Цитаты из книги «Притворись моей женой»

Прекрасно. Она уже знает имя этого бум-бума. Я смочил руки в керамической миске с разогретым маслом, растёр его между ладоней и подошёл к Тане. Сначала пробежался подушечками пальцев по всей спине, немного помял плечи и переключился на ноги. Я начал разминать стопу, поглаживая миниатюрные пальчики с нежно-розовым педикюром, огладил точёные икры и поднялся выше. Поднимались выше не только мои руки, которые уже вовсю разминали бёдра Тани, но и градус моего напряжения рос неуклонно. Мои пальцы замерли буквально в нескольких сантиметрах от сокровенного местечка. Стоит только отдёрнуть простыню, чтобы посмотреть: а есть ли под ней трусики? Или эта бесстыдница под простынёй полностью обнажена? И пока я прикидывал в уме, как поступить, меня из раздумий вывел сомлевший, полный неги голос Тани. Английский в её устах звучал невероятно сексуально, но гораздо сексуальнее и бесстыжее была её просьба: – Немного выше. Ещё… Ещё… Приласкай меня… А потом Таня выпятила попку, соблазнительно задрав её кверху. Чё? Со мной Танька, значит, отказалась заниматься сексом, а какого-то бум-бума просит приласкать её изнывающую киску? Ну, держись, Танька, я тебя сейчас так приласкаю! Самой главной мышцей. Я неторопливо начал отодвигать простыню, позволяя ей скользнуть по упругим полушариям. Появились верёвочки стрингов. Таня в трусиках! Слава тебе, целомудренная! Так, простыня откинута в сторону. Я не отказал себе в удовольствии и положил обе ладони на упругую попку, сжав ягодицы. Внезапно послышался смех. Я застыл на месте, а Таня проворно села на кушетке и нагнулась за простынёй, прикрывая ей грудь. – Скажи мне, Власов, и долго ты ещё собирался корчить из себя тайского массажиста? В глазах чайного цвета плясали озорные черти. Я сложил руки на груди и скептически спросил: – Хочешь сказать, что ты меня сразу узнала? – Конечно, – фыркнула Танька, – потому что у меня есть уши, и я всё прекрасно слышу. – Да-да, ври больше! Я говорил с массажистом очень тихо, дверь был закрыта. Ты ничего не могла услышать! – Дурачок! Кто тебе сказал, что я слышала, о чём ты говорил? Я просто услышала твои шаги. Ты очень характерно топаешь. Как медведь. Энергичный, подпрыгивающий медведь! С одной стороны, было приятно услышать, что Танька узнала звук моих шагов. Романтично, знае

Отвёл бёдра назад и врезался на всю длину своего члена. Я конвульсивно сжалась и едва не прокусила ему язык, клацнув по нему зубами. Неожиданная волна оргазма скрутила всё мое тело пружиной. – Охренеть! Как ты вкусно кончила, – прошептал Родион и замер, давая привыкнуть к его немаленькому размеру. Я чувствовала пульсацию его члена и подрагивание внутри лона, пытаясь собрать себя по кусочкам заново после внезапного оргазма.

– Это был самый ужасный день в моей жизни! И подумала: а потом молодожёны должны ещё и потрахаться. Они настоящие терминаторы…

– Да, верно. Всё только начинается! Кстати, тебе не кажется, что наша семья слишком маленькая? Я посмотрела в смеющиеся глаза мужа, раздумывая, обрадовать его сейчас или сообщить новость вечером, как и планировала. Потом улыбнулась и прошептала Родиону на ухо: – Нет, не кажется. Я в этом уверена. На все восемь недель… – Что, правда? Чёрт! Это надо отметить!.. Немедленно. Оставим petits diables на попечение бабули? – Думаешь, она с ними справится? – Бабуля? Справится! Если она справлялась со мной и с Елисеем, то с этими двумя точно справится. Наши парни дружные, а мы с Елисеем в детстве только и делали, что дрались. Поехали скорее! Родион подхватил меня под руку и потащил за собой. – Нам надо столько всего успеть! Пока у тебя живот не вырос. – Родя, живот так быстро не растёт… И кажется, в первую беременность он тебе ничем не мешал. – И в эту не помешает, будь уверена! – рассмеялся Родион, целуя меня. После сладкого поцелуй Родион посмотрел мне в глаза, спросив: – Сегодня вся семья соберётся вечером за столом. Споёшь? Порадуй бабулю, она ещё ни разу не слышала, как ты поёшь… Я и сыновья уже привыкли слушать тебя, а бабуля будет удивлена и очень рада. – Спеть? – спросила я, смущаясь. – Думаешь, бабуле понравится, как я пою? – Уверен! – заявил Родя. – Ты поёшь так сладко, что сердце замирает. Вся семья будет в восторге. У тебя всё получится. Ты у меня самая лучшая!..

