– Так и есть, ей она и понадобилась! – с отчаянием воскликнул отец Тук и в волнении схватил Робина за руку. – Он сказал, что Марианна заболела, что ей очень плохо и никто не знает, как ей помочь! Сделай же что-нибудь, Робин, иначе она умрет!

Священник зарыдал, не стыдясь слез. Не медля ни минуты, Робин разбудил Джона, приказал ему отправляться по дозорам вместо себя и предупредил, что уедет на несколько дней. Джон не успел спросить его, куда и зачем, как Робин уже был у себя и спешно переодевался, принимая облик старика. Собирая в сумку необходимые лекарства, он не заметил появления Эллен, которая стояла на пороге, наблюдая за сборами Робина.

– Я была у отца Тука и приехала вместе с ним, – сказала она, когда Робин наконец бросил на нее взгляд. – И сейчас я поеду с тобой. Не возражай! Ты едешь врачевать девушку, и тебе понадобится женская помощь.

– Хорошо! – отрывисто сказал в ответ Робин и вытолкнул Эллен в коридор. – Но если твоя лошадь отстанет, не обессудь: я не буду тебя ждать!

Они едва не загнали коней, домчавшись до Руффорда за немыслимо короткое время. Ратники, несшие караул у ворот селения, завидев всадников, бросились им навстречу.

– Хвала Святой Деве! – воскликнул старший ратник, узнав Робина, и, едва дождавшись, пока он спешится, увлек его к селению. – Идем быстрее!

Пока они шли к дому бейлифа, который на время стал пристанищем Марианны, ратник торопливо говорил:

– Позавчера она показалась мне бледнее обычного, но я решил, что она просто устала. Столько дней и ночей почти без сна! Вчера утром она сказала, что сегодня мы можем вернуться во Фледстан, и она вместе с нами. А днем служанка бейлифа прибежала к нам и сказала, что госпожа пожаловалась на озноб. Я пошел вместе с ней в селение. Леди выбранила меня, ответила, что с ней все в порядке, и приказала возвращаться. Но всего через пару часов она прилегла отдохнуть и больше не смогла подняться с постели. К вечеру она стала задыхаться, у нее начался жар, а к ночи она впала в беспамятство. Словом, все, как у тех, кого сразил этот клятый недуг! Я уже не чаял дождаться тебя!

Робин, внимательно слушая ратника, распахнул дверь. Служанка отвела его к постели Марианны, и Робин, передав сумку с лекарствами Эллен, сел рядом с девушкой и взял ее за руку, нащупывая пульс. Биение пульса было очень слабым и частым, а исхудавшая рука Марианны горела огнем. Не замечая взглядов – жалостливых служанки и отчаянных ратника, Робин тщательно изучал лицо Марианны.

Как она бледна! Не опоздал ли он? Нет, смерть не получит такую жертву! Пальцы Робина уверенно пробежали по телу Марианны там, где он ожидал нащупать уплотнения, которые свидетельствовали бы о заражении, но ничего не нашел. На лице Марианны не было и следов сыпи. Робин склонился к ее груди, прислушался к дыханию и понял, чем она больна. Он даже рассмеялся, и все, кто был в доме, включая Эллен, посмотрели на него как на сумасшедшего.

Выпустив руку Марианны, Робин принялся доставать из сумки нужные ему лекарства. Отыскав большой флакон с мазью, он подал его Эллен:

– Натри ее этим, Нелли, переодень в сухую сорочку и застели постель свежими простынями.

– Ты вылечишь леди Марианну?! – не выдержал ратник, с силой тряхнув Робина за плечо.

Робин снял с себя его руку, приказал служанке принести воды и стал готовить лекарство.

– Да, не тревожься, – ответил он ратнику. – Это всего лишь простуда. Леди была до крайности утомлена, вот ее и одолел самый обычный недуг. Смерть ей не грозит: два-три дня, и она будет здорова.

Ратник с глубоким вздохом облегчения вытер взмокший от пота лоб.

– Хвала Святой Деве! – повторил он. – А я уже думал о том, что мне сказать сэру Гилберту, который утром прибудет в Руффорд, как объяснить ему, почему я не уберег его дочь!

– Слова так важны? – спросил Робин, смешивая лекарство с водой.

– Нет! – горячо ответил ратник. – Я просто подставил бы голову под его меч и счел бы такую кару справедливой!

