10

– Я хочу взять занятие с инструктором, – радостно сообщаю я девушке за стойкой. – Мне нужен самый лучший и самый терпеливый.

– Вы до этого катались на лыжах? – уточняет она.

– Нет, это будет мой первый раз.

– Хорошо. Я могу записать вас… – Она сосредоточенно щелкает мышкой, глядя в монитор, – через три дня. Наш Михаил очень опытный инструктор, и после его занятий ученики очень быстро…

– Нет-нет-нет! – возмущённо перебиваю я. – Три дня – это слишком долго. Мне нужно сейчас.

– Сейчас все инструкторы заняты, – её тон становится суше. – В высокий сезон мы рекомендуем бронировать занятия за неделю.

Я понимаю, что девушка не виновата в сезонном наплыве туристов, но это не отменяет желания обиженно треснуть кулаком по стойке и потребовать книгу жалоб. В этой поездке я и так всё заранее забронировала: билеты на самолёт – за два месяца, отель – за месяц, очередь на маникюр-педикюр-стрижку-эпиляцию – за три недели. В этот список просто не поместился инструктор по горным лыжам.

– Можете попробовать договориться с частниками, – советует девушка, смягчившись.

– Спасибо, но нет. Мне нужны только профессионалы.

Однажды я уже решила сэкономить: три года назад на Бали наняла местного балийца учить меня сёрфингу. А через десять дней выяснилось, что шестидесятилетняя немка с протезом вместо ноги держалась на доске лучше, чем я. И она даже никого не нанимала.

– Ну что? – Рафаэль, который успел забрать два комплекта лыж, смотрит вопросительно.

– Ничего, – бурчу я. – Инструктор освободится через три дня. А я всё это время, видимо, должна пить глинтвейн и кататься на ватрушках.

– Я думал, ты заранее договорилась.

– А я не договорилась! У меня в голове и так было слишком много информации. – Забрав у него лыжи, я понуро киваю в сторону подъёмника. – Ладно, пойдём. Будем вдвоём местную публику развлекать.

Однако спустя пятнадцать минут выясняется, что бремя развлечения публики целиком ложится на меня, ибо Рафаэль катается на лыжах, если не как боженька, то как призёр зимней олимпиады.

– Ты откуда… – от удивления и возмущения я не сразу нахожу слова. – Мы столько лет знакомы, а ты ни разу не говорил…

– О чём? – спрашивает он, поднимая на лоб очки. – Что умею стоять на лыжах? Я их только в прошлом году освоил. До этого катался на доске.

– На доске? – ошеломлённо оглядываю его с ног до головы, заново знакомясь. – Рафаэль, ты что, сноубордист?

– Нет, – в его голосе слышно раздражение. – Я просто время от времени катаюсь на сноуборде.

– Это и называется сноубордист, – возражаю я благоговейным шёпотом. – И чего же ты молчал? Я бы на твоём месте каждый день этим хвасталась.

– Не знал, что ты такая поклонница спорта.

– Только если речь идёт о горах и снеге. Мы знакомы с универа! Как я могла об этом не знать?!

– Может, потому что не слишком мной интересовалась?

– Может быть. – Я распахиваю глаза от внезапного озарения. – Вот всё и срослось! С такими навыками ты обязан стать моим инструктором!

– Я не обязан, – отрезает Рафаэль.

– Обязан, – вкрадчиво повторяю я. – Помимо того, что я три месяца бесплатно корпела над твоим проектом, я любезно пустила тебя в свой номер и поделилась кроватью. Ты мой должник.

– Тебе будет сложно, потому что ты не спортивная.

– Не такая спортивная, как боксёрша из Тайваня? – обиженно рявкаю я, громыхнув лыжами. – Пытаешься стыдить меня за Х-хромосомы?

Несколько секунд, посверлив меня взглядом, Рафаэль сдаётся.

– Покажу один раз, а дальше сама.

Позже:

– Ноги на ширину плеч. Лыжи должны быть параллельны, носки смотрят внутрь. – Наклонившись, Рафаэль рукой сводит кончики моих лыж вместе. – Ты вообще когда-нибудь каталась?

– Два раза в жизни, в школе на физкультуре.

– Хреново. Ладно. Колени согни. Самое главное – это почувствовать равновесие и давление. Синхронизируйся с лыжами и балансируй телом. Почувствуй упор.

– Чувствую себя как в фильме «Карате-пацан», – заворожённо говорю я. – Я сын Уилла Смита, а ты старенький Джеки Чан.

Эта шутка не вызывает у моего новоиспечённого инструктора даже тени улыбки. Смерив меня хмурым взглядом, он продолжает наставления:

– Согни колени и попробуй перенести вес на пальцы стоп.

– Если я попробую, то свалюсь носом вперёд.

Шумно выдохнув, Рафаэль скидывает перчатки и протягивает мне руки.

– Давай.

Вдруг занервничав, я не сразу понимаю, что от меня требуется, и просто глазею на его ладони.

– Я сейчас развернусь и уеду, – ворчит он, перехватывая мои пальцы.

