Матвей разулся и прошел в квартиру. Она была старая, довоенной постройки, с высокими потолками и вытянутыми окнами. Диван, два кресла и журнальный столик. У стены шкаф, забитый книгами. Напротив телевизор. Матвей принялся разглядывать корешки книжек, пытаясь угадать по названиям профессию хозяйки. Хотя по возрасту она вполне может еще быть студенткой. Взгляд упал на снимок. Марта в компании сверстников в белых халатах. Все ясно. Она врач. Поэтому соседи по ночам ее и будят.

Кораблев сел в кресло. В прихожей послышался шум, и вошла Марта.

– Часто соседи по ночам тревожат? – спросил Матвей, одновременно восхитившись ее красотой.

– Не особо. – Она присела на корточки перед стоящей у стены сумкой, расстегнула замок, вынула ноутбук. – Я врач, они знают.

– Давно окончила институт? – надеясь угадать примерный возраст, спросил Матвей.

– Мне двадцать шесть, если тебя это интересует. – Марта поставила компьютер на журнальный столик, наклонилась, взяла с пола кабель высокоскоростного подключения, вставила в него.

– Почему так решила? – Матвей сделал вид, будто обиделся. – Может, просто хотел узнать, не училась ли ты вместе с моей сестрой.

– А у нас один на всю страну медицинский? – улыбнулась девушка.

– Ладно, сдаюсь, – он поднял на уровень груди руки. – Кстати, что ты собираешься сейчас делать?

– Продиктуй мне номер этой страшной пушки, а я попробую найти ее владельца. – Она села на диван. – Наверняка ворованный. Кто наркошам разрешение даст? Да и откуда у них на него деньги?

– Зачем тебе это надо? – удивился Матвей. – К тому же с базой МВД шутить опасно.

– У меня хобби такое, – она постучала по клавишам и подняла на Кораблева взгляд. – Я добрый хакер. Да и не люблю сидеть без дела. Надо же как-то себя занять. До утра еще вагон времени.

– Ты что, спать не хочешь? – насторожился Матвей.

– Как ты это представляешь, когда в доме совершенно незнакомый мужчина? – Она окинула его испепеляющим взглядом.

– Зачем тогда звала? – изумился Кораблев, уже рассчитывающий провести остаток ночи в объятиях этой девушки.

– Напросился. – Она внимательно посмотрела на Матвея. – Еще могу чаем напоить. К тому же обещала.

– Знаешь, я, пожалуй, пойду. – Он встал.

– Возможно, это самый оптимальный вариант. – Девушка опустила крышку ноутбука, потеряв интерес к владельцу «Осы», и, как показалось Матвею, облегченно вздохнула.

– Телефон дашь? – спросил он уже в коридоре.

Она протянула руку к висевшей на стене сумочке и, не глядя, вынула из кармашка визитку.

– Сомова Марта, – прочитал он вслух уже в машине, сунул пластиковый квадратик в нагрудный карман и повернул ключ в замке зажигания. Несмотря на то что Марта, по сути, выставила его за дверь, Матвею впервые за эти дни было хорошо. Он неожиданно понял, что на Ире не сошелся свет клином, а жизнь не закончилась…

Кораблев ехал по городу и не мог понять, что это за улица. Раньше он и не подозревал, что в Москве еще есть такие районы. Мрачные, чернеющие окнами, одинаковые дома, безлюдные тротуары… Ни души. Дороги тоже пустынные. Ни рекламных огней, ни фонарей, но все освещено каким-то странным лунным светом. Над всем этим низкое, свинцовое небо. «А может, и не Москва это вовсе?» – неожиданно подумал он и увидел у обочины человека с поднятой рукой. Матвей включил правый сигнал поворота и надавил на тормоз. Мужчина открыл дверцу и сел рядом.

– Куда? – Кораблев посмотрел на профиль пассажира и обомлел: – Ткач?!

– Не Ткач, а Дмитрий Леонидович, – поправил Матвея друг и повернул к нему лицо.

Правая половина головы была в крови, глаз заплывший.

– Ты же умер… – пробормотал Матвей, включая передачу.

