В плеере играет Woodkid «Great Escape», и я бегу, бегу.

Я не из тех людей, кто сразу же вливается в компанию, юморит, острит и становится всеобщим любимцем за первые пять минут общения. Я люблю наблюдать за людьми, за их переглядываниями, нервными подергиваниями плечами, облизыванием губ, поправлением волос. Жесты выдают их настоящие желания, симпатии и неприязнь. И, честно говоря, для адекватного общения мне необходимо подпить. Не выношу общаться с людьми на сухую.

Я захожу в «Жан-Жак» и тут же вижу Машу, пару наших коллег, Веруню и каких-то незнакомых мне парней. Маша улыбается и машет мне рукой. Кажется, она уже успела накидаться. Веруня – наша бывшая коллега, виолончелистка, а в данный момент отчаянная домохозяйка-алкоголичка. Она сидит, скрестив руки на груди, в левой – бокал красного вина, в правой – незажженная сигарета. Я стараюсь пройти мимо нее, но она шутливо ставит мне подножку и орет на весь зал:

– Ну все, пришла Катя! Сейчас обложит нас всех матом, напьется и свалит через час!

Я качаю головой:

– Нет, Веруня, чтобы обложить тебя матом, мне сначала нужно напиться, а не потом.

Она хмыкает. Веруня обижена на меня за одну из прошлых пьянок, когда мы бухали в каком-то модном баре, а в другие Веруня и не ходит, и я посреди ночи решила поехать домой. У меня хватало денег только на такси, но Веруня наотрез отказывалась это понимать. Она буквально силой заставляла меня остаться, хватая за запястья своими костлявыми синими пальчиками. Я тогда грубо отшвырнула ее от себя и чуть не врезала ей по ее острому подбородку, но вовремя спохватилась, и просто умчалась в ночь на Яндекс-такси. Кстати, до сих пор жалею, что не вмочила ей. Она правда этого заслуживает. Веруня лишена чувства такта и всегда говорит то, что думает, а думает она обычно какую-то херню, причем правдивую херню, и от этого с ней очень неприятно находиться в одном помещении.

Меня знакомят с неулыбчивыми гостями, и я с уставшим вздохом присаживаюсь рядом с Веруней.

– Кажется, тебе надо выпить, – читает она мои мысли.

Я киваю головой. Веруня щедрым жестом наливает из общего графина мне красного вина, и я благодарно смотрю на нее. Маша радостно кричит:

– За мое здоровье!

И мы подхватываем ее тост. Незнакомые мне парни переговариваются между собой. Один из них явно пьянее остальных, его губы еле ворочаются, и я мечтаю быть в конце вечера в его же состоянии. Веруня шепчет:

– И где только Мария нашла этих молодчиков?

Я пожимаю плечами. Веруня всегда всех критикует, особенно мужчин. Она налетает на них, как коршун и потрошит их щупленькие тельца, выклевывает глазки и сердце, а потом с победоносным видом садится обратно на свою ветку, чтобы ворчать и ненавидеть весь мир.

– Ну, как дела? – не отстает от меня Веруня.

– Нормально всё, – отвечаю я.

– Ой, у тебя всегда все нормально, – дергает она своими острыми плечиками.

– А у тебя? – безразлично спрашиваю я.

– А я тут ходила на тусовку одну, музыкальную. Напилась там так, неслабо. Потом пришла домой и мой мужчина спрашивает: «А где ты была?». А я ему: «А не твое дело!». Ох, какой был скандал! – с непонятной мне гордостью повествует Веруня.

– А что было на тусовке? – без интереса задаю я вопрос, допивая свой бокал.

– Да ничего, просто пьянка.

– А с твоим мужчиной у вас, значит, все хорошо? – наступаю я на тонкий лед.

Ярко накрашенные глаза Веруни становятся грустными:

– Ну как сказать! Ничего хорошего!

– А что не так?

– Да все не так! Подумываю вот установить себе Тиндер, – брякает Веруня.

– При живом парне? Однако! – замечаю я и отворачиваюсь от нее.

Веруня из тех женщин, которые всегда недовольны своими спутниками, но при этом никогда их не отпустят от себя. Так и вижу ее через десять лет, говорящей, как все не так у них с ее парнем, но при этом каждую ночь она будет ложиться с ним в одну постель. Мне ее не понять.