Осознав наконец суть манёвра, я послушно, хотя и не без заминки, вкладываю вторую ладонь в его.

Внутри волнительно ухает, щеки загораются. С незнакомым мне инструктором это бы едва ли ощущалось настолько интимно.

– Переноси вес, – напоминает Рафаэль, пока я растерянно разглядываю наши сплетённые пальцы.

Я переношу.

– И не наклоняйся так сильно вперёд, а то протаранишь лыжню носом. Носки внутрь, запомнила? Чтобы затормозить – разводишь хвосты.

– Столько информации, – бормочу я, выпуская его ладони. – Я всё равно не пойму, пока не попробую. Надо просто скатиться.

Заняв самую высокую точку холма, я с замиранием сердца смотрю вниз. Теперь главное – решиться съехать. Господи, как же высоко! Не Эверест, но близко. Уже и воздуха не хватает, и уши от давления закладывает. А люди внизу такие крошечные… Самые настоящие людишки.

– Чего ты так сопишь? – доносится до меня снисходительный голос Рафаэля. – С этого холма шестилетки съезжают. Самый маленький на всём курорте. Научишься более-менее держаться на лыжах – пойдём на нормальную гору.

– Ой, да пошёл ты, – бормочу я и, зажмурившись, отталкиваюсь палками от хрустящего снега.

11

– Какого черта ты стала палки в снег втыкать на скорости? – ворчит Рафаэль, освобождая мою ногу от лыжного крепления. – Я же сказал: чтобы затормозить – разводи хвосты.

– Думаешь, я об этом вспомнила на скорости шестьдесят километров в час? – отгрызаюсь я. Из-за острого нытья в стопе я готова рыдать, но сдерживаюсь ради того, чтобы не оправдать звание неспортивной.

– Не льсти себе. Ты разогналась максимум до десяти. Но это даже хорошо, иначе переломала бы себе ноги. Я говорил тебе, что колени должны быть согнутыми? А ты ехала так, словно кол проглотила.

– Значит, ещё раз попробую. Только объясни, что такое хвосты.

Рафаэль смотрит так, словно я только что сообщила, что состою на учёте у психиатра. С опасением.

– Именно сейчас ты решила придержать язык за зубами? Когда речь зашла о целости твоих конечностей? Короче, вставай в очередь за глинтвейном и жди инструктора. – Он резко выпрямляется. – С таким подходом я тебя учить не буду.

– Я просто переволновалась. – Поморщившись, я пытаюсь встать, но не могу наступить на правую ногу. – Вот блин…

– Что? – Рафаэль тяжело вздыхает. – Только не говори, что подвернула лодыжку в первый же день.

– Предлагаешь мне себя виноватой почувствовать по этому поводу? – Мой голос звенит отчаянием. Что может быть хуже, чем две недели долгожданного отдыха проторчать в номере? – Иди дальше хвосты разводи. Дойду как-нибудь.

Несколько секунд Рафаэль наблюдает, как я, кряхтя и морщась, пытаюсь подняться со снега, после чего с шумным вздохом подхватывает мои лыжи, а свободной рукой – меня.

– Надо поскорее уйти отсюда, – бормочет он, таща нас к спуску. – Пока какой-нибудь сопляк на доске тебя не переехал.

– Мне больно, – пищу я, старательно отталкиваясь от снега здоровой ногой.

– Сейчас в больницу поедем. Пусть снимок сделают.

– Да мне подмышкой больно. У тебя хватка как у медведя.

– Придётся потерпеть, – буркает Рафаэль, мельком оценив моё лицо. – Ты и два комплекта лыж весите одинаково.

– Пальцами пошевелить можешь? – Освободив мою ногу от лыжного ботинка, Рафаэль хмуро её разглядывает.

Я сжимаю и разжимаю пальцы. В этой ситуации утешает одно: в солнечных лучах мой педикюр выглядит потрясающе.

– А так больно? – Обхватив пятку, он осторожно поворачивает её из стороны в сторону.

Наши взгляды встречаются, и я моментально отвожу свой. Ладони у Рафаэля большие и тёплые, и ощущаются на удивление приятно. Я почему-то была уверена, что они на ощупь как наждачка.

– Больно, но не сильно. – Я шутливо толкаю его в плечо. – Отпусти скорее, мне щекотно.

– Это ушиб, но надо доехать до больницы. Пусть подтвердят.

– Не хочу я в больницу, – я хмурюсь. – Если ушиб – значит, пройдёт сам собой.

Выпрямившись, Рафаэль утыкается в телефон и через минуту объявляет:

– Такси подъехало.

Я смотрю на него с возмущением. Это что ещё за новости? Взял и единолично всё решил. С одной стороны, это даже мило – что он настолько обеспокоен моим здоровьем, но с другой… Я же не бревно безмолвное, которое куда положишь – там и будет лежать.

– Имей в виду, что далеко не все женщины фанатеют от доминантов, – замечаю я, закидывая ногу в салон. – В двадцать первом веке мы предпочитаем, чтобы с нашим мнением считались, а не игнорировали его.