– Конечно, – кивнул Ткач и уставился на дорогу.

Странно, но Кораблев нисколько не удивился его словам.

– Ты меня винишь в том, что произошло? – спросил он.

– Почему я должен тебя винить? – усмехнулся Ткач. – То, что ты предсказал, было неизбежным. Это я потом понял. Как говорится, от судьбы не убежишь.

– Из-за тебя Матвея с работы выгнали, – неожиданно проговорила невесть откуда взявшаяся на заднем сиденье Ирина. – У нас семья развалилась…

– Разве это семья? – возмутился Ткач. – Стоило только появиться первым трудностям, как ты свалила…

– Как это первые трудности?! – захлебнулась от негодования Ирина. – Да ты хоть знаешь, сколько мы провели вместе дней…

– Ириша! – прикрикнул на нее Матвей и посмотрел в зеркало заднего вида. Однако жены не увидел. Неожиданно машину подбросило. Он посмотрел вперед и, к своему удивлению, увидел, что они едут уже по грунтовой дороге вдоль леса…

– Матвей! – позвала Ирина.

– Сейчас, погоди…

– Матвей, просыпайся! – раздался голос. Он открыл глаза, увидел Иру и сел.

– Я что, спал?

– Уже обед, – Ирина выпрямилась. – Я своим ключом дверь открыла. Думала, тебя нет…

– Чего оправдываешься-то? – протирая глаза, спросил Матвей, свесил с кровати ноги и встал. – Это такой же твой дом, как и мой. Ты вернулась?

– Ага, сейчас, – донесся из комнаты голос тещи. – Размечтался!

– Мы с мамой приехали забрать кое-какие вещи, – Ирина виновато потупила взгляд.

– Как Сережка?

– Нормально, – ответила Ира.

Матвей взял со стула джинсы:

– Извини, под утро уснул.

Ирина подошла к шкафу и открыла дверцы:

– Как новая работа?

– Уволился, – Матвей застегнул ремень. – Пока опять «бомблю»…

– Кстати, заметь, – теща ввалилась в комнату, сразу заполнив ее собой, – на машине папы!

– Мама! – прикрикнула Ирина.

– Что «мама»?! – сорвалась на фальцет Анастасия Федоровна.

Матвей натянул футболку:

– Я разве на что-то претендую?

– Матвей, не обращай внимания. – Ирина осуждающе посмотрела на мать: – Мы, кстати, еще официально не развелись.

– Поступай как знаешь! – махнула рукой Анастасия Федоровна и вышла.

– Ключи от машины на столе в зале. Там же документы. – Матвей посмотрел на Иру: – Генеральная доверенность у тебя есть. Можешь хоть сейчас забрать. Там я ее немного помял…

– О чем ты говоришь? – смутилась Ирина. – Не нужна мне машина.

Матвей опустился на кровать:

– Как вы живете?

– А ты?

– Нормально, – он пожал плечами и оглядел спальню, словно впервые в ней оказался. – Не думаешь вернуться?

– Пока нет, – покачала головой Ирина и отвела взгляд в сторону.

– Скажи, – Матвей на секунду задумался, пытаясь сформулировать вопрос, – у тебя кто-то есть?

– Нет, – она покачала головой. Однако Кораблев понял, что это не так.

– Хорошо, – он зевнул, едва успев прикрыть рот ладонью. – Пойду умоюсь…

Когда Матвей вышел из ванной, женщин уже в квартире не было. Он прошел на кухню, заглянул в холодильник. Пусто. Взял бутылку минеральной воды, плеснул в стакан и выпил. Потом уселся на стул и задумался. Как ни крути, а придется искать не только работу, но и жилье. Эту квартиру он оставит жене и сыну. Иришка не сможет долго жить с матерью. Да и Анастасия Федоровна не успокоится, пока он здесь.

