Глава 3
Запах Убийцы

Запах был первым, что он почувствовал при рождении. Этот запах было сложно описать, сложно подобрать ему название, но это не помешало запомнить его на всю жизнь. Затем пришло ощущение тепла, оказавшегося мягким, чуть влажным и хаотично двигающимся вокруг него. И, наконец, он ощутил то, что с жадностью искал, инстинктивно продвигаясь в нужном направлении – вкус еды, и ароматной, и тёплой одновременно.

Теперь он всё уже мог назвать своими именами: первым запахом в его жизни был гнилой запах подвала, окружившее его тепло – тепло тел его братьев и сестёр, которым потом повезло намного меньше, чем ему. Ну а едой ему служило молоко матери – полуголодной, с выступающими рёбрами суки, питавшейся чем угодно, лишь бы у неё это молоко не иссякло. Да, он мог назвать всё своими именами, но не хотел. И не потому, что жить в иллюзиях и приукрашивать реальность приятней, чем смотреть ей в глаза. Уж кто-кто, а Баскетболист никогда не убегал от реальности, всегда встречался с нею лицом к лицу. Да и куда от неё скрыться, если живёшь в подворотнях?

Когда только начинаешь жить и тебя ещё даже нельзя назвать настоящим псом, тобой движет непреодолимое желание всё изведать, все испробовать, докопаться до сути вещей, все классифицировать и всему дать свои имена.

В этом возрасте не только легко, но и приятно рубить с плеча: вот, посмотрите, каков он я! Я постиг всю правду мира! Я знаю, как он устроен! Что, вам эта правда не по душе? Тем хуже для вас – ведь правда останется правдой! Молодые псы несут эту истину перед собой, точно победное знамя, готовые растерзать любого, кто по глупости осмелиться выступить против них. И каждое новое поколение молодых бродяг приходило к одному и тому же незамысловатому «открытию»: мир жесток, и выживает в нём наиболее циничный и беспринципный. Тепло, ласка, дом – это всего лишь иллюзия, позорная сказка, о которой даже щенкам рассказывать не следует. Мы рождаемся в грязи и умираем в грязи, из появившихся на свет щенков едва ли выживет половина, а большинство из нас не доживёт до старости – вот и вся голая правда, не стоит обманываться, парень!

Некоторые так навсегда и оставались при своём мнении, особенно, если их жизнь оказывалась короткой и заканчивалась в драке с себе подобными, тоже уверенными в том, что познали все тайны мира.

Но, как правило, с возрастом такая уверенность исчезала, незаметно уступая место апатии. Сложившиеся стаи держались за насиженные места, гоняли пришлых, но уже не пытались доказать всем вокруг, что постигли истину. Не все смогли бы точно сказать, почему так происходит, но интуитивно каждая дворовая собака чувствовала, что постижение этой самой истины даётся слишком большой ценой, как будто вымывает что-то изнутри и абсолютно ничего не приносит взамен.

Теория жестокости убивала слабых, но и тех, кто был беспринципен и непоколебим, разрушала до неузнаваемости. Потерявших контроль над собой и обезумевших от злобы рано или поздно изгоняли из стаи, и конец их был незавиден.

«Наверно, истина такова, какими глазами ты на неё смотришь, – однажды решил для себя Баскетболист. – Когда я родился, для меня не существовало ничего лучше и приятнее костлявого материнского бока, её молока и зловонного запаха подвала, в котором мы жили. И сдается мне, я был там счастливее, чем даже теперь, когда на дворе стоит лето и я греюсь на солнышке».

Однако в чём-то пророчества приверженцев Теории жестокости сбывались, и Баскетболисту пришлось ощутить это на себе ещё до того, как он впервые покинул подвал, казавшийся ему самым безопасным местом на свете.

Уже потом, вспоминая о том дне, он часто рисовал в своём воображении мрачные картины: что шёл снег и небо было пасмурным, или же что шёл дождь и на улице было промозгло, или же что вообще гремела зловещая гроза. Но сказать по правде, он ничего такого не помнил. Он даже затруднялся сказать, была ли на дворе зима или осень, а, может, ранняя весна? Правда заключалась в том, что он мирно спал, чувствуя привычное тепло пушистых боков, и в том, что проснулся он, только когда что-то невидимое, но враждебно пахнущее схватило его за шею и выволокло на улицу.

Только тогда он окончательно скинул с себя дремоту и услышал, как истошно лает его мать, пытаясь укусить двух стоявших рядом с нею людей. Он и раньше видел этих странных двуногих существ, наблюдая за ними из разбитого окна в подвале. Но они никогда не проявляли агрессии, просто вечно куда-то спешили, не обращая на собак никакого внимания. Что же им нужно теперь?

