Порывистый, резкий ветер врывался в открытые окна, свистел в ушах и хлестал по лицу. Горячий еще воздух обжигал кожу и пробирался под одежду. Нейт сильно разогнался, потому что сгорал изнутри каждый раз, когда Крис бросал на него взгляд. В глазах Криса было что-то такое, от чего за своей спиной Нейт чувствовал громадные крылья. И во всем Крисе было что-то такое, что Нейту хотелось навсегда остаться в Виргинии и чувствовать его рядом бесконечно долго.

–– Тише, парень, тише, – Крис как-то неосознанно положил увесистую ладонь на колено Нейта. – Не так быстро, – улыбнувшись, он скользнул по бедру выше.

Вздрогнув, Нейт отпустил педаль сцепления слишком резко, и машина остановилась, чуть не встала на дыбы, как упрямый жеребец, рыкнула и заглохла посреди поля.

–– Я здесь пытаюсь научиться водить, а ты… – Нейт сомкнул колени и зажал его руку меж бедер. – Поцелуй меня, пожалуйста, тебе не обязательно быть пьяным для этого. Просто попробуй. – Нейт откровенно попросил, чувствуя, что задыхается. Ему было больно от того, что ни один их поцелуй еще не случился, когда Крис был трезв. Крис вздрогнул и отшатнулся, как от пощечины. – Поцелуй, – снова попросил Нейт и прерывисто выдохнул, когда Крис коснулся его щеки и провел по ней большим пальцем. – Поцелуй меня.

«Поцелуй меня», – просил Натаниэль, а Крис вдруг услышал: «поцелуй меня». И все стало проще. Крис рассмеялся, коснувшись носом кончика носа Нейта: он был холодным. Ладонью он скользнул по его загривку, провел по линии нижней челюсти и, нежно прижав к себе, поцеловал.

Нейт сделал глубокий вдох, чувствуя на языке его, Криса, вкус, и запах, и руки на теле, когда тот крепко обнял за талию. Крис даже простонал от бессилия перед самим собой и от этой податливости, с которой Нейт отвечал на поцелуй, позволяя делать с собой все, что захочется.

Если бы мог сейчас, Нейт бы подумал, что еще никто так его не целовал, даже Фабьен, с его опытом, о котором он говорил всегда с упоением. У Криса опыта было кот наплакал, и от этого поцелуй был еще слаще. Но возможность мыслить Нейт, казалось, утратил, когда отчаянно попросил Криса его поцеловать и тот это сделал.

–– Крис, – Нейт разорвал долгое и нежное слияние их губ, – мне кажется, что я тоже люблю тебя, – сказал Нейт и приник к его раскрытым губам. Он зубами прихватил язык Криса и рассмеялся, прошептав какую-то глупость, и тогда Крис притянул его ближе.

Нейт сказал, что на сегодня с него хватит машин, поэтому, когда они, наконец, нацеловались, хотя это казалось невозможным, Крис сказал, что отвезет его домой сам. Они подъехали к усадьбе, когда было уже за полночь. Свет в окнах не горел, поэтому Нейт, долго прощаясь с Крисом в машине, вышел из нее и, обежав спереди, просунул голову в окно и еще раз, в самый, теперь уж точно, последний раз, поцеловал Криса. Затем он, конечно, вернулся, когда Крис уже развернул машину, и снова поцеловал.

Нейт тихо открыл калитку, даже не пытаясь стереть улыбку с лица, и побежал к дому, а когда увидел на крыльце медленно тлеющий огонек сигареты, чуть было не закричал.

Джен сидела на ступеньках в легком летнем платье, хотя ночи уже становились прохладнее, и курила. Так, как она это делала, не мог никто – в этом Нейт был уверен. Она таскала у деда самокрутки и иногда по ночам выходила на крыльцо. Долго сидела, смотрела на звезды и медленно, с наслаждением курила. Сколько Нейт себя помнил, от матери всегда пахло немного табаком и тяжелым удовым парфюмом.

–– Мам! – сказал он и облегченно выдохнул. Конечно, она видела все, что происходило за воротами: с этой точки открывался отличный вид. Но все же это была она, а не дед.

–– Привет, милый, – Джен улыбнулась и похлопала по месту рядом с собой.

–– У тебя снова бессонница? – спросил Нейт и сел рядом с матерью, а она тут же обняла его и крепко прижала к себе.

–– Думаешь, я могу спать, когда ты не дома? – с улыбкой спросила она и потрепала сына по волосам.

–– Прости, мам, – Нейт поджал губы.

–– Ладно, – выдохнула Джен. – Ты любишь этого парня?

