– К сожалению, нас не представили друг другу, – голос уже звучал не так, как голос Пегги Клевенджер, – но я хочу сделать это прямо сейчас. Бобби, я хочу представить тебя Джоанне Эберхарт. Джоанна, я хочу представить вас Бобби Маркоу – пишется К-О-У. Бобби живет уже пять недель в округе Аякс и очень хотела бы познакомиться с человеком, в котором серьезное увлечение фотографией сочетается с интересом к политике и Движению за равноправие женщин. А это как раз и есть вы, Джоанна, как об этом говорится в «Степфорд Кроникл», или попросту в «Кроникл», в зависимости от того, какое название вам, как журналисту, кажется более подходящим. Скажите, они точно описали ваши пристрастия? И вас действительно не сильно трогает, какого цвета мыльница лучше, розового или голубого? Представьте себе, что у вас полная свобода выбора, станете ли вы надраивать свой дом до блеска, не жалея чистящего порошка «Чармин»? Алло? Вы еще здесь, Джоанна? Алло?

– Алло, – ответила Джоанна. – Да, я здесь. А что я делаю сейчас! Алло! Черт возьми, а ведь это чистящее средство стоит того, чтобы его рекламировать!

* * *

– Какое удовольствие находиться в кухне, в которой царит кавардак! – объявила Бобби. – Здесь немного не хватает того, что есть у меня: у вас нет ручных прессов для выдавливания арахисового масла; они устанавливаются на специальных подставках, но от этого ваша кухня только выигрывает, правда, я не шучу. Так что примите мои поздравления.

– Если хотите, я могу показать вам наши убогие, обшарпанные ванные комнаты, – сказала Джоанна.

– Спасибо, но давайте сначала выпьем кофе.

– Растворимый пойдет?

– Вы думаете, здесь пьют что-либо другое?

Бобби была коренастой коротышкой, на ней были голубая рубашка из хлопкового трикотажа, джинсы и сандалии. Большой рот был заполнен двумя плотными рядами ослепительно белых зубов; от голубых глаз не ускользало ничего; круглая голова покрыта коротко подстриженными черными волосами. Маленькие руки, грязные пальцы ног. С мужем, которого звали Дэйв и который работал биржевым аналитиком, они нажили трех сыновей десяти, восьми и шести лет. Под одной крышей с ними жили старая колли и корги. Бобби выглядела немного моложе Джоанны, на вид ей было тридцать два – тридцать три года. Она выпила две чашки кофе, съела песочное колечко в шоколадной глазури и рассказала Джоанне о женщинах, живущих в проезде Фоксхоллоу-лейн.

– Мне иногда кажется, что там происходит какое-то общенациональное соревнование, о котором никогда не объявлялось, – заметила она, слизывая шоколад с кончиков пальцев. – Приз в миллион долларов и… Пол Ньюман^[10] в качестве рождественского гостя в самый чистый из домов. Я хочу сказать, что они только и делают, что скребут, скребут, скребут; натирают, натирают, натирают свои полы мастикой…

– Здесь все то же самое, – перебила ее Джоанна. – Даже по ночам! И мужчины все…

– Ох уж эта Ассоциация мужчин! – воскликнула Бобби.

Они заговорили о ней – о закоснелой женофобии, объединяющей ее членов, – об истинной несправедливости: в городе не существует ни одной женской организации, даже такой безобидной и беззубой, как Лига женщин-избирательниц.

– Поверьте, – сказала Бобби, – я прошерстила здесь все и обнаружила только Клуб огородниц да еще несколько групп при разных церквях, объединяющих выживших из ума склочных старух, – и от того, и от другого меня просто воротит. Наша фамилия «Маркоу» – это редуцированная форма фамилии «Марковиц»^[11]. В городе существует Историческое общество, чуждое женофобии, но стоит войти туда и поприветствовать его членов, как вы немедленно почувствуете себя попавшим в паноптикум.