Мать не преуспела в своих стараниях: она щерилась и огрызалась, то отпрыгивала назад, то снова набрасывалась на чужаков, но те оказались проворнее. Широкая спина одного из них заслонила мать от Баскетболиста, и тот смог услышать лишь внезапно пришедший на смену рычанию жалостливый визг. Спустя минуту мать безвольно осела рядом с ногами людей, как будто собиралась заснуть. Потом её подняли и понесли к стоявшему рядом зверю со странными круглыми лапами, имени которого Баскетболист ещё не знал.

Тем временем внутрь этого безымянного черного чудовища один за другим сбрасывались его братья и сёстры. Они тоже жалобно скулили, но мать почему-то не отзывалась. Обычно она всегда прибегала на еле слышный писк или же сразу подавала голос в свойственной только ей манере. Её добродушное тявканье он не спутал бы ни с чьим другим и узнал бы даже издалека, но ему больше не суждено было его услышать.

Баскетболист беспомощно болтался в воздухе, пытаясь высвободится. Но ни жалобные поскуливания, ни попытки укусить огромного противника не принесли результатов. Эффект оказался противоположным: его быстрее понесли по направлению к железному зверю, чтобы закинуть внутрь этого монстра. Никогда ещё Баскетболист не испытывал такого дикого страха – да что там, за свою короткую жизнь он ещё просто не успел с ним столкнуться. Почти всё время он проводил в подвале среди братьев и сестёр, лишь иногда пытаясь вылезти на улицу, но всегда безуспешно – откуда ни возьмись появлялась мать и запихивала его своей длинной мордой обратно в подвал.

И вот это первое знакомство с неизведанным, смутное предчувствие опасности привело к неожиданному результату. Баскетболист сначала судорожно задёргал задними лапками, потом неожиданно замер и пустил длинную струю мочи. Необъяснимое спокойствие и блаженство разлилось по всей его маленькой щенячьей душе, однако несший его человек этой радости почему-то не разделил.

– Ах ты, сучёнок! – мужчина брезгливо отстранил от себя щенка и принялся поспешно отряхиваться. Пока он пытался спасти свои изрядно подмоченные штаны, совсем близко от него раздался звук, напоминающий шлепок. Человек с нескрываемым раздражением посмотрел на асфальт: всего в нескольких сантиметрах от его ног лежало то, что ему явно не понравилось. Он поднял взгляд на застывшего в руке щенка, понял, что процесс ещё не завершён, и со всей силой швырнул его как можно дальше, точно тот был не живым существом, а жестяной банкой, чьё содержимое только что опорожнили.

– Что там у тебя? Давай быстрее – мы уезжаем! – донесся голос из железного зверя.

– Да вот, погляди, обосрался маленький ублюдок, вся задница в дерьме.

– Блин, ты чё, белоручка что ли? Да хватай его! Убежит сейчас!

Голос был не далёк от истины. Хоть он и был ещё щенком, Баскетболист интуитивно понял – сейчас или никогда! Он побежал по направлению к подвалу. Щенок знал каждый уголок в этом жалком, но любимом доме, и для него не составило бы труда найти место, где его ни за что не найдут или откуда не достанут. Только бы успеть к подвалу!

И он успел – в тот день собачье счастье было на его стороне. Человеку оставалось лишь наблюдать, как щенок скрывается в подвале, пока он сам только подбегает к нему.

– Проклятье! – до Баскетболиста донеслись удар ногой по стене и ругань сквозь зубы.

– Ладно, погоди! Достали вас один раз, достанем и второй!

Громко кряхтя и чертыхаясь, человек спустился в подвал. Вытащенный из кармана фонарь быстро проложил перед ним ровную дорожку света. Бледная дорожка, точно змея, медленно проползла по всему периметру подвала, методично выхватывая из темноты сантиметр за сантиметром. На потолке начали танцевать угловатые тени наваленного здесь старья: лопат со сломанными черенками, непонятно откуда появившихся коробок, фанеры и прочего хлама, среди которого притаился затравленный щенок.

– Дай людям волю – они всё засрут, – пробубнил человек, оглядываясь вокруг.

Свет от фонаря пробежался ещё пару раз по всем углам помещения, но уже без особого тщания. Баскетболист почувствовал, что его преследователь потерял всякий интерес к этой охоте и через минуту-другую уйдёт. Так и случилось: мужчина смачно сплюнул на пол, пожелал щенку здесь околеть и направился к выходу.