Робин хотел успокоить ратника, но смог лишь кивнуть ему и выставил вон из дома. Эллен со служанкой растерли Марианну мазью и уложили ее в перестеленную кровать. Робин сел рядом и, подхватив Марианну под спину, напоил ее приготовленным лекарством.

В дверях снова показался ратник:

– Сэр Гилберт непременно захочет поблагодарить тебя! Не упусти возможность поправить дела. Ему не будет жаль ничего за жизнь леди Марианны! Уверен, он пригласит тебя провести остаток дней во Фледстане, если ты того захочешь!

Робин едва не рассмеялся, представив, как обрадуется сэр Гилберт тому, что в его замке обоснуется лорд вольного Шервуда. Ратнику же он ответил:

– Мои дела в порядке, а жизнь вашей госпожи сама по себе будет для меня наибольшей благодарностью.

Он решительно выпроводил ратника и отправил служанку искать ночлег в другом доме. Ему хотелось снять с себя тяжелый балахон и парик с бородой, что он и сделал, едва за всеми закрылась дверь. Освежившись холодной водой, Робин вернулся к постели Марианны. Сев на кровать возле нее, он взял девушку за руку и долго всматривался в ее лицо.

Как только он мог подумать, что ее пребывание в Руффорде было желанием заполнить праздный досуг! Как он вообще мог принять ее за избалованную девицу, испорченную богатством, высоким положением и всеобщим восхищением ее редкой красотой? Ведь все ему говорили правду: она и впрямь была безмерно доброй, сострадательной к чужой боли, великодушной и самоотверженной!

Робин ласково положил ладонь на лоб Марианны, на котором выступила испарина. Только сейчас он понял, какую боль испытал бы он сам при вести о ее смерти.

Ее лицо было бледным и осунувшимся, но и таким оно казалось Робину прекрасным в обрамлении светлых волос, разметавшихся по простыням. Он с трудом удержался от желания погрузить руки в сыпучие россыпи ее кос, но не смог не дотронуться до ее губ легким поцелуем, как если бы проверял дыхание Марианны. И кроме восхищения она, даже такая – истаявшая от жара, все равно вызывала в нем желание.

– Вот и пришел твой час, – услышал он голос Эллен и, подняв голову, встретил ее печальную улыбку. – Как бы ты ни отгораживался от женских чар, все равно не уберегся! Недаром когда ты и прежде упоминал о ней, то всегда называл своей невестой. Твое сердце предчувствовало любовь к ней, хоть ты сам и не помышлял об этом!

– Прости, Нел, – тихо сказал Робин, заметив грусть в ее глазах.

– Тебе не за что просить прощения, – пожала плечами Эллен, – каждый из нас давно уже живет своей жизнью. Я сама пришла к тебе в ночь после отъезда сэра Эдрика. Ты не виноват в том, что я полюбила тебя. Даже после того как ты влюбился в Мартину, ты все равно оставался добрым ко мне. Ох, милый! Но что ты теперь станешь делать? Ведь она не только твоя невеста. Она самая завидная невеста в Средних землях, а тебя считают погибшим! Она хоть знает, кто ты и как вы связаны друг с другом?

– Нет, – глухо ответил Робин, – и не узнает. Довольно, Нелли! Ложись спать. Утром я вернусь в Шервуд, а тебя прошу остаться с ней до тех пор, пока она не придет в себя.

Он мог бы вернуться прямо сейчас, ведь жизни Марианны не угрожала опасность. Но Эллен чутким сердцем догадалась, что он хочет провести возле Марианны несколько лишних часов. Она устроилась на шкурах, застилавших пол, и уснула, укутавшись в плащ с головой. Робин только потом оценил ее такт. А тогда он лишь почувствовал себя свободнее. Приготовив новую порцию лекарства, Робин напоил им Марианну. Она по-прежнему не приходила в себя, и ему пришлось поддержать ее, обхватив рукой тонкие плечи и положив ладонь ей на лицо. Она покорно выпила снадобье и, глубоко вздохнув, склонила голову на его плечо.

– Наконец-то ты пришел! А я уже так устала ждать тебя! – вдруг прошептала Марианна.