Дэйв состоял в членах Ассоциации мужчин и, так же как и Уолтер, полагал, что ее можно изменить, действуя изнутри. Но Бобби разбиралась в проблеме лучше:

– Вы поймете, что мы должны будем приковать себя цепями к ограде, для того чтобы побудить их предпринять хоть что-то. А что вы вообще думаете об этой ограде? Вы, наверное, полагаете, что они очищают там опиум!

Они обсудили возможности объединения усилий с некоторыми из дам, живущих по соседству, чтобы посредством доверительных бесед побудить их играть более активную роль в жизни города, но в конце концов пришли к выводу, что женщины, с которыми им доводилось иметь дело, вряд ли осмелятся предпринять даже столь незначительный шаг в деле своего раскрепощения. Они поговорили о Национальной организации женщин, в которой обе состояли, а также о достижениях Джоанны в области фотографии.

– Господи, да они же превосходны! – воскликнула Бобби, рассматривая четыре увеличенные фотографии, развешанные Джоанной по стенам кабинета. – Это же что-то совершенно необычайное!

Джоанна поблагодарила Бобби за столь пылкие похвалы.

– Это же часть жизни! За глаза я подумала, что увижу детские снимки из «Полароида»! Но то, что увидела в действительности, великолепно!

– Теперь, когда Ким пошла в детский сад, я решила серьезно взяться за работу, – сказала Джоанна.

Она проводила Бобби до машины.

– Только не говорите «нет», – обратилась к ней Бобби. – Мы должны, по крайней мере, попытаться. Давайте поговорим с этими домохозяйками; ведь, возможно, среди них окажется несколько таких, кто хотя бы в малой степени противится сложившейся ситуации. Что вы на это скажете? Ведь будет действительно здорово, если мы сможем сколотить группу – может быть, даже на основе принципов устава Национальной организации женщин, – а это даст Ассоциации мужчин хорошую встряску. Дэйв и Уолтер сами морочат себе головы; ничего не изменится само собой – необходимо заставить произвести изменения, а организация, состоящая из самодовольных жирных котов, добровольно никогда на это не пойдет. Что вы на это скажете, Джоанна? Давайте поспрашиваем соседок.

Джоанна согласно кивнула.

– Давайте, – сказала она. – Не думаю, что все они довольны существующим положением.

* * *

Она поговорила с Кэрол Ван Сент.

– Ну уж нет, Джоанна, – сказала Кэрол. – То, о чем вы говорите, не вызывает во мне ни малейшего интереса. Однако спасибо за то, что вы выбрали меня, чтобы обсудить эту проблему.

Говоря с Джоанной, она чистила поверхность пластиковой перегородки в комнате Стейси и Эллисон, протирая большой желтой губкой опорные стержни и раздвижные элементы, похожие на мехи аккордеона.

– Да все это займет не более двух часов, – пыталась образумить ее Джоанна. – В вечернее время или, если будет для всех удобнее, в те часы, когда дети находятся в школе.

Кэрол, согнувшись, протирала нижнюю часть перегородки; она повернулась к Джоанне и ответила:

– Прости, но у меня просто нет времени на подобные дела.

Джоанна с минуту молча наблюдала за ее работой.

– Неужели вас не тревожит тот факт, что основной организацией здесь, в Степфорде, является организация, способная предпринять сколько-нибудь решительные действия, когда дело касается общественно значимых проектов, и в этой организации нет ни одной женщины? Не кажется ли вам такое положение архаичным?

– Ар-ха-ич-ным? – переспросила Кэрол, прополаскивая губку в ведре с мыльной водой.

Джоанна в недоумении посмотрела на нее.

– Ну, несовременным, старомодным, – пояснила она.

Кэрол вынула губку и принялась отжимать ее над ведром.

– Нет, – сказала она, – такое положение не кажется мне архаичным. – Она выпрямилась и, потянувшись, принялась тереть верхнюю часть следующей секции перегородки. – Тед лучше, чем я, подготовлен к тому, чтобы обсуждать подобные дела, – добавила она, принимаясь тереть опорные стержни, которые в этом месте перегородки располагались почти вплотную друг к другу. – И потом, мужчинам необходимо иметь место, где бы они могли расслабиться и пропустить стаканчик-другой, – закончила она свою тираду.