Я заказываю бутылку домашнего вина, Машины гости заказывают водку. Подходят еще коллеги и какие-то незнакомые мне люди. Мы начинаем потихоньку веселиться. Сплетничаем про нашего дирижера, про коллег, которых нет рядом, про тех, кто вышел в туалет, про другие оркестры, про бывших сокурсников:

– Прикиньте, а Наташка-то теперь в Париже! Играет такая там, на скрипочке.

– Бездарность всегда пробьется, – замечает Веруня.

– Она удачно вышла замуж, – вставляет одна из коллег.

Все одновременно:

– Уууу.

Кое-кто хихикает. Я молчу и попиваю винишко. Мне пока не слишком весело, но уходить не хочется, а это уже успех. Через полчаса кто-то разбивает первый бокал, и официантка приносит Маше счет за этот конфуз. Кто-то говорит:

– Это на счастье!

– За счастье! – подхватывают подвыпившие гости.

Веруня подсаживается мне на уши и болтает про своего бывшего мужика, который вдруг надумал пригласить ее на свидание:

– Что ему надо, я не могу понять?

– Да? – отвечаю я.

– Ну вот зачем мужчине, спустя полтора года после расставания, звонить и предлагать встречу?

– Ты правда не понимаешь? – переспрашиваю я.

Веруня смотрит мне в глаза несколько секунд, потом резко дергает головой:

– Нет, ну я понимаю…

– Ну вот и все, – отрезаю я.

– А как у тебя, что нового? – интересуется она.

– Новый есть, но с ним все как-то сложно, – говорю я.

– Вы уже трахались? – спокойно спрашивает Веруня.

– Да.

– Знаешь, моя дорогая, – Веруня кладет мне руку на плечо, – девушек ебут, а они себе придумывают отношения, не попадайся на этот крючок.

– Ты имеешь в виду его крючок? – пошлю я.

И сама смеюсь над своей детской шуткой. Веруня с ужасом глядит на меня, резко вскакивает и пересаживается на другой конец стола. Она занимает освободившееся место, пока его прежний владелец посещает уборную. Через пару минут он возвращается, оценивает ситуацию и, примирившись с ней, вальяжно усаживается рядом со мной.

Я пью третий бокал, но все еще чувствую себя неуютно. Парень рядом со мной уже прилично пьян, воротник его рубашки расстегнут на две пуговицы больше, чем позволено в светском обществе. Глаза ярко блестят, он посматривает по сторонам озорно и весело. Но никто не встречается с его мутным взглядом, и он, увы, поворачивается ко мне:

– А вы, как я понял, играете с именинницей в одном оркестре?

– Угу, – киваю я.

– А поедемте на хрен отсюда, – вдруг лихо решает он, и я начинаю смотреть на его заинтересованно. Забавный тип!

Я пожимаю плечами. Почему, собственно, и не поехать? В «Жан-Жаке» те же официантки, то же кислое вино, те же лица за соседними столиками. Тут все покрыто серой пылью давних воспоминаний, я чувствую себя старой среди этих псевдо-французских интерьеров.

– Я не против, только надо взять Веруню, – отвечаю я.

– Веруня – это та, костлявая? – уточняет парень.

Бесспорно, он прав в отношении нее, но я тоже не могу похвастаться пышным телом, и мне становится обидно за Веруню:

– Не костлявая, а стройная.

– Стройная тут вы, а она – скелет, – невозмутимо парирует парень.

– Ну, ладно. Можете считать, что вы сделали мне почти удачный комплимент, – милостиво соглашаюсь я и машу Веруне рукой.

Она хмурится и пытается отвернуться от меня, но я пальцем указываю на соседа, и в ее глазах появляется слабенький огонек интереса.

Через пять минут, даже не попрощавшись с Машей, мы втроем оказываемся на улице.

– Куда идем? – спрашивает Веруня.

– Пойдемте в «Пропку», – предлагает наш новый знакомый, и мы обе разочарованно вздыхаем. Я думаю, что еще не поздно вернуться в «Жан-Жак».

Парень перехватывает наши взгляды и тут же пытается оправдаться:

– Да будет весело, я вам обещаю, там сейчас мои друзья, они тоже музыканты.

