Несколько лет назад
Начальная точка отсчёта. 00-00-00. Место, откуда всё началось. Или то было раньше? Не знаю. Я считаю одним из самых неудачных дней своей жизни тот, когда вернулась в родной городишко после защиты диплома. Красная корочка, бакалавр. Экономический факультет, специальность – финансист. По завету родителей, чтобы не прозябать в нашем небольшом городке, а покорять мегаполисы светлой головой и тонной знаний.
– Молодец, дочка.
Тяжёлая рука опускается на плечо и колкий поцелуй в щеку от отца – язык не поворачивается назвать его "папой", отчимом или "дядей Славой". По большему счёту на эту специальность я пошла по его наставлению. Или вернее сказать – по указанию, не допускающему возражений. Чёткому и ясному приказу, такому, словно я находилась в числе его подчинённых полицейского отделения.
Мама легко и светло улыбается. У неё какая-то особенная улыбка, иногда едва заметная. Но если удастся поймать её, замираешь на месте. Словно скользнули по тебе солнечным лучиком и ласково коснулись живительным теплом.
– Дело за малым, осталось только работу найти, – шучу я, понимая, насколько будет непросто.
– Бог даст, всё сложится, – отвечает мама.
– И как известно, сама не плошай, – громыхает отец, уже находясь на выходе из квартиры, – у меня сегодня внеплановые сборы. Не ждите к ужину. Возможно, только под утро вернусь.
Я еще некоторое время болтаю с мамой о том, о сём, тщательно подбирая выражения. Она у нас верующая, и мне не хочется обижать её лишний раз случайно проскользнувшим бранным словечком или шуткой о божественном.
– Тебя Тамара искала, – вдруг спохватывается мама, – совсем из головы вылетело!
– Тома? Она уже тоже в городе?
Тамара – подруга ещё со школы. После окончания одиннадцатого класса наши дорожки разошлись – я уехала учиться в один город, она – в другой, чуть поменьше. Но связь мы всё равно поддерживали и виделись на каникулах.
– Приехала незадолго до тебя, забегала за тобой.
– Всё понятно, больше ничего не говори. Я сейчас ей сама позвоню…
Тамара берёт трубку почти сразу же.
– Привет, Катюха! А я как раз к тебе направляюсь. Давай, выходи, прогуляемся по местам нашей юности.
– Скажешь тоже, старушка…
Я быстро переодеваюсь, натягивая летний сарафан и сбегаю вниз. Стискиваю подругу в объятиях, вдыхая сладкий ванильный аромат парфюма. От Тамары всегда пахнет как от кондитерской фабрики или булочной – чем-то мягким, сладким и немного душащим. А в целом – она не изменилась, только цвет волос опять подправила – сейчас он тёмно-коричневый, с красноватым отливом против прежнего блонда. Тамара подхватывает меня под локоть и трещит без умолку, вываливая мне на голову ворох новостей. В том числе и об одноклассниках, кто женился, кто ещё учится, кто вовсю вкалывает на работе…
– У тебя с этим как дело обстоит, кстати говоря?
– Да пока никак, Тома… Ещё не искала ничего, но думаю будет то ещё представленьице.
– Ерунда, – машет рукой Тома, – неужели папочка тебя не сможет на первое время в отделение запихнуть? Посидишь скромно в уголку год-полтора, бумажки поперебираешь, а потом начнёшь искать что-то более приличное.
– Не хотелось бы. Ещё и на работе находиться под его неусыпным взором.
– Ха-ха-ха, всевидящее око, – подтрунивает надо мной подруга, иронизируя над постоянным контролем, которым окружает меня отец. Откровенно говоря, колпаком. Прозрачным, но пуленепробиваемым.
– Тебе смешно… А я лучше сама попытаюсь найти что-нибудь.
– Здесь, у нас?
– Нет же. Немного погощу у родителей и опять поеду обратно… Буду пытаться устроиться там.
– Ой ну не знааю… Будешь журавлей в небе ловить? Или просто смыться хочешь подальше, чтобы шить втихаря?
Тамара отчасти права. На самом деле мне претит бумажная волокита и бесконечные столбики цифр, все эти формулы экономического роста, оценки стабильности и рентабельности… Я люблю другое – метры тканей, иглы и ножницы. У меня хорошо получается кроить, я легко и быстро справляюсь с шитьём, чувствуя, что вот это – моё. Но отец счёл шитьё делом несерьёзным, заявив, что таким образом в жизни далеко не пробьёшься.
