Цитаты из книги «Дочь моего друга»

он подал иск, чтобы отсудить право на название сетки, хотя к этой идее он не имеет никакого отношения. «Серп и Молот», «Хлеб&Соль» – мне нравились эти совковые названия. Если иск будет удовлетворен в его пользу – пусть вероятность и небольшая, это фактически будет значить, что эти полгода я кучу денег и времени потратил впустую, и придется начинать раскрутку с нуля. Становиться сотрудником ООО «Напрасный труд» – это то, чего я всегда старался избегать.

И ты мне вот так об этом говоришь? С наглой рожей? Что дочь мою трахаешь, пока я в Штатах сосуды ремонтирую? Нет, Семена просто так с ног не сбить – его пятидесяти и двадцатилетние позавидуют. Реакция примерно такая, как я себе представлял: смотрит на меня как бык на красную тряпку и мысленно мне уже мошонку выдернул. – А как мне еще было тебе сказать? Думаешь, я время подгадал, чтобы к ней подкатить, когда ты уедешь? – Да ты мне никак не должен был сказать! – его бас грохочет так, что тарелки, которыми сервирован стол позади него, начинают дребезжать. – Тебя вообще рядом с ней быть не должно. Тебе лет сколько? Сорок? А дочери моей? Ты думаешь, я ее для такого прожженного кобеля, как ты, растил? Баб домой не приводил, от грязи оберегал, чтобы она тебе досталась? Ты не охренел ли, Андрей? Конечно, я его понимаю. И про разницу в возрасте он прав, и про мое былое неприятие отношений и моногамии в принципе. Но прошлое свое я отменить не могу, так же как и отказаться от будущего. В погоне за тем, чего мне по-настоящему хочется, я тот еще эгоист.

Просто не все такие, как ты, Ян. Вернее, таких, как ты, почти нет. Яна протирает рукавом глаза и, шмыгнув носом, смотрит на меня. Я мысленно улыбаюсь. Хотя и расстроена, но комплимент в свой адрес пропустить не может. – А какая я?

Вроде бы все собрала… – Яна растерянно оглядывает кровать со стоящей на ней огромной сумкой, на сборы которой у нее ушла целая неделя. – Стой, не помню, а тапочки я положила? – Вещей в квартире уменьшилось вдвое, поэтому наверняка положила.

Папе врач рекомендовал пройти реабилитацию в Израиле, и он предлагает мне поехать с ним. На работе мне положен двухнедельный отпуск, и я согласилась. Я дышу. Дышу, твою мать, потому что этот пятидесятитрехлетний урод нагибает меня по всем фронтам.

Ты волнуешься за меня, да? Вот о чем я говорил. Выпустил на свободу кокетливого монстра – обратно уже не засунешь.

Мальчик? – Нерешительность постепенно пропадает с лица Яны, и ее глаза загораются. – Ты уже им что-то дарил? Я не дарил. Даже не думал об этом, потому как уверен, что у Матвея Сергеевича есть все, что нужно, лет на триста вперед. – Последний раз я покупал детскую игрушку много лет назад. Я имею в виду ту самую злосчастную Барби, но Яна уже слишком поглощена идеей покупки подарка, чтобы оценить эксклюзивность моего поступка.

Да, да, конечно, понимаю. – Яна начинает улыбаться и тут же, словно опомнившись, делает серьезное лицо. – Нет, правда, ты не подумай, что я обижаюсь. Я найду, чем себя занять. Проблема как раз в обратном. Я не хочу, чтобы она искала, чем себя занять.

Не обнимешь? – Повеселел ты, смотрю, – сухо замечает он. – Чем обязан? – Я по делу. Хотел уточнить: рыба или говядина? – Рабочий день в разгаре – не до идиотских загадок. Говори, что нужно, и проваливай с глаз моих. – Так я же спросил: рыба или говядина? Что на свадьбе нашей с Яной жрать будешь?

Старый упертый пень. Я каждую ночь про очередную подборку аниматоров слушаю и картинки блюд разглядываю, чтобы этот день для нее особенным сделать, а этот урод задницу на свадьбу единственной дочери притащить не может.