– Симпатичные среди них есть, или все как вы? – угрюмо спрашивает Веруня.

– Они, естественно, лучше меня, – смеется парень.

Мы бредем до «Пропки». С неба сыплется то ли дождь, то ли снег. И я начинаю чувствовать себя несчастной. Куда я прусь? Завтра же репетиция, завтра рано вставать, а я иду рядом с Веруней и слушаю ее феминистические бредни, которые она втирает Антону (так представился нам новый знакомый).

Антону около тридцати, возможно, меньше, но борода скрывает настоящий возраст современных парней, как ботокс скрывает истинные лета обеспеченных столичных дам. Его можно назвать приятным, у него широкая улыбка и ясные серые глаза. Он явно любит выпить, и все свои истории начинает со слов: «Я тогда был абсолютно пьян». Антон пытается шутить, и иногда у него даже это неплохо выходит. Веруня хватает меня под руку, чтобы я не сбежала в ближайший переулок, и я покоряюсь судьбе.

Без проблем мы проходим фейс-контроль, и вваливаемся в клуб. По понедельникам народу не так много, и Антон тут же находит своих друзей. Все они выглядят как типичные московские хипстеры, вроде моей приятельницы Тани, – парни в узких джинсах и свитерах сложного кроя мрачных оттенков от черного до угольного. У всех выбритые виски и волосы, уложенные воском назад. Все носят очки Ray Ban, и я не знаю, кто из них кто, потому что не могу отличить одного от другого. Мне становится некомфортно, как было бы некомфортно любому из вас, попавшему в общество клонов Брэда Питта образца 2014 года. Я боюсь их и остро нуждаюсь в выпивке. Веруня же быстро осваивается, заливисто смеется без причины и даже называет новых знакомых по именам. Как ей это удается? Я прошу прощения и удаляюсь к бару, чтобы купить себе виски. Тоска вновь сжимает мое сердце, ох уж эта великая русская тоска! Я опускаю плечи и присаживаюсь на свободный стул за баром. Как говорил кто-то великий, нигде так остро, как в толпе, мы не чувствуем свое одиночество. Бородатый бармен в модной клетчатой рубашке наливает мне двойную порцию «Джека Дэниэлса», и у меня появляется коварный план остаться за стойкой и не возвращаться за столик. Но тут вновь вмешивается рок в виде моей знакомой. Ее рука хлопает меня по плечу, и я чуть не разливаю виски себе на подбородок. Мне уже неприятна эта встреча.

– Катюшка! Ты ли это? Сто лет тебя не видела в «Пропке»!

– А это и не я, – отвечаю я, – ты обозналась.

– А что у тебя в стакане? Вискарик? Значит, точно ты, – скалится она.

Оля – знакомая моих знакомых, непонятная девица, которую я периодически встречаю на каких-то пьянках, и от этого у нее возникла иллюзия, что мы подруги. Я знаю про нее несколько фактов: она трахалась в туалетах всех возможных баров Москвы, где цены на коктейли начинаются от 400 рублей; у нее есть муж и есть любовник; и она предпочитает догги-стайл. Больше про нее мне ничего не известно, и я не хочу восполнять эти многочисленные пробелы. Оля толчется рядом со мной:

– А ты одна?

– Нет, я с Веруней, – отвечаю я.

Оля морщит нос, ей не нравится Веруня, что меня совершенно не удивляет. Веруне в свою очередь не нравится Оля. А мне, что естественно, не нравятся они обе. Оля говорит:

– Ой, опять ты с этой бешеной. Сейчас она накинется на меня за ту историю, когда она весь вечер клеила какого-то хмыря, а он в итоге поехал со мной на квартиру. А между прочим, чего она обижается! Все знают, что у нее есть мужик!

– А у тебя есть муж, – напоминаю я.

– Ой, муж это муж! – отмахивается Оля, – он не спрашивает меня, я не спрашиваю его.

– Современный брак! – злорадно восклицаю я.

– Между прочим, мы пять лет вместе, значит, нас обоих все устраивает, – обиженно сообщает она.

– Да ради бога, – я делаю большой глоток.