* * *

Катя открыла глаза. Сквозь щели в сарай заглядывало едва поднявшееся из-за горизонта солнышко. Жмурясь от удовольствия, она потянулась. Приятно зашуршало под покрывалом сено. Такой отдохнувшей и счастливой Катя себя никогда не чувствовала. А всего-то надо было уехать подальше от людей, в глушь, стряхнув с себя заботы сумасшедшего города. Только подумать, бабке почти девяносто лет! Живет себе здесь древняя старушка, вокруг, на многие километры, ни души, а ей хоть бы что. Радуется каждый день наступившему утру, собирает в окрестностях грибы и ягоды, доит козу Чернушку, кормит слепого пса Тумана, который сторожит все это хозяйство, полагаясь на слух и чутье.

Скрипнули двери.

– Катя! – негромко позвала Таня. – Просыпайся. Травка сейчас силу набрала. Есть такая, которую вовсе только утром, по росе, рвать можно.

– А ты где была? – нежась на душистом сене, спросила Катя.

– Так самовар помогла раздуть Авдотье.

Утро вступало в силу. Катя шла по двору босая, а душу переполняла радость, схожая с ожиданием непременного чуда.

«Может, оставить вот так вот все, квартиру, работу, заботы?.. Даже паспорт, – думала она. – Приехать сюда и поселиться у бабушки. Носить ей воду, козу доить. А когда помрет, остаться здесь вместо нее. Просто жить…»

Попив чаю, заваренного на душистых травах, и поев блинов, отправились по лугам. Оказавшись за руинами крайнего дома, Катя сняла кроссовки, немного постояла, дожидаясь, когда ступни привыкнут к шелковистой траве, и, жмурясь от удовольствия, пошла. Наблюдая за вылетающими из-под ног кузнечиками, она не могла надышаться чистым, наполненным ароматом луговых цветов воздухом. Над землей носились птички, где-то пел жаворонок, далеко в лесу куковала кукушка. Легкий ветерок шелестел в кронах берез. Казавшееся в городе жарким и агрессивным солнце здесь было ласковым и нежным.

– Поди сюда, – позвала Татьяна. Она опустилась на корточки у бурно разросшегося куста и что-то высматривала под ногами.

Катя присела рядом.

– Вот, смотри, – Татьяна осторожно выбрала среди травинок стебель с расположившимися звездочкой яйцевидными листочками и сорвала. – Это мелисса. Настой снимает одышку, понижает давление, устраняет боль в сердце и возбуждает аппетит.

Катя слушала затаив дыхание, стараясь не пропустить ни слова. Так, не спеша, они прошли через рощу, миновали поле. Время летело незаметно. К полудню пальцы на руках у Кати стали зелеными. От приятной усталости заныла спина.

– Утомилась? – спросила Татьяна.

– Нет, – соврала Катя.

Татьяна сдвинула висевшую на боку холщевую сумку на живот и уложила в нее траву.

– Пойдем на пруд.

– Ты часто сюда ездишь? – спросила Катя.

– Нет, – покачала головой Татьяна, глядя себе под ноги. – С прошлого лета не была.

– А как же здесь бабушка живет? – удивилась Катя. – Совсем одна.

– Так не живет она уже давно, – ответила Таня.

– Как это?

– Вот так, – она улыбнулась. – Не бойся. Пошутила я.

Тем не менее Кате стало не по себе. Шутка в этом глухом и забытом людьми месте показалась ей жестокой.

Они спустились к озеру. Над зеркальной гладью воды, в которой отражались росшие по берегу ивы и камыш, носились стрекозы. Рисовали круги водомерки.

– Красота! – Катя раскинула в стороны руки и задрала голову вверх. – Никогда такого не видела.

– Искупаться не хочешь? – спросила Татьяна.

– У меня купальника нет, – расстроенно сообщила Катя.

– Зачем он тебе здесь? – рассмеялась Татьяна и стала раздеваться.

Через минуту женщины вошли в пруд. Вода оказалась необычайно теплой.

– Как парное молоко, – грудным голосом проговорила Татьяна, провела ладонями от талии вниз по бедрам и присела. – Ой! Красота!

Катя оттолкнулась от дна и поплыла. Тихо смеясь, ее нагнала подруга и схватила за ногу.

– Не надо! – ужаснулась молодая женщина. – Я плохо плаваю…

Она попробовала встать. Но дно оказалось уже далеко. Стало не по себе. Внизу вода была ледяной.