– Что тебя ждёт на этом поприще? Будешь сидеть где-нибудь в крошечной каморке и подшивать джинсы или ушивать юбки? Ты этого хочешь? Работать за мизер, тыча иголкой?..
С отцом очень тяжело спорить, практически невозможно. Он подавляет своим голосом и пригвождает к полу тяжёлым взглядом. А мама в такие моменты уповает на волю "Господа нашего". Иногда я не отдаю себе отчёта, что меня раздражает больше – деспотизм отца или молчаливая покорность матери.
– Ладно, не грузись, Катюха. Лучше скажи мне, на дискотеку пойдёшь с нами?
– Пойду, скорее всего. Отец на сборах внеочередных, так что сторожа сегодня при мне не будет.
Смешно. Мне двадцать лет, а отец не отпускает меня гулять позже чем час-два ночи. Но сегодня он будет занят и даже не сможет в положенный час набрать мой номер, чтобы проверить, дома ли я нахожусь. Я соглашаюсь, надо же как-то отметить окончание университета? Мама отпускает меня с лёгким вздохом. Кто-то из собравшихся вместе знакомых подтрунивает надо мной, как только меня отпустили на непотребное сотрясание телами под богопротивную и похабную музыку? Я смеюсь, стараясь не обращать внимания на подобные смешочки. Сейчас так весело и легко, просто расслабляюсь, танцуя в небольшом местном клубе. Время уже перевалило далеко за полночь, ноги немного гудят в босоножках от танцев. В клубе душно и мы с Тамарой выходим на свежий воздух, вдыхая ночную тьму.
– Чёрт, как же классно! – смеётся подруга, вытаскивает из сумочки пачку сигарет и чиркает зажигалкой, – будешь?
– Нет, ты же знаешь, что я не курю.
– Не пьёшь, не куришь в свои двадцать лет, – смеётся подруга, – сексом хоть занимаешься?
Смотрит на моё сконфуженное лицо.
– Да ладно, только не говори, что у тебя ещё ни разу не было! – округляет она глаза, шокированная.
– Почему не было? Было, но как-то не доходило до того самого…
Я смущаюсь. Мне как-то неловко рассказывать о том, что не было у меня ещё такого, чтобы тянуло непреодолимо и было до чёртиков приятно терпеть липкие прикосновения горячих рук, стремящихся поскорее нырнуть под юбку. Какие-то мелкие увлечения на неделю или около того. Казалось, что вот он – нравится и занимает мысли, но проходило несколько дней, и образ выветривался из головы, как дешёвый парфюм.
– Ну ты даёшь… Вернее, наоборот, не даёшь!.. Ну ничего, старушка, ещё все впереди. Тогда тебе точно надо валить из нашей дыры или помрёшь старой девой. Останешься здесь – папочка на тебя железные трусы наденет с замком, а ключ спрячет.
– Ой, всё, молчи уже, гуру раннего секса.
Тома рано приобщилась к плотским утехам, расставшись с невинностью еще лет в четырнадцать, о чём она сразу же поделилась со мной. Мерзко как-то, передёрнулась она, но в следующий раз уже сияла, как лампочка на сто ватт, томно вздыхая. Познакомилась с парнем чуть старше и до сих пор гуляла только с ним, как только дело до свадьбы ещё не дошло?..
– Ты в клуб будешь возвращаться? – спрашивает Тамара, щелчком пальцев отправляя окурок сигареты в урну.
– Честно, не очень хочется. Ноги уже гудят, – поморщилась я, – и ремешок на обуви начал натирать кожу. Еще пару танцев и точно до крови ноги сотру.
– Тогда поехали с нами. Витя на дачу звал, его старший брат сегодня шашлыки жарит там.
– Да как-то не очень хочется тереться в незнакомой компании.
– Брось, – приобнимает меня за плечи Тамара, – все свои. Я, Витя, брат его старший Вовка с другом.. Димой, кажется, зовут. Ещё пару-тройку девчонок из соседнего двора. Таня с Машкой. И Рита под вопросом.
– Мне же до утра вернуться надо.
– Так мы и вернёмся к утру. Я на даче без удобств торчать сутками не собираюсь. Посидим пиво попьём, шашлыки пожуём… Ты – ясное дело соком будешь накачиваться. Ну соглашайся, Кать. Вот упорхнёшь обратно – и мы опять не увидимся долгое время.