– Нет, ну ты сама посуди! Я как-то пишу в вотсап мужу: «Мне грустно, поехали вечером тусить!». Заметь, пишу мужу первому, а не кому-то там из Тиндера! А он молчит! Пять минут без ответа! Ну я тогда пишу то же самое сообщение Мише, и этот поганец тоже молчит! Я думаю, сговорились что ли они все? И мне так обидно, понимаешь, так обидно! Трачу время на них обоих! С тем пять лет, с Мишей уже больше года канитель длится. Ну, короче, разозлилась, зашла в Тиндер, залайкала какого-то типа, и пошла с ним на встречу. Вот уже месяц тусим, вроде ничего такой чувак, – делится со мной своей насыщенной жизнью Оля.

Я качаю головой:

– И как у тебя на всех времени хватает?

– Кать, да в том-то и дело! Время еще даже остается! Уже не знаю, еще одного что ли заводить? Сейчас такие мужики пошли – почасовики, час на ужин, час на постель, и все – на большее их не хватает. Причем в постели, как ты понимаешь, час – это я его завожу, чтобы потом на две минуты его хватило. Это все сидение за компом по десять часов без перерыва, – сетует она.

Я допиваю виски и прошу бармена повторить. Выносить все это становится труднее и труднее, и я не чаю, как, наконец, свалю отсюда домой. Оля замечает среди хипстеров Веруню и восклицает:

– Так вы не одни! Вы с парнями! – и тут же бросает меня.

Я выдыхаю с облегчением. И дело не в том, что я ханжа и мне претит образ мышления и жизни Оли… Впрочем, скорее всего, дело именно в этом.

Через несколько минут меня, к сожалению, находит Веруня:

– Ты чего ушла? Сидишь тут, пьешь одна! Как мышка. Еще и эту шалаву направила к нам. А там ребята, между прочим, очень даже ничего. И Антон этот вполне себе.

– Ну я рада, – безрадостно отвечаю я.

– Эй, все нормально? – озабоченно вопрошает она.

– Нормально всё, – киваю я.

– Тогда бери свое бухло и пошли к нам.

Она хватает меня за руку и тащит обратно за стол. Я сажусь между ней и Антоном и даже не пытаюсь влиться в общий разговор. Виски действует умиротворяюще. Я просто хочу сидеть и загадочно улыбаться своим мыслям об уничтожении всего сущего на этой планете. Из транса меня выводит громкая речь Веруни:

– А я тут как-то была на одной музыкальной тусовке, напилась там сильно, приехала поздно домой. А мой мужчина спрашивает: «Где ты была?». А я ему в ответ: «Не твое дело!». Вы не представляете, какой был скандал!

Все слушают историю Веруни и качают головами, и я думаю, что если еще раз услышу эту унылую байку, то сойду с ума. Оля слишком серьезно воспринимает сказанное и начинает расспрашивать Веруню в жанре традиционной женской беседы: «А он что – а ты что». Всем становится скучно. Антон уходит заказать выпивку, и я порываюсь пойти с ним, чтобы потихоньку магически исчезнуть, сделав вид, что мне необходимо посетить уборную. Однако, меня задерживает новоприбывший знакомый хипстерской тусовки. Вернее сказать, задерживает не он сам, а его странный вид, его угрюмый недобрый взгляд, его черная толстовка с вышитым на ней черепом, его густая борода, постриженная по последней моде в каком-нибудь барбершопе на бульварах. Парень плюхается на место Антона, рядом со мной и молча кивает всем. Он тянет руку к моему стакану и без лишних вопросов допивает остатки моего виски. Я в ужасе наблюдаю за происходящим. Так со мной еще никто не поступал. Один из хипстеров протягивает парню еще стакан, и тот также молча выпивает и его. Кто-то смеется, Веруня морщится, Оля с нескрываемым интересом следит за каждым движением новичка. Парень сидит несколько секунд, уставившись в одну точку перед собой. Я замечаю, что у него слегка дрожат руки. Все ясно. Мой коллега по алкоболу. Я выхватываю ловко из-под Олиной руки ее бокал с пивом и отдаю его парню. Залпом он выпивает и его. Мы сидим, открыв рты, и смотрим на него, словно бы он рассказывает нам самую интересную историю на свете. Вдруг парень, тряхнув головой, громко выдыхает:

– Уууух, ну и денек! Уже почти ночь, а я еще трезвый!