– А женщинам?

– Не в такой мере. – Кэрол покачала головой, рыжей от красящего шампуня, не прекращая тереть перегородку. – Простите, Джоанна, – со вздохом произнесла она, – но у меня нет времени на посиделки.

– Ну что ж, – ответила Джоанна. – Если вы все-таки передумаете, дайте мне знать.

– Вы не обидитесь, если я не пойду провожать вас до входной двери?

– Ну что вы, конечно, нет.

Она поговорила с Барбарой Чемелейн, дом которой был рядом с домом Ван Сентов.

– Спасибо, но я, право, не вижу, чем могу быть вам полезной, – заявила Барбара. У этой женщины была квадратная нижняя челюсть и темно-каштановые волосы. На почти идеальной фигуре отлично сидело аккуратное розовое платье. – Ллойд много времени проводит в городе, – объяснила она, – но к вечеру он обычно возвращается, и ему доставляет удовольствие бывать в Ассоциации мужчин. Я не могу заставить себя платить няне только за то…

– Но мы можем собираться и в то время, когда дети в школе, – попыталась возразить Джоанна.

– Нет, – решительно произнесла Барбара. – Я думаю, вам не следует на меня рассчитывать. – Она улыбнулась. – Однако рада, что мы все-таки встретились, вы не хотите зайти и посидеть со мной немного? Я сейчас глажу.

– Нет, спасибо, – отказалась Джоанна. – Я собираюсь поговорить с другими женщинами.

Она поговорила с Мардж Мак-Кормик («Честно говоря, не уверена, что мне это интересно»), с Кит Сандерсен («Боюсь, я не располагаю временем для этого; так что мне искренне жаль, миссис Эберхарт, но…»), и Донной Клейбрук («Прекрасная мысль, но мне сейчас некогда. И тем не менее спасибо за то, что вспомнили обо мне»).

Она встретила Мэри-Энн Ставрос в одном из залов торгового центра.

– Нет, не думаю, что у меня найдется время для подобных дел. В доме пропасть всякой работы. Вам ли этого не знать.

– Но ведь вы же отлучаетесь иногда из дома, верно? – спросила Джоанна.

– Конечно, – ответила Мэри-Энн. – Я и сейчас не дома, правда?

– Я не имею в виду по делу. А чтобы развлечься.

Мэри-Энн улыбнулась и покачала головой:

– Ну, это бывает нечасто. Да я и не испытываю желания развлечься. Ну пока. – И она пошла прочь, толкая впереди себя тележку с продуктами. Пройдя немного, она остановилась, взяла с полки банку с консервами, рассмотрела ее и, положив в тележку, двинулась дальше.

Джоанна посмотрела ей вслед, затем перевела взгляд на продуктовую тележку другой дамы, медленно прошедшей мимо нее. Боже мой, подумала она, даже свои продуктовые тележки они наполняют по-особому, аккуратно! Она посмотрела на свою тележку: груда коробок, банок, жестянок. Внезапно ее как будто пронзило острое чувство вины и импульсивное желание сложить отобранные продукты в аккуратном порядке.

«Да будь я проклята, если сделаю это», – подумала она и, протянув руку, ухватила с полки какую-то коробку – с зубной пастой, – бросила ее в тележку. А ведь эта проклятая паста была ей совершенно не нужна!

* * *

Она поговорила с матерью одной из одноклассниц Ким, когда сидела в приемной доктора Верри; поговорила с Ивонн Вайсгальт – ее дом был рядом с домом семейства Ставросов; поговорила с Джилл Берк, жившей рядом с Вайсгальтами. Никто из них не откликнулся на ее предложение. Они либо ссылались на крайнюю занятость и нехватку времени, либо не проявляли большой заинтересованности в том, чтобы встречаться с другими женщинами, общаться с ними и делиться накопленным опытом.