– Ладно, – после недолгих сомнений соглашаюсь я, – но к утру мы должны быть дома.
– Конечно, у меня самой пропуск только до утра выписан. Сейчас Витюшка за нами заедет…
Несколько лет назад (продолжение)
Витёк заезжает за нами буквально через минут десять на стареньком BMW, громыхающем при езде так, что кажется, будто он развалится прямо на ходу. Приходится перекрикивать металлическое дребезжание и громкую музыку, что включил парень Тамары. Сама она сидит спереди, рядом с водительским сиденьем. Рука Витька вольготно лежит на её круглом колене, оглаживая его время от времени.
На даче в домике горит свет и слышится пение радиоприёмника. Перед домом ярко потрескивает костёр и жарится мясо.
– Оооо, какие люди к нам пожаловали! Здорово, Витёк… Ты с компанией?
Парень просовывает вихрастую голову в окно автомобиля.
– А что так мало девчонок? На нашем званом вечере ощущается острый недостаток прекрасного пола!
– Отвали, Димон, народ распугаешь, – отпихивает вихрастого в сторону второй подошедший. Его я уже знаю, это Володя, старший брат Витька, – давайте, вылезайте. Как раз вовремя, шашлык уже почти готов. Пивас захватил, мелкий?
Володя шутя обхватывает брата за шею, награждая того щелбаном.
– Конечно, разгружай горючее! – Витька распахивает багажник автомобиля.
– Молодец, вот и тащи его куда следует…
Володя удаляется, предоставив брату право самому нести ящики с пивом к костру. Витька чертыхается, но послушно следует за братом. Компания возле костра собралась намного больше, чем говорила Тамара. Я пробегаюсь глазами по собравшимся. Кроме Витька, Володи и Димы на низких лавочках или просто на траве сидят ещё четверо парней, незнакомых мне. Рядом с ними расположились девчата: Таня и Маша, Рита.
– Еще Марина хотела приехать, но не смогла. У неё маман в ночную смену вышла, с сестрёнкой приходится сидеть , – объясняет Таня, целуя в щёку.
– А нас? Мы тоже любим поцелуйчики! – шагает ко мне один из парней, раскинув руки в приветственном жесте.
– С незнакомцами не целуюсь.
– Так в чём проблема? Давай познакомимся.
Мне не очень нравится кривоватая улыбка и развязный тон, но Витёк осаждает его:
– Уймись, Антон. А то точно придётся куковать в мужской компании.
Витя скороговоркой выпаливает, имена, представляя всех незнакомых друг другу:
– Саша, Антон, Макс, Женька…
Саша и Антон похожи так сильно, что их едва можно отличить одного от другого. Из разговора становится понятно, что это двоюродные братья. Мгновенное напряжение уходит прочь, и я занимаю место рядом с подругой, вливаясь в общую беседу.
– Народу маловато собралось, – тянет недовольно Макс, – мы мясом на целую роту затарились.
– И пивом, – добавляет Женька, открывая жестяную банку, – придётся есть и пить до усёру, не пропадать же добру!
Антон проходит мимо и суёт мне в руки банку с пивом, усаживаясь рядом, стукает об неё своей:
– За знакомство?
– Я не пью, – стараюсь убрать банку, ища чего-нибудь другого.
– Да ладно, от одного глоточка с тебя не убудет!.. Тем более ничего другого всё равно нет.
– Антоха, ты что приклеился? Запал, что ли? – обращается Тамара. Она сидит поодаль и милуется со своим Витьком, лишь изредка вставляя пару слов в разговор, – там в домике диспенсер с водой, Кать. А то помрёшь от засухи!..
Я поднимаюсь и иду в домик. Щёлкаю выключателем и ищу свободную кружку. Помпа на диспенсере никуда не годится, шипит, пропуская воздух, и выдает воду по капле. На то, чтобы напиться и набрать воды с собой у меня уходит минут десять, не меньше.
Я возвращаюсь к друзьям, сразу понимая, что у костра стало на ещё одного человека больше. Парень оборачивается и улыбается:
– И ты здесь, котёнок?