Он замер, вглядываясь в ее лицо. Но она спала в забытьи горячки, и Робин хотел уложить ее на постель, когда горячие пальцы Марианны с силой сжали его запястье и потянули к себе. Робин прерывисто вздохнул. Соблазн уступить влекущей силе руки Марианны был так велик, что Робин даже не стал и пытаться побороть его. Не выпуская девушку из объятий, он осторожно прилег на постель возле нее.

Так же, как сейчас, она тогда прильнула к нему и легла щекой ему на плечо. И он так же, как этой августовской ночью, почувствовал ревность: мало ли кого она видела в горячечных видениях? Но держать ее в объятиях и ощущать жаркое тепло ее дыхания было так невыразимо хорошо, что ревность уступила место необыкновенному радостному умиротворению, и Робин, заставив рассудок умолкнуть, с нежной силой прижал к себе Марианну.

Незаметно для себя он задремал и проснулся от того, что горячая ладонь Марианны проникла ему под рубашку и принялась блуждать по его груди. Робин остановил ее руку, накрыв сверху своей, и тогда она легла на бок и уткнулась лицом ему в шею. Ее жаркие сухие губы прикоснулись к нему, и Марианна шепнула в забытьи те же слова, что и сейчас:

– Мне так нравится твой запах! Мне все в тебе нравится, Робин!

Его сердце лихорадочно забилось при звуке собственного имени, произнесенного ее таким нежным, еле слышным голосом. Забыв обо всем, он приподнял ладонью ее лицо. Ее губы оказались совсем рядом с его губами и приоткрылись в безмолвном призыве. Тогда он, отринув благоразумие, обхватил ладонью ее затылок и прильнул к губам Марианны. Как она отозвалась на его поцелуй! Даже положила ладонь на его щеку, словно боялась, что он исчезнет. Он целовал и целовал ее, а она отвечала на его поцелуи с такой же страстью. Его пальцы погрузились в россыпь ее волос и принялись нежно ласкать ее затылок, шею, скулы. Она тихо простонала и выгнулась под ним. Ее стон заставил Робина опомниться. Оторвавшись от губ Марианны, он понял, что уложил ее на спину и подмял под себя. Кажется, он тогда сумел остановиться в последнее мгновение!

Оставив ее, он долго плескал в лицо пригоршни холодной воды, приводя мысли и чувства в порядок. Это было сущим безумием! Марианну и его неумолимо влекло друг к другу, они были даже помолвлены, но утром он вернется в Шервуд, а она, очнувшись от горячки, возможно, не вспомнит о нем. А если вспомнит, то решит, что он привиделся ей во сне.

Утром приехал сэр Гилберт. Робин едва успел надеть парик, бороду и балахон, когда в дом ворвался высокий седой человек, в котором он узнал барона Невилла, и бросился к постели дочери.

– Леди Марианна вне опасности, милорд, – поспешил успокоить Робин.

Невилл обернулся, и Робина поразило немое отчаяние в его глазах. Поверив словам старого целителя, Невилл в несколько шагов оказался возле Робина и порывисто сжал его в объятиях:

– Почтенный, мне сказали, что ты спас мою дочь! Могу я чем-либо отблагодарить тебя?

Робин пристально посмотрел на сэра Гилберта и ответил:

– Можете, милорд. Когда ваша дочь очнется, похвалите ее.

– Похвалить?! – повторил изумленный сэр Гилберт. – Похвалить ее за то, что она заперлась в больном селении и сама чуть не отдала Богу душу?

– Да, – с прежней твердостью сказал Робин. – Вы должны похвалить ее за то, что она одна спасла жизнь почти сотни людей. Если бы не она, все селение вымерло бы, а зараза разошлась по всему графству, а потом и по всей стране. Вдумайтесь в то, что я сказал, и решите сами: такая самоотверженность стоит похвалы или упреков?

Сэр Гилберт рассмеялся отрывистым смешком и всплеснул руками, выразив этим жестом и растерянность, и бессилие.

– Я выполню твою просьбу, старик. Но ты останешься единственным, кто найдет поступок моей дочери похвальным. Я не знаю, что мне делать с ней! Лишить свободы? – и он посмотрел на Робина так, словно ждал совета.

– Ангела не запирают в клетке, – коротко ответил Робин.

– Да, она зачахнет, – согласился Невилл, – но разрешать ей подвергать себя подобному риску впредь!.. Она единственная отрада моего сердца. Сын не так дорог мне, как Марианна. И она же – постоянный источник моих тревог.