Бобби повезло еще меньше, учитывая то, что число женщин, с которыми она побеседовала, было вдвое большим.

– Одна все-таки согласилась, – сказала она Джоанне. – Одна восьмидесятипятилетняя вдовствующая старуха затащила меня к себе, и в течение целого часа я пребывала у нее буквально в плену да еще под градом брызг слюны, вылетающей изо рта, как из аэрозольного баллончика. Мы были готовы тут же ринуться на штурм Ассоциации мужчин, Эда-Мэй Гамильтон была готова начать действовать немедленно.

– Может, стоит установить контакт с ней, – предложила Джоанна.

– Ну нет, думаю, это надо отложить на крайний случай!

Целое утро они вдвоем обзванивали женщин. Согласно методике (предложенной Бобби) они довольно туманно намекали, что практически все решено с созданием объединения женщин, в котором на данный момент имеется всего одно вакантное место. Но и это не сработало.

– Господи! – взмолилась Бобби, со всей силы нажимая на газ своего автомобиля, с надсадным скрежетом преодолевавшего подъем Шотридж-роуд. – Здесь все как дохлые рыбы, плывущие по течению! Мы живем в городе, о котором забыло время!

* * *

Однажды Джоанна, оставив Пита и Ким под присмотром шестнадцатилетней Мелинды Ставрос, поехала на поезде в город, где они с Уолтером встретились со своими друзьями Шепом и Сильвией Тасковер и отправились с ними в итальянский ресторан, расположенный по соседству с театром. Было очень приятно встретиться вновь с Шепом и Сильвией; они были поистине яркой, располагающей, энергичной парой, которой уже пришлось пережить несколько тяжелых ударов и потрясений, в том числе и смерть четырехлетнего сына, утонувшего во время купания. Очутиться снова в городе тоже было очень приятно; Джоанне доставляло удовольствие видеть разноцветную толпу, слышать звуки заполненного народом ресторана.

Они с Уолтером оживленно обсуждали красоту Степфорда, неспешный ритм тамошней жизни, а также – преимущества жизни в собственном доме, а не в съемной квартире. Она и словом не обмолвилась о том, что степфордские женщины всецело поглощены своими домами, о полном отсутствии у них какой-либо активной жизни вне домашних стен. Это было бы проявлением тщеславия, решила Джоанна; ей не хотелось выставлять себя объектом сочувствия даже в глазах Шепа и Сильвии. Она рассказала им о Бобби, о том, какая та забавная и веселая, а также о замечательных степфордских школах с малой наполненностью классов. Уолтер не сказал ничего об Ассоциации мужчин, и она тоже не коснулась этой темы. С Сильвией, которая работала в городском жилищно-коммунальном департаменте, наверняка случился бы удар, узнай она обо всем этом.

Но по дороге в театр Сильвия пробуравила Джоанну оценивающим взглядом и спросила:

– Трудно привыкать?

– В каком-то смысле да, – ответила Джоанна.

– Ты справишься с этим, – сказала Сильвия, улыбнувшись ей. – Как твои фотографии? Должно быть, ты чувствуешь там себя на высоте, глядя на все свежим взглядом.

– Да мне пока что и самой мелочи не удалось сделать, – ответила Джоанна. – Мы с Бобби носились по всей округе, призывая женщин хоть как-то поучаствовать в движении за равноправие полов. Сказать по правде, там просто стоячее болото.

– Бегать и агитировать – это не твое призвание, – сказала Сильвия. – Фотография – вот чему тебе следует себя посвятить.

– Согласна, – подтвердила Джоанна. – Я уже пригласила водопроводчика, и на этих днях он придет, чтобы установить раковину в темной комнате, которую я приспособила под фотолабораторию.

– Уолтер выглядит бодрым и жизнерадостным.

– Это точно. Он доволен нынешней жизнью.