– Даже если это мнение – идиотское? – осведомляется Рафаэль, плюхаясь рядом.

Я скриплю зубами.

– Каждый раз, когда ты начинаешь казаться мне милым, ты ляпаешь что-то такое, за что хочется заклеить тебе рот скотчем.

– Я всё ещё сноубордист, ты не забыла?

Я ошарашенно разглядываю его невозмутимое лицо, желая удостовериться, что мне не показалось: унылый сожитель только что пошутил.

– Только это тебя и спасает, – бормочу я, отворачиваясь к окну, чтобы спрятать улыбку. Это и впрямь было смешно, но Рафаэлю знать об этом необязательно.

* * *

Местная травматология приятно удивляет отсутствием длинных очередей и запаха перегара.

– Вашу девушку сейчас примут, – с дежурной улыбкой сообщает администратор.

– Она не моя девушка, – Рафаэль быстро на меня оглядывается. – Какой кабинет?

– Седьмой. – Взгляд девушки становится заинтересованным, а улыбка – непростительно очаровательной. – Давайте я вас сейчас провожу.

Наблюдая за их беседой, я ловлю себя на поднимающемся раздражении. Она что, настолько оголодала в горах, что клеит унылого Рафу? И его противозачаточное выражение лица нисколько не смущает?

– Провожать не надо, мы сами дойдём, – не глядя на неё, он подхватывает мой рюкзак. – Встать можешь?

Помотав головой, я беспомощно тяну к нему руки. Нога совсем немного ноет, и куда больше меня беспокоит наливающийся синяк на заднице. Правда, хищнице с ресепшена об этом знать не обязательно.

По-медвежьи обняв за талию, Рафаэль волочёт меня к кабинету номер семь. Старательно имитируя страдания, я прихрамываю и постанываю.

Если какая-то мальдивская чайка решит покуситься на Витю, надеюсь, что Лиана сделает для меня то же самое.

12

– Тебе не хватит? – Рафаэль скептически смотрит, как я, замотавшись в плед, посасываю очередной глинтвейн из бумажного стакана.

– Это обезболивающее, – поясняю я, выставляя вверх палец. – Моё тело сегодня пострадало, и ему требуется утешение.

– Врач сказал, что у тебя обычный ушиб.

– Он просто не видел синяк на моей заднице. – Я машинально накрываю ладонью бедро. – И вообще, хватит меня отчитывать. Если хочешь помочь – возьми себе глинтвейн и составь компанию. Пить в одиночестве и со здоровенным синяком на заднице – психологически тяжело.

С иронией покосившись на меня, Рафаэль подзывает ушастого паренька, обслуживающего наш стол, и просит принести ему пиво.

– Думала, ты откажешься из вредности, – замечаю я, протыкая соломинкой апельсиновую дольку.

– Так я, по-твоему, вредный?

– Бываешь иногда. Правда, на отдыхе немного размяк. – Вторая порция глинтвейна заставляет почувствовать себя непринуждённо и не слишком заморачиваться с формулировками.

– Следую просьбе Виктора.

– Я по нему скучаю. – Расплывшись в улыбке, я машинально мажу пальцем по экрану, чтобы взглянуть на нашу с Витей фотографию. – Вот чего он так не любит горы, а? Неужели не надоело из года в год жариться на пляжах? А ты? Скучаешь по Лиане?

– Чтобы скучать – надо успеть соскучиться.

– Фраза, достойная Сенеки. – Я издаю глумливый смешок. – Неужели ты её к Вите вообще не ревнуешь? Хоть самую чуточку?

Рафаэль хмурится.

– Нет.

– А почему? Мой Витя вообще-то очень красивый. А красивый айтишник – это редкая редкость. Почти как мужик-модельер традиционной ориентации.

Рафаэль молча смотрит на меня исподлобья. Кажется, наш разговор по душам ему не очень-то нравится.

– Нет, ты тоже симпатичный, – добавляю я, решив, что он мог обидеться. – У тебя, например… – подавшись вперёд, я пристально оглядываю лицо, – разрез глаз такой необычный. Миндалевидный. И скулы так красиво торчат. Ты знаешь, что женщины деньги платят, чтобы косметологи им такие сделали? А у тебя свои…

Вытянув руку, я легонько тычу кончиком пальца в его щёку.

Рафаэль, резко отпрянув, отхлёбывает пиво.

– У тебя же они натуральные? – с подозрением осведомляюсь я.

В ответ он меряет меня таким выразительным взглядом, что я, не выдержав, прыскаю.

– В общем, ты не волнуйся. Витя бы ни за что не обманул меня и не подвёл лучшего друга. И по поводу Лианы ты ошибаешься, кстати. У неё нет причин ревновать тебя ко мне. Мы с тобой очевидно друг друга недолюбливаем.

– Я тебя не недолюбливаю, – парирует Рафаэль, вонзившись взглядом в мою переносицу. – Говори за себя.

Даже два стакана выпитого глинтвейна не способны снизить градус моей неловкости. Браво, Агния. Лучшего способа объявить себя двуличной грымзой, годами таившей камень за пазухой, и представить было нельзя.