– Выдайте дочь замуж, и ваши тревоги перейдут к ее мужу, – посоветовал Робин.

Он дал совет не от души – просто хотел узнать, не обручена ли его бывшая невеста с кем-либо.

– Замуж! – безрадостно рассмеялся сэр Гилберт. – За кого же? Кто потерпит от своей жены такого? – И он обвел взглядом стены дома так, словно перед ним было все охваченное мором селение.

– Я, – едва не ответил Робин, но вместо этого сказал: – Ваша дочь – целительница. У целителя есть священный долг, которым он не вправе пренебрегать. Она поступила в соответствии с долгом. Похвалите ее, милорд, и ни слова упрека!

Оставив Эллен возле Марианны и уверив Невилла в том, что ее помощи будет достаточно, Робин вернулся в Шервуд. Смятение сердца не давало ему ни покоя, ни сна, и он отправился к дозорному посту, сменив Вульфгара, который сильно удивился, что сам лорд Шервуда пожелал побыть простым дозорным.

Всю ночь Робин думал о Марианне. Слишком хороша она была, чтобы только опека отца обеспечила ей полную безопасность. И Робин решил сам сделать все, чтобы защитить Марианну от посягательств тех, кто считал принадлежащим себе все вокруг, включая дочь Гилберта Невилла. Он даже не пытался уверить себя, что его решение – побуждение долга, а не веление сердца. Он уже понял, что обречен любить ее до конца своих дней.

Вернувшись в лагерь, Робин назначил сбор – не всего Шервуда, а только тех, кто возглавлял отряды вольных стрелков.

– Я хочу, чтобы каждый в Шервуде знал, что леди Марианна Невилл находится под защитой вольных стрелков. Не только под защитой, но и под моим личным покровительством, – объявил он. – Те, кто не знает ее в лицо, при одном имени леди Марианны должны приходить ей на помощь, в чем бы эта помощь ни заключалась. Оберегайте ее от любого, кто бы ни замыслил недоброе дело против леди Марианны!

Его выслушали, не задавая вопросов. В Шервуде уже оценили самоотверженность и мужество леди Марианны, которая не убоялась сама прийти на помощь гибнущим от смертельного недуга людям. Поэтому приказ лорда Шервуда был встречен с воодушевлением, и даже Вилл не заподозрил в этом приказе сердечных чувств, хотя именно они и диктовали Робину слова, которые он сказал стрелкам.

…Протяжный вздох Марианны заставил Робина очнуться от воспоминаний. Он быстро посмотрел на нее и увидел, что прежде спокойное лицо исказилось гримасой страдания. Она рывком убрала голову с его плеча, упала на спину и хрипло простонала. Склонившись над ней, Робин накрыл ее губы ладонью и поцеловал в лоб, чтобы разбудить Марианну.

– Что?! – распахнулись ее блестящие, полные сонных видений глаза. – Что случилось?!

Заметив, что она крепко сжимает его запястье, Марианна тут же отдернула руку и вопросительно посмотрела на Робина.

– Тебе приснился кошмар, – шепнул Робин и убрал ладонь с ее лица. – Я не хотел, чтобы ты криками разбудила остальных.

Она молча кивнула, не сводя с него расширенных глаз, и в это мгновение к ним подошел Джон.

– Час прошел, – заметил он.

– Да, – ответил Робин, поднимаясь на ноги.

– Робин! – остановила его Марианна, глядя жаркими глазами. – Мой лорд, мне все равно уже не уснуть! Позволь мне заступить в дозор, а ты продолжай спать!

Робин посмотрел на нее и подал руку, помогая подняться.

– Не обижайся на мои слова, но тебе еще рано одной нести дозор в полевом ночлеге. Давай поступим так: ты будешь дежурить с южной стороны, а я с северной.

Марианна молча кивнула и, вынув меч из ножен, ушла за деревья в сторону леса. Робин хотел пойти к реке, но Джон поймал его за плечо и вопросительно посмотрел на друга.

– Ложись спать, златокудрая Фрейя! – шепотом сказал Робин в ответ на взгляд Джона.

– Ты, конечно, можешь унижать меня, называя златокудрой богиней, – так же шепотом ответил Джон, – но делай уже что-нибудь!

– Ложись спать, – повторил Робин и, высвободившись от захвата Джона, ушел в сторону реки.