, а она силу набирает.

«Господи, что за бред!» – подумал я.

– Ей, говоришь, ночевать страшно? Все кругом проклято из-за нее. Скотина мрет, неурожаи, люди болеют, нос из дому ночью высунуть боятся. Год от году все хуже. Шныряет она по ночам, под окнами воет…

– Да что вы несете! – не выдержал я. – Средневековье какое-то. Народ не хочет в этой глухомани жить, а тетя Лида виновата?

– Кто мог, все уехали. А кому некуда… Вот и маемся. Мне-то ладно, недолго осталось. Ничего, вот помру, Борька и уедет.

Я опешил, не понимая, как реагировать. Наверное, бабка умом тронулась.

– Ехал бы ты домой, – сказал дядя Боря. – Не связывался с ней. Добром это не кончится.

Оба синхронно развернулись и пошли в дом. Уже с порога дядя Боря громко проговорил:

– Ты дурь-то эту из головы выкини, не обижают тут твою тетку. Никто бы не отважился и близко подойти. Хочешь – ночуй у нас. А утром уезжай. И не возвращайся никогда.

– Да я не…

– Ну, как хочешь, – отрезал он, хотя я и договорить не успел, и скрылся в доме.

Мне расхотелось выяснять, в чем тут дело, поэтому я потащился обратно к тете Лиде. Понятно, что эти байки – обычные сельские предрассудки, но все же настроение испортилось, было как-то не по себе. К тому же стремительно темнело, и я боялся, что добираться до дому придется во мраке.

«Она просто другая, не такая, как они, – рассуждал я. – Люди ненавидят тех, кто выбивается из общего строя. Тетя Лида зажиточная, дом у нее отличный, не то что их сараи…»

На этом месте я сбился с мысли. А кем она работает? Я никогда не интересовался этим, понятия не имел, на что она живет. Доход явно неплохой, но чем занимается тетя Лида? Овощи на продажу выращивает?

К моменту, как я дошел до края поля, уже совсем стемнело. Тропинку было видно плохо, но я знал направление, да и окна дома тети Лиды светились мягким уютным светом.

«Шныряет она по ночам, под окнами воет», – вспомнились слова чокнутой бабки, и мне стало не по себе. Ничего такого тетя Лида, конечно, не делает, но…