Вокруг было так тихо, что Нейт слышал, как тлеет папирусная бумага и горит табак. Оранжевый огонек ее ночной сигареты ярко загорелся, а затем на мгновенье потух, прямо перед тем, как она сделала следующий вдох. Она облизнула губы – язык мелькнул меж ее полных губ.

–– Я не знаю, но думаю, что люблю, – ответил Нейт и взял из рук матери самокрутку. Джен понимающе улыбнулась и встала с крыльца.

–– Пригласи его на ужин завтра, я буду рада.

В саду зажгли свечи, когда сумерки стали сгущаться. Уходящее солнце плескалось в бокалах с вином. Нейт держал руку Криса под столом и чувствовал себя невероятно счастливым. Он, боясь быть застигнутым, украдкой разглядывал профиль Криса и гладил тыльную сторону его ладони большим пальцем. Это, конечно, ни от кого не укрылось. Во всяком случае, от матери и отца. Нейт смотрел на своего друга с восторгом, с трепетной нежностью, ловил каждую его улыбку, и сам улыбался в ответ. Крис вырос красивым парнем. Таким классическим киношным красавчиком. У него были едва заметные веснушки от солнца, светлые волосы, которые он зачесывал набок, и невероятные глаза. Нейт держал бокал с рислингом и никак не мог понять, почему все восторгаются вкусом этого вина.

Становилось прохладно. Виола вынесла теплые пледы для тех, кто успел замерзнуть. Нейту не было холодно. Его кровь была горячей. Он чувствовал, как она кипит внутри него, слышал, как сердце тяжело и глухо бьется в груди. Весь его мир в тот вечер сосредоточился в теплой мозолистой ладони. Из проигрывателя звучала музыка, которая быстро стала их музыкой, гимном новой жизни.

В те дни Нейт увлекся фотографией. Фабьен говорил: «Живопись – это хорошо, но сколько ты знаешь художников, способных передать живой взгляд? С камерой проще». Нейт знал не много таких художников, поэтому согласился с Фабьеном и купил фотокамеру «Полароид». Он делал снимки, а потом они вместе наблюдали, как проявляется фотография. Нейт всеми доступными ему способами пытался запомнить. Он запоминал свою юность, с которой очень скоро придется расстаться, насколько скоро, он тогда не знал. Нейт словно собирал доказательства, чтобы потом быть уверенным, что ничего из этого он не выдумал, доказательства того, что это было, и это было прекрасно.

–– Решил, чем будешь заниматься после школы, Крис? – спросил отец Нейта.

–– Пап, – Нейт выразительно посмотрел на отца и едва заметно покачал головой. Ему казалось, что если Крис порежется, то кровь пойдет у него.

–– Да, сэр, – ответил парень.

–– Прошу тебя, просто Аарон, – поправил отец, сложил вилку и нож на пустую тарелку и сделал пару глотков вина.

–– Хорошо, Аарон, – улыбнулся Крис, и Нейт почувствовал, как его сердце пропустило несколько ударов. – Я собираюсь завербоваться в армию. В «SEAL».

–– Это очень… патриотично, – наконец выдохнул Аарон, подобрав правильное слово.

И если бы они все замолчали, если бы перестали говорить. Если бы дед не потянулся через стол и не похлопал Криса по плечу, если бы мать не погладила Криса по щеке, если бы не сказала: «Молодец, мальчик мой, ты очень храбрый». Если бы Крис не говорил: «спасибо, мэм» или «спасибо, сэр» каждый раз, когда его хвалили. Если бы они хоть на одну секунду замолчали и прислушались, то наверняка услышали бы, как сердце их возлюбленного, сына и внука разбивается.

Но они продолжали что-то оживленно обсуждать, откупорили бутылку игристого вина, зажгли больше свечей.

Крадущаяся с востока ночь чувствовала себя полноправной хозяйкой в Виргинии. В чернильное небо летели голоса и искорки свечей, во рту миллионами ярких звезд взрывалось пузырьками шампанское. Нейт еще сжимал руку Криса, когда мать достала из кармана вязаной накидки конверт и положила на стол перед Нейтом.

–– Его доставили сегодня, – счастливо улыбаясь, произнесла Джен.

–– Что это? – спросил Нейт, хотя видел на конверте эмблему Колумбийского университета.

Он предполагал, что это случится. Осень подкрадывалась незаметно. В саду поспела ежевика и виноград, из которого дед позднее сделает вино. Паутина в полях постарела и обвисла. Дожди шли все чаще, а дни становились холоднее и короче.

Но он не думал, что это случится так скоро. Нейт взял в руки письмо и аккуратно, медленно открыл его.

–– Ну, что там? – нетерпеливо спросил отец.

–– Поступил, – выдохнул Нейт и тут же взглянул на Криса. Тот молчал.