Пьеса, а это был мюзикл, хит предыдущего сезона, произвела на всех удручающее впечатление. По дороге домой, после того как они в течение нескольких минут делились мнениями о спектакле, Уолтер надел очки и достал какие-то свои бумаги, Джоанна бегло пролистала «Тайм», а потом, устроившись у окна, закурила, следя за цепочками огней, мелькающими на фоне темноты за стеклом.

Сильвия была права; фотография – вот настоящая работа для нее. Ну их к черту, этих степфордских баб. Бобби, конечно, не в счет.

Обе свои машины они оставили на стоянке у вокзала, поэтому ехать до дому им пришлось порознь. Джоанна ехала впереди на «Универсале», а Уолтер следовал за ней на «Тойоте». Центр был безлюдным и при свете трех светофоров представлял собой весьма фотогеничный пейзаж – да, она должна приехать сюда с камерой, даже не дожидаясь завершения оборудования фотолаборатории: все здания были подсвечены, в окнах Ассоциации мужчин горел свет, перед светофором стоял автомобиль в ожидании разрешающего сигнала.

Их встретила зевающая во весь рот, но улыбающаяся Мелинда; Пит и Ким сладко посапывали в своих кроватках.

На торшерном столике в гостиной стояли тарелки и пустые стаканы из-под молока; по дивану были разбросаны свернутые из белой бумаги шарики, на полу валялась пустая пластиковая бутылка из-под сока.

Неряшливость Мелинда унаследовала явно не от родителей, подумала Джоанна.

* * *

Во время третьего посещения Ассоциации мужчин Уолтер позвонил примерно в девять часов и сказал Джоанне, что собирается пригласить домой членов комитета по новым проектам, в который его недавно ввели. Вблизи здания проводились какие-то строительные работы (она слышала в трубку грохот и шум моторов), поэтому им не найти места, где можно было бы спокойно посидеть и все обсудить.

– Отлично, – ответила Джоанна. – Я как раз освобождаю темную комнату от хлама, так что в вашем распоряжении будет…

– Нет, не надо. Послушай, что я скажу, – прервал ее Уолтер. – Я хочу, чтобы ты была с нами и принимала участие в обсуждении. Двое моих коллег действительно упертые приверженцы, что все должны делать мужчины, но и им не вредно будет послушать умные суждения, высказанные женщиной. А я думаю, ты на это способна.

– Спасибо. А они-то не станут возражать?

– Дом-то ведь все-таки наш.

– А ты уверен в том, что не просишь меня исполнить роль официантки?

– О господи, тебя невозможно провести, – со смехом ответил он. – Ну хорошо, ты меня поймала. Но только умной официантки, согласна? Правда? Это действительно может послужить хорошим примером.

– Ладно, – ответила Джоанна. – Мне нужно пятнадцать минут, и я стану не только умной, но и красивой официанткой; думаешь, это хоть как-то поспособствует сотрудничеству?

– Без сомнения. Ты прелесть.

* * *

Они явились впятером; один из них, по имени Айк Мацард, подвижный невысокий мужчина, под шестьдесят, красное лицо которого с остроконечными нафабренными усами напоминало слегка приплюснутую крупную вишню, был известным журнальным художником-иллюстратором. Обмениваясь с ним приветливым рукопожатием, Джоанна заметила:

– Не уверена, что вы мне нравитесь; вы омрачили мою юность рисунками девушек, которых видели в своих мечтах!

А он, смеясь, ответил:

– Вы, должно быть, считали себя достойной попасть на страницы журнала.

– Хотите поспорим, что нет?

Возраст остальных был в районе сорока. Дэйл Коуба, высокий черноволосый мужчина слегка заносчивого вида, был президентом Ассоциации. Улыбнувшись и окинув ее взглядом зеленых глаз, отчего она сразу почувствовала себя униженной, он сказал:

– Здравствуйте, Джоанна. Очень рад встрече с вами.

Один из упертых приверженцев того, что все должны делать мужчины, подумала она, а удел женщин повиноваться. Его мягкая рука не ответила на пожатие.

Остальных гостей звали то ли Ансельм, то ли Аксельм, Сандерсен и Родденберри.