– Хорошо! – выдохнула Татьяна и поплыла через пруд.

– Ты куда? – Катя испугалась. Сначала она попыталась догнать подругу, но потом повернула к берегу.

Выходя из воды, замерла. Показалось, будто закричал кто-то. Катя бросилась к одежде. Уже натягивая на себя футболку, неожиданно вскрикнула. По спине пробежал неприятный холодок. Одежды Татьяны на месте не было. Катя даже присела и потрогала место, где лежало платье подруги. Она отчетливо помнила, как та положила на траву свою сумку, потом сняла босоножки…

– Что за чертовщина! – Катя развернулась к озеру: – Таня, ты где?

Было тихо. Молодая женщина побежала вдоль берега. То и дело она останавливалась, складывала руки лодочкой у рта и звала подругу. Вскоре Катя обошла пруд по кругу. Не походило на то, чтобы Таня вышла из воды в другом месте. Это сразу бы бросилось в глаза. Ведь вдоль берега рос камыш и осока. Обязательно остался бы проход.

Трясущимися руками Катя схватила висевший на шее телефон и набрала 911. Однако трубка ответила тишиной, а индикация антенны показывала ноль.

Охвативший ужас заставил ее броситься прочь. Она не помнила, как оказалась у покосившегося дома Авдотьи Никитичны. Рванув на себя калитку, вбежала во двор.

– Бабушка! – позвала она и обомлела.

Двери в сенях были крест-накрест заколочены почерневшими от старости досками. Катя перевела взгляд в угол двора, где сидела собака. Но там не было даже цепи. Катя выскочила со двора и оглядела улицу, надеясь, что ошиблась. Однако больше похожих домов попросту не было.

Она вернулась обратно, подбежала к крыльцу и стала ощупывать доски. Шляпки гвоздей оказались покрыты слоем ржавчины. Было отчетливо видно, что забивали их по меньшей мере лет десять назад.

– Так не живет она уже давно! – чувствуя, что сходит с ума, повторила Катя слова Татьяны про бабку и, крестясь, стала пятиться. Неожиданно вспомнила про козу. Если это чей-то злой розыгрыш, то следы животного должны остаться в стайке. Но здесь ее ждал очередной удар. Крыша покосившегося строения давно обвалилась, а внутри успела вырасти береза, которая высилась над развалинами.

– Господи, – прошептала, озираясь по сторонам, Катя, – так, может, и станции нет?

Она ущипнула себя за руку и поморщилась от боли.

– Мама! – завыв от ужаса, молодая женщина выскочила за ворота и бросилась прочь. Страх был такой, что она боялась посмотреть по сторонам. Что это? Бред? Как она здесь очутилась? Неужели просто сошла с ума, а Татьяна, бабушка и все остальное ей привиделось?

«Может, я умерла, а это другой мир?» – Эта мысль словно подтолкнула в спину.

В лесу Катя перешла на шаг. Она не помнила, как оказалась на уже знакомой дороге к станции. Пытаясь сосредоточиться, остановилась, прижала пальцы к вискам. От переживаний мысли стали будто вязкими.

Неожиданно Катя присела. Впереди, через дорогу, прошел седой мужчина. Он появился лишь на мгновение, однако этого было достаточно, чтобы разглядеть его.

– Эй! Погодите! Ау! – Молодая женщина снова побежала.

Однако, не успев сделать и нескольких шагов, вдруг остановилась. Этот же человек, с усами и бородой, как у Деда Мороза, стоял сбоку, слева от дороги, между кустами.

– Ай! – Ноги вмиг сделались ватными и подогнулись. От ужаса сковало дыхание, а кровь будто застыла в жилах. Она повалилась на спину.

– Чего же ты, красавица! – Невысокий старик в старом, серого цвета френче, подпоясанном кожаным ремешком, бережно приподнял ее за затылок и усадил.

– Где я? – выдавила она из себя.

– Как где? – Дед улыбнулся. – В лесу, милочка.

– Вы же только что там были? – Она показала рукой вдоль дороги.