«Скажи что-нибудь», – подумал Нейт. Не было ничего странного в том, что он поступил. Он готовился очень упорно и долго, но сейчас все это стало так неважно. Все, чего ему хотелось, это чтобы Крис заговорил с ним, сказал хоть слово, но он молчал, а затем отпустил руку Нейта.

–– Простите. Я должен идти, – все же сказал он и встал из-за стола. Крис растворился в ночи быстро, она поглотила его в своей клыкастой пасти. Будто и вовсе не было.

–– Мне так жаль, милый, – сказала Джен и прижала ладонь ко рту.

Нейт еще какое-то время сидел, потом извинился и кинулся к гаражу. Он взял велосипед, надеясь, что Крис не далеко отъехал. Нейт крутил педали так быстро, как только мог. Он думал, что, возможно, это бессмысленно. Но не попытаться не мог.

–– Хочешь оставить что-нибудь здесь? – спросил Крис пару дней назад.

«Да, хочу, – подумал Нейт, – я хочу оставить здесь своё сердце, отдать его тебе, надеясь на бережность и аккуратность в обращении. Хочу остаться сам».

–– О чем ты?

И тогда Крис достал жестяную коробку. Она все еще пахла сублимированным кофе. Крис положил в коробку письмо, которое не дал никому прочитать. Лотти сняла с запястья браслет из розового кварца. Джо положил потертый значок помощника шерифа: его отцу выдали новый, когда повысили. А Нейт развернул к себе камеру и сделал фото на «Полароид», стараясь захватить всех сразу. А когда она проявилась, опустил фотографию на дно коробки. Они были счастливы, молоды, полны надежд в ожидании грядущего, в ожидании жизни. И никому из них не пришло в голову, что живее, чем сейчас, они уже никогда не будут. Крис взял небольшую садовую лопату и выкопал ямку. Они положили коробку под кизилом, возле памятного пруда.

Нейту не удалось догнать Криса по дороге. Он бросил свой велосипед рядом со старым «Фордом бронко», увидел слабый свет в конюшне и пошел на него.

–– Крис? – Нейт прошел мимо стойл. Лошади тихо фыркали, отзываясь на его голос. Он погладил одну по носу. Она была самой красивой, темно-серая, вся «в яблоках».

–– Уходи, Нейт. Разве ты не понимаешь, что делаешь только хуже? – Крис сидел в амбаре, где на зиму сушили сено, когда он увидел Нейта, то поднялся на ноги.

–– Я не хотел, чтобы ты узнал об этом так, – Нейт подошел к нему, положил его ладони на свою талию и сам обнял. – Но сейчас я с тобой. Чувствуешь? Да, я поступил в колледж, а ты завербуешься в армию, но сейчас мы здесь. И у нас есть еще время, – Нейт встал на колени и утянул за собой Криса. – Я буду писать тебе в часть. И у тебя будут увольнительные. Я сдам экзамен на права и буду приезжать к тебе. А иногда ты будешь приезжать ко мне. И я, как обещал много лет назад, покажу тебе Статую Свободы и Эмпаир стейт, – быстро шептал Нейт, расстегивая свою легкую рубашку.

–– Подожди, не снимай с себя одежду, – попросил Крис и взял его за запястье.

–– Почему? – Нейт лег на спину. Под ним было теплое сено. Оно опьяняюще пахло луговыми травами, и Нейта повело.

–– Натаниэль, не нужно делать так, чтобы потом было еще больнее, – Крис покачал головой.

–– Больно будет в любом случае. Просто будь со мной сейчас. Люби меня, – Нейт коснулся ладонью его щеки и поцеловал. И Крис поддался. Нейт ухватился зубами за мочку его уха и, пытаясь унять сердце, бьющееся в горле, крепко обнял, когда Крис снял с себя рубашку.

Крис погладил его по волосам и, приподняв голову Нейта за подбородок, внимательно взглянул в глаза, провел пальцами по губам, подушечками задевая ровный ряд нижних зубов.

–– Мне хорошо здесь с тобой, – от былой уверенности не осталось и следа. Нейт впился ногтями в плечи Криса и подумал, что все, и правда, кончено. Он чувствовал тепло его тела, запах. Смотрел в глаза. Но в них словно что-то перегорело. Нейт понял, что, как раньше, уже никогда не будет.

–– Тогда останься, – прошептал Крис и расстегнул молнию на его джинсах. Он положил ладонь на шею Нейта и глубоко поцеловал, чувствуя на языке дыхание, чувствуя, как глухо на языке бьется его сердце.

Того, как в амбар зашел отец Кристиана, они оба не заметили, но уже через пару мгновений Джон Коннелл схватил своего сына за плечо и отбросил в сторону. Нейт не помнил, как завязалась драка. Не драка даже, а избиение. Крис лежал на деревянном полу и даже не пытался защититься. «Будет только хуже», – однажды сказал он. Нейт набросился на Джона со спины, но тот оттолкнул его локтем, и удар пришелся в лицо. На секунду у него закружилась голова, а из носа потекла кровь. Но он снова попытался удержать Джона.