Хипстеры начинают ржать, Оля из вежливости присоединяется к их смеху. Парень обводит нас повеселевшим взглядом, неожиданно для себя замечает незнакомых ему девушек, вскакивает из-за стола и протягивает Веруне руку:

– Иван, приятно познакомиться.

Веруня брезгливо корчит рожу и едва дотрагивается до его руки острыми кончиками своих пальчиков. Парень протягивает руку Оле:

– Иван, приятно познакомиться.

– Ольга, – кокетливо говорит она и отвечает на рукопожатие.

Затем он оборачивается ко мне:

– Ваня, приятно познакомиться, – улыбаясь, представляется он.

– Катя, – сдержанно отвечаю я и жму его потную руку.

– Ну, что, сидим такие хмурые, девчонки? А? Кого хороним? – выпитое явно благотворно подействовало на организм и состояние Ивана, он готов балагурить, смеяться и развлекать окружающих. Это алкоголизм.

– Клетки печени, – отвечаю я без тени улыбки.

Раздаются смешки, Ваня грозит мне пальцем:

– А, ты значит, шутница!

– Нет, это вообще ничего не значит.

– Все что-то да значит, – не соглашается он.

– Или ничто не значит ничего, – парирую я.

– Перестаньте, – встревает в разговор Веруня, – у меня от вас мигрень начинается.

– Это у тебя от виски мигрень, надо еще выпить, – говорю ей я.

Иван хлопает ладонями по столу и подмигивает Веруне:

– А подруга дело говорит! Иногда недопить – хуже, чем перепить! Сейчас все будет, дамы!

И он убегает в сторону бара. Веруня качает головой:

– Что за тип!

Один из хипстеров отвечает:

– На самом деле, Ваня – мировой чувак! Он просто еще не выпил свою порцию, а когда выпьет, вы его узнаете получше, он вам понравится!

– Да не особенно и хочется его узнавать, – пожимает плечами Веруня.

– Говори за себя, – томно говорит Оля, ей явно понравился бородач, и она не против сходить с ним до местного туалета.

Я чувствую, что опять теряю связь с реальностью – все эти люди вокруг кажутся двухмерными, будто вырезанными из коричневого картона. Мне неуютно, и даже страшно. Что я здесь делаю? Когда давно пора залезть под одеяло и увидеть пару пьяных снов с ярким шизофреническим сюжетом. А на утро встать совершенно разбитой и измученной жаждой, выпить три стакана теплой воды и опять окунуться в клоаку метро. Я жмурюсь от представленной картины, и кто-то из хипстеров спрашивает:

– Катя, с тобой все в порядке?

– С ней все нормально, – говорит за меня Веруня, – просто надо еще выпить.

И тут, как будто в ответ на наши молитвы, появляются Антон и Ваня. В их руках стаканы с коктейлями и виски, они ставят их на стол и усаживаются рядом. Я оказываюсь зажатой между Иваном и Ольгой, и мои ноги то и дело соприкасаются с их ногами. Оля шепчет:

– Ты не против, если мы поменяемся местами?

– Против, – неожиданно говнюсь я. Мне хочется быть противной, даже мерзкой, и я хочу вызывать у людей отторжение. Когда же они все от меня отстанут?

Оля недовольно поджимает губы, она пытается подхватить начавшийся разговор и вставить пару фраз, но у нее не получается, – парни шутят о чем-то своем, обсуждают общих знакомых, какие-то прошлые тусовки, и Веруня с нескрываемой скукой тяжко вздыхает над столом. Ее коктейль почти допит, и пора идти по домам. Ваня и Антон никак не могут наговориться, воспоминания так и льются из них, как дерьмо из прорванной канализации. В пылу очередной увлекательной истории, бородач задевает мой стакан локтем, и я едва успеваю спасти остатки виски.

– Пардон! – восклицает Иван и, наконец, переключает свое внимание на девушек, – ой, мы, наверное, вас совсем утомили, дамы?

– Нет, – бодро лжет Оля.

– Да, – угрюмым хором отвечаем мы с Веруней.

– А девушки, между прочим, музыканты! – гордо заявляет Антон.

– Она – нет, – Веруня тычет пальцем в Ольгу.

– Но у меня полно других талантов, – парирует Оля и подмигивает Ване.