– Показалось тебе. Ты вставай, – он подхватил ее под руку, – нечего на земле лежать. Хоть и лето, а сырая она.

– Дедушка! – Катя встала и тут же вцепилась ему в руку. – Ты мне не чудишься?

– Конечно, нет, – он засмеялся, расправил усы, провел по бороде рукой.

Катя осторожно потрогала его за плечо, огляделась по сторонам:

– Ничего не понимаю.

– Ты чего здесь делаешь? – Он склонил голову набок.

– Траву собирала. – Она уставилась на старика. – С подругой мы приехали из Москвы…

– Далеко, – цокнул тот языком. – Эко вас занесло…

– Здесь, у Авдотьи Никитичны, передохнули, чай попили…

– Погоди, – дед прищурился. – Это у какой такой Никитичны?

– Да сама ничего понять не могу. – Катя вдруг разрыдалась.

– Ладно, пошли со мной, – он направился в сторону от дороги.

Испугавшись остаться одна, молодая женщина бросилась следом. Дед шел, несмотря на возраст, быстро.

– А вас как называть? – больше из-за того, что молчание пугало, чем из любопытства, спросила Катя.

– Пантелеем меня кличут.

– А меня Катя.

– Катерина, значит? – Дед вздохнул: – Как императрицу.

– Что? – подумала, что ослышалась, Катя.

– Матушку нашу так величали, – пояснил дед.

– При чем здесь Екатерина? – не поняла Катя, чувствуя, как ноги вновь становятся ватными, а колени трясутся.

Неожиданно они оказались среди покосившихся почерневших крестов.

– Ты куда меня, дедушка, привел? – пропищала Катя.

– Кладбище это. – Дед взял ее за локоть и подвел к покрытому травой холмику. – А вот здесь Авдотья покоится. У нее еще коза была, Чернушкой звали. Дольше всех она в этой деревне держалась. Поболе двадцати годков будет, как схоронили… Она мужа еще при Николае, государе нашем, потеряла. С японцем тогда война была…

Катя почувствовала, что теряет сознание.

Дед Пантелей подхватил ее и осторожно прислонил к стволу березы:

– Трудно тебе, девка, будет, ой трудно!

– Почему? – едва слышно спросила молодая женщина.

– Взвалила ты на себя груз непомерный и тащишь. А не нужен он тебе. Видишь, и молодец твой Вадим сбежал. Ради чего живешь? Ради денег? Да разве их все заработаешь?

– Откуда вы знаете? – Катя обхватила слабеющими руками березу.

Дед лишь многозначительно показал пальцем вверх.

– Что же мне делать?

– Сама думай…

– Ой! А как же… – она затряслась.

– Что с тобой? – Дед Пантелей нахмурил седые брови.

– У меня ведь подруга утонула, – прошептала Катя, словно боясь, что их услышат. – Хотя теперь даже не знаю, что и думать.

– Как утонула? Где? – Он часто заморгал красными, слезившимися глазами.

– Здесь озеро недалеко, – она показала направление, где, по ее мнению, они купались с Татьяной.

– Сразу за лугом? – догадался дед. – Татьянино называется.

– Почему? – упавшим голосом спросила Катя, чувствуя, что ее ждет еще один удар.

– Там еще до войны с немцем женщина утопилась, Татьяной звали.

– Как?! Не может быть!

– Почему же не может? – Дед отошел в сторону и показал рукой на видневшийся за его спиной холмик; тот был на отшибе и в стороне от кладбища. – Вон ее могилка. Там покоится, отдельно ото всех. Ведь руки на себя накладывать грех.

– Дедушка, миленький! – Катя схватила старика за одежду на груди. – Не пугай меня, пожалуйста! Я сейчас с ума сойду. Доведи лучше до станции. Умоляю!

* * *

Матвей заглушил машину и посмотрел вдоль улицы. Поселок располагался на краю поля, некогда принадлежавшего колхозу «Путь Ильича». Сразу за ним начинался лес. Еще во времена СССР этот клочок земли передали институту, в котором работал дед Ирины. По рассказам тещи, ее отец сколотил здесь сарайчик для инструмента и привез строительный вагончик, в котором коротали время в непогоду.