– Мамочка, я тебя так люблю! Ты только видео не удаляй, хорошо? – Посмотрю на ваше поведение, потом решу, как поступить с вашим видео, – говорю я, понимая, что ничего не удалю. Родион не даст. Он без ума от выходок сыновей, трепетно записывает каждую из них. Особенно он доволен, когда удаётся запечатлеть их проказы на видео. Мне кажется, что из этих видеороликов уже можно сложить трёхчасовую хронику дурдома семьи Власовых. – Елисей, – командую я, – не ходи, а то весь дом нам загадишь! Стой на месте. Сними носки. – Как мне не ходить? – ворчит двоюродный брат Родиона, но послушно приземляется на пятую точку и стягивает безнадёжно испорченные белые носки, пачкая ещё и свои холёные пальцы в зелёнке. – Ставь ногу боком или попроси Ирусика. Она подаст тебе новые тапочки. Но только не шлёпай своими зелёными ногами по нашему дому, царевич-лягушка! – Тапки надо? – отзывается Ирусик. – Беленькие, Еля? – Котик, не зли меня! – бесится Елисей, глядя, как его жена (до сих пор жена!) подходит к нему с парой тапок в руках.

Сначала в гостиную с громким криком «Пранк!» и довольным гоготом вылетает Егор, улепётывая со всех ног от моего братца. За ним несётся Елисей, почему-то оставляя за собой следы в виде зелёных отпечатков ног. Таня ахает, цепляясь за мой локоть: – Родя, останови их немедленно! У твоего брата ума меньше, чем у нашего пятилетнего сына. Он весь дом нам затопчет! Наш паркет испорчен… – Да ладно, всё равно же хотели менять в следующем месяце, пока улетаем на острова. Давай посмотрим? Смотреть есть на что: Егор лихо уворачивается от Елисея. Следом за Елисеем с громким тявканьем несётся померанский шпиц. И почему-то голова шпица обрита наголо, только посередине косое подобие ирокеза. За этим светопреставлением наблюдает Богдан, снимая происходящее на камеру телефона. Второй близнец серьёзен и собран, как никогда, только глаза озорно сверкают. Нет никаких сомнений: именно он всё придумал, а братец охотно помог и осуществил задуманное. – Всем стоять! – гаркаю я. Хаос замирает на мгновение. – Спасибо! – целует меня в щёку Таня, спускаясь… Воспользовавшись моментом, я подмигиваю Богдану, многозначительно оттопырив большой палец. Я так понимаю, близнецы додумались промочить зелёнкой подошву тёмных домашних тапок Елисея. Тот вляпался, сразу смекнул, кто виноват, и начал разбираться с обидчиками. Я вспомнил свою неудавшуюся мелкую пакость в Париже. Волшебным образом за меня её воплотили мои сыновья. Гениально! Всё-таки куплю я своим бандитам по гироскутеру, как бы Таня потом не ворчала на меня. Ничего, уломаю её. Знаю много способов, весьма приятных нам обоим!

– Медвежонок? – Да, моя сладкая? – Тебе не кажется, что у нас дома слишком тихо? – Таня ещё пытается выровнять участившееся дыхание, поворачивается ко мне лицом. – Родион! Близнецы! Сегодня ты должен был приглядывать за близнецами! – Как бы я за ними приглядывал, если я приглядывал в это время за тобой? – оправдываюсь я, застёгивая брюки. – Ты не приглядывал за мной! Ты меня совращал! Опять… Таня поспешно хватает платье, натягивает его, расправляя ткань ладонями, и бросает взгляд в зеркало. Я перехватываю её за талию. – Думаешь, эти сорванцы что-то опять натворили? – Родион, дома слишком тихо! Мне уже страшно выходить из комнаты, – жалуется Таня, обвивая руками мой торс. – Пойдём пугаться вместе. Но сегодня у нас в гостях любимый дядя Елисей, так что Богдан и Егор отрываются, скорее всего, на нём.