–– Уходи, – прошептал Крис, а Джон посоветовал ему замолчать. – Уходи, – сказал он громче. Крис кричал одно это слово так громко, что у Нейта закладывало уши. – Уходи! – кричал он. Джон сказал, что когда закончит с ним, то возьмется за самого Нейта. – Прошу тебя, – сказал Крис, держа ладонь возле сломанного носа. – Уходи.

После этого Нейт множество раз задавал себе один и тот же вопрос. Почему он тогда все же ушел? Когда он вернулся домой, его ждали мать, отец и дед. Женевьева подбежала к сыну и стала осматривать его.

–– Со мной все в порядке, мам, – сказал Нейт, и это было наглой ложью. А потом он осел на пол и расплакался. Джен прижала сына к себе, пачкая свое платье его кровью, и старалась успокоить.

Разобравшись во всем, Аарон взял свою машину и вместе с Сэмюэлем поехал к дому Джона Коннелла.

Вернулся он под утро. С наливающимся синяком под глазом и со сломанным пальцем.

–– Крис в порядке? – спросил Нейт, не сомкнувший глаз за всю прошедшую ночь.

–– Да, – выдохнул отец. – Я отвез его к фельдшеру.

А позже, сидя у открытого окна в своей комнате, Нейт услышал разговор Аарона и Сэмюэля.

–– Ты слышал, что сказал этот ублюдок? «Увези своего сына – педика отсюда, или я переломаю им обоим шеи, как курам», – сказал дед, оставив пустую чашку с кофейной гущей. Он никогда не умел подбирать выражения и всегда был очень откровенным и немного грубым.

–– Нет нужды повторять, что он сказал, отец. И… Нельзя оставлять мальчишку с ним, – сказал отец. На палец ему наложили шину, а к ушибу на лице он прижимал лед, завернутый в полотенце.

–– С ним все будет нормально. Он уедет в армию. И если у него хватит ума, он либо умрет где-нибудь на Ближнем Востоке, либо выживет, но сюда больше не вернется, – дед покачал головой. У Нейта потекли слезы. – Я присмотрю за мальчишкой.

–– Нейт его, похоже, любит, – выдохнул Аарон и пожал плечами.

–– Послушай, сын. Всякое бывает. Но это просто подростковые глупости.

–– Нет, это катастрофа, – усмехнулся отец, и Нейт подумал, что это слово очень точно описывало то, что он чувствовал.

–– Увези моего внука отсюда. Я хочу, чтобы ты сегодня же посадил его в машину и увез.

Нейт закрыл окно, лег на разобранную кровать и прикрыл глаза. Нос саднило, а под глазами уже начали наливаться синяки. Внизу переговаривались его родственники. Виола хлопотала по дому, собирая их вещи. «Жизнь закончилась», – думал Нейт. Его сердце уже никому не удастся собрать по осколкам и склеить так, что не отличишь от живого.

Вечером они погрузили в машину вещи, распрощавшись с теми, кто остался доживать свой век в стенах усадьбы.

Ноа не проснется через пару месяцев, и они похоронят его в семейном склепе. А еще через несколько лет уйдут Сэмюэл и Мария. Виола соберется к сестре в Джорджию. А у Криса не хватит ума, и через много лет он вернется в дом своего отца, в свой отчий дом с первым же попутным грузовиком из Литл-Крика. Всего этого Нейт тогда не знал. А если бы знал, то ничего бы не смог сделать, потому что, как только он сел в машину, Аарон заблокировал двери.

–– Выпустите меня, – кричал он, увидев, что, когда они тронулись с места, к усадьбе на велосипеде подъехал Крис, не успев всего на мгновение. Он тяжело дышал, лицо, его прекрасное лицо, было распухшим. – Выпустите меня, – просил Нейт, но Аарон его словно не слышал. Он поднес кулак ко рту и прикусил кожу.

–– Не нужно, милый, – прошептала Женевьева. Она сидела рядом с сыном на заднем сиденье. – Все кончено, милый. Все кончено. Будет только хуже, если ты выйдешь из машины. Будет больнее, – мать обняла Нейта, прижала к своей груди, как в детстве, и гладила по волосам, пока он плакал и до тех пор, пока, обессиленный, он не уснул на ее коленях. Джен смотрела в окно. Мимо, как и много раз до этого, проносились безликие, выцветшие пейзажи. Она лила безмолвные слезы и думала, что самой большой ошибкой в ее жизни был день, когда она впервые с годовалым сыном на руках переступила порог усадьбы Розенфилдов.