Я смущаюсь, смотря в тёмно-карие глаза с прищуром. Это сын друга отца, Кирилл. Он часто бывал у нас дома. Так часто, как бывают только близкие родственники. Иногда отец шутил, что сын друга ему самому почти как родной. В особенности часто Кирилл появлялся у нас в то время, как его отец погиб в автомобильной аварии. Потом начал появляться реже, но всё равно у нас дома он чувствовал себя вольготно. А прозвище – котёнок с самого детства, когда на какой-то новогодний утренник я пошла в костюме кошечки. И Кириллу пришлось забирать меня домой, потому что матери стало плохо с сердцем, а отец был на дежурстве. Так и повелось – котёнок, прилипло надолго, несмотря на то, что прошло больше десяти лет с того самого утренника. Сейчас мне – двадцать, Кириллу – немногим больше, двадцать восемь. И я до сих пор – котёнок, а он – что-то вроде друга или двоюродного брата, который нравится самую чуточку больше, чем следовало бы.
– Привет, не знала, что и ты будешь здесь.
– Я просто мимо проезжал, – машет он в сторону внедорожника, припаркованного за забором, -машину Витька увидел, зашёл поздороваться. А ты давно в город приехала?
– Только сегодня утром.
– Ага, и сразу поскакала развлекаться?
Я смущаюсь от его подтрунивания надо мной, кажусь себе всё той же маленькой девочкой с плюшевым хвостом и треугольными ушками, закреплёнными на ободке. А он будто оглядывает меня с головы до ног и посмеивается: "Так ты оказывается, не Катя, а котёнок!". Только сейчас выражение его глаз чуточку иное, полыхает тёмным и заставляет опускать взгляд. И в голову словно что-то стучит "тук-тук", вынуждая неприятно ёжиться от холодных мурашек по коже.
– Отмечаю окончание университета, – улыбаюсь я.
– Красный?
– Само собой.
– С твоим отцом другого и быть не могло, да?
– Что-то вроде того. А ты?
– А что я? Я-то постоянно в этом городе живу. У меня планы… Скоро открытие нового торгового дома.
У Кирилла хорошие "связи", его дядька – губернатор нашего небольшого городка. Хорошее подспорье для молодого и перспективного бизнесмена. Я киваю головой, перебрасываюсь еще парой ничего не значащих фраз с Кириллом. Он опустошает пару банок пива и поднимается, смотрит на меня сверху вниз.
– Ладно, мне пора, а тебя до дома подбросить?
Ему наверняка не очень интересно сидеть среди салаг вроде нас, неоперившихся птенцов, едва окончивших университеты, потому он уезжает, едва высидев полчаса.
– Я с Тамарой, – отнекиваюсь я, отчего-то не желая оставаться с ним наедине, чувствуя смущение.
– Как скажешь. Ещё увидимся.
Через пару минут автомобиль трогается и с места.
Уже скоро близится утро и усталость берёт своё. Димка сидит в глубоком плетеном кресле, прикрыв глаза, и кажется, спит. Все остальные тоже стремятся найти себе место на дачном участке. Тома обжимается с Витьком и вскоре ожидаемо удирают прочь, ища укромное местечко. Макс с Женькой уже давно храпят в домике, лежа валетом на узком диване. Таня трётся неподалёку с Володей и, кажется, эта вновь образовавшаяся парочка вскоре тоже уединится. Так оно и происходит. Непонятно, где бродит Ритка… Возле остывающего костра остаюсь я и два брата, Саша с Антоном. Бренчат на гитаре по очереди и болтают между собой вполголоса. Я поднимаюсь и иду в дом, ища, где бы прилечь отдохнуть. Большое кресло оказывается занято Риткой, свернувшейся в нём калачиком. Приходится возвращаться на улицу. Возле домика с торца стоит еще одно кресло, скрипучее кресло-качалка, я планирую забраться в него.
Парни тоже разбрелись по участку. Я опускаюсь в кресло, обхватывая себя руками от зябкого холода. Жаль только не догадалась взять куртку с собой…
– Чё холодно, красавица?
Антон появляется неожиданно, словно чёрт из табакерки.
– Не жарко, скоро рассвет. Перед рассветом всегда холодно.
– Так может согреемся? Есть парочка способов.
Он стоит, широко раздвинув ноги, чуть покачиваясь. Кто-то явно перебрал с пивом. Я осторожно встаю из кресла и огибаю его по широкой дуге, возвращаясь во двор. Не успеваю сделать пару шагов, как он хватает меня и прижимается мокрыми губами к шее.
– Куда торопишься, маленькая?
О проекте
О подписке