– Осторожнее, Родя. – Хрен с ней, с осторожностью! Я кое-как выбрался из полуразрушенного здания, стиснув Таню в объятиях. Она сдавленно пискнула, жалуясь: – Ты не медвежонок, ты самый настоящий медведь. Ты меня сейчас раздавишь! Я отстранил Таню, вглядываясь в её лицо, и смахнул слезинки с её щёк. – Ты что, плакала? – Угу. – Прости, Таня. Я болван. Я дал отмашку, сам не поняв, на что именно. Чёрт… Ты на меня дурно влияешь. У меня мозги рядом с тобой отказываются работать. – Тогда нам действительно лучше… Я не дал ей договорить, впившись в её губки поцелуем. Жадным и собственническим, будто не виделись целую вечность, а не какие-то несколько часов. Я сжимал её в объятиях, понимая, что успел дико по ней соскучиться. Соскучиться? Я рекордсмен – успел соскучиться, потерять и снова найти её за такой короткий промежуток времени. – Я тебя не отпускаю. И никогда не отпущу. Таня обняла меня в ответ, всхлипнув. Мы стояли, обнявшись, и будто боялись разжать объятия. Потом Таня отстранилась, показывая мне какие-то бумажки. – Это что? – удивился я. – Твой причинный лист, – сквозь слёзы рассмеялась Таня, – ты зря его порвал! Он мне нравился. А теперь я один кусочек найти не могу. – Ты самое настоящее чудо! Я тебя так люблю… Веришь? – Мне жутко страшно, но я хотела бы попробовать, – прошептала Таня, смущённо отводя глаза. – Нет, Ласточка, так не пойдёт. Давай мы оставим скромницу для другого случая? – я приподнял её лицо за подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза. – Я так и не понял, куда ты пропала? Пока я стоял и распинался с громкоговорителем… Таня пожала плечами: – Я просто спустилась по лестнице и хотела тебе сказать, чтобы ты не устраивал представления. – Представления? Я? Кто бы говорил! Ты забралась в пустующее здание и изображала из себя мятежницу на баррикадах! – Я очень быстро остыла к этой идее, – оправдывалась Таня, – там сильно высоко. А я боюсь высоты… Так что я решила потихоньку спуститься и вылезла через окно первого этажа с другой стороны здания. А потом ты начал признаваться в любви, и я решила тебя немножко послушать… – Немножко? Я распинался почти целый час! – возмутился я. – Нет, не час… Ты почти целый час потом ходил по стройке и сидел на мусорной куче. – И ты всё это время наблюдала за мной? – Я думала, взвешивала все за и против. – И как, помогло? – Не очень, – честно призналась Таня, – ты правильно сказал, что нельзя подвести чувства под какую-то рациональную основу. Тем более, тот хаос, что постоянно устраиваем мы с тобой. Это просто эмоциональный взрыв, не поддающийся объяснению. – Скажи мне это, пожалуйста… – Я решила согласиться на предложение оставаться твоей женой. – А ещё? – я потёрся подбородком о щёку Тани. – Хватит тебе, Родион, на сегодня. – Нет. Иначе с места не сойду. Уговори меня… Найди восемь причин, – передразнил я Таню. – Вот они, все восемь причин. Таня засунула обрывки листа бумаги во внутренний карман моего пиджака и улыбнулась, обнимая меня за торс. – Хитрая! – У тебя научилась, Медвежонок. – Я схожу от тебя с ума, но считать я ещё не разучился. Там написано семь причин. А мне нужно восемь. – Восемь? Почему именно восемь? – Потому что цифра восемь – это знак бесконечности. И я надеюсь, что восьмая причина будет такой же бескомпромиссной и бесконечной… – Люблю, – выдохнула Таня, вставая на носочки, коснувшись моих губ.

– Осторожнее, Родя. – Хрен с ней, с осторожностью! Я кое-как выбрался из полуразрушенного здания, стиснув Таню в объятиях. Она сдавленно пискнула, жалуясь: – Ты не медвежонок, ты самый настоящий медведь. Ты меня сейчас раздавишь! Я отстранил Таню, вглядываясь в её лицо, и смахнул слезинки с её щёк. – Ты что, плакала? – Угу. – Прости, Таня. Я болван. Я дал отмашку, сам не поняв, на что именно. Чёрт… Ты на меня дурно влияешь. У меня мозги рядом с тобой отказываются работать. – Тогда нам действительно лучше… Я не дал ей договорить, впившись в её губки поцелуем. Жадным и собственническим, будто не виделись целую вечность, а не какие-то несколько часов. Я сжимал её в объятиях, понимая, что успел дико по ней соскучиться.

– Она говорит, чтобы вы ближе не подходили. Физиономию вашу видеть… – Я понял, что ещё? По всей видимости Владимир двинулся к Тане, потому что послышался её возмущённый голос. – А вам должно быть стыдно! Приспешник дьявола! Продажный… – Я не продажный! – возмутился Владимир. – Я исполнительный работник! – Да вы даже волосы свои продали! Отойдите немедленно! – бушевала Таня. – Вы слышали? – обречённо произнёс Владимир. – Слышал.