Баскетболист ещё долго не осмеливался вылезти из своего незамысловатого убежища, хотя слышал, как взревел железный зверь и как постепенно его рёв стал отдаляться. Он просидел там, наверное, несколько часов, боясь, что стоит ему показать хоть кончик носа, его преследователь сразу же возникнет из ниоткуда, и тогда уже не стоит рассчитывать на удачу. Странно, но за эти несколько часов Баскетболист ни разу не задумался о том, что теперь ему делать и куда идти. Он мог думать лишь о матери, о своих братьях и сёстрах и ещё о новом запахе, который пропитал все его тело, проник под кожу, свился холодным клубком в сердце и костях. Точнее, это были два запаха – запах опасности и запах схватившего его человека, запах Убийцы. Но в воображении маленького щенка они намертво срослись и уже были неотделимы друг от друга.

Так внезапно и непредсказуемо запах счастья сменяется запахом горечи. Со временем выросший щенок узнал, что его история стара как мир и повторяется в больших городах почти каждый день. И тогда он сам заставил себя поверить в то, что раз он не одинок в своём горе, раз такое случается повсеместно, то это – банально, а, значит, нормально. А раз так, то в его жизни не произошло ничего особенного, и нужно просто стараться жить дальше. Стараться изо всех сил.

* * *

Баскетболист долгое время не решался открыться Нелли, рассказать ей историю своего детства. На то было миллион причин, но главная из них – он боялся любой её реакции.

Жалость и слёзы раздражали его. Своё он уже выплакал и теперь не мог понять, с какой стати за него должны плакать другие? Разве они в состоянии ощутить такую же разрывающую сердце грусть, которую чувствует он? А если нет, то их слёзы лишены всякого смысла, они похожи на крохотное озерцо, силящееся изобразить безбрежный океан.

Мнимо сочувственное кивание головой и фраза в духе: «Бееедный… но, знаешь, такое сейчас не редкость!» устраивали его ещё меньше. От этого его боль не уменьшится ни на йоту. А если хотите считать Баскетболиста трусливым нытиком – пожалуйста! Ему абсолютно всё равно, что о нём думают другие.

Но вот он решился – отчасти под давлением её уговоров, отчасти – потому что Нелли постепенно становилась для него единственной в своём роде. Он ещё не задумывался над тем, любовь ли это, но твёрдо знал, что с этой ни в чём не похожей на него коротконожкой ему необычайно спокойно и уютно. Как такое могло быть – оставалось загадкой даже для него самого. К суетливой и любопытной Нелли слово «спокойствие» подходило меньше всего. И тем не менее…

Однако то, как повела себя Нелли, внимательно выслушав его рассказ, надолго выбило Баскетболиста из привычной колеи. Потом, намного позже, он не единожды возвращался к её ответу, крутил его в голове и так, и эдак, пытаясь понять, что же делать дальше, какой следующий шаг необходимо предпринять.

После того как рассказчик замолчал, жёлтенькая собачка критически осмотрела его и протявкала:

– По крайней мере, теперь понятно, почему ты такой.

– Какой это ещё «такой»? – обиделся Баскетболист. Он только что опрометчиво излил этой негодяйке свою душу, а она решила поиздеваться над ним!

Нелли взяла несколько секунд на раздумье, после чего ответила:

– Незавершённый, вот какой. Ты сильный, умный, ловкий, отважный… Перечислять можно долго! Короче, по натуре ты – прирождённый лидер, но! В тебе ощущается какой-то внутренний надрыв, неполнота. Ты никогда не сможешь начать новую жизнь, пока твоё детство будет тянуть тебя камнем на дно. Шаг вперёд, два назад – ты увязнешь в этом болоте, если не снимешь камень с шеи. В тебе много потенциала, но он не развивается, стоит на месте. А жаль. Думаю, ты мог бы совершать настоящие подвиги, если б освободился и нашёл себя. Ты давно уже перестал быть крохотным щенком, но всё ещё продолжаешь жить той, прошлой жизнью.

«Вот тебе и простушка Нелли! Я, конечно, тоже думал об этом, но услышать подобное от неё!»

Первые секунд десять Баскетболист с нескрываемым удивлением таращился на Нелли, после чего всё же собрался и, чтобы не показаться полным тупицей, спросил:

– Ты полагаешь, мне следует поменьше думать о моей семье и о том, что с ней произошло?

– Я полагаю, тебе нужно начать действовать. Создать свою стаю, попросить Старика в присутствии всех назначить тебя своим преемником, завести новую семью, сделать с кем-нибудь щенят… я не знаю, что именно ты должен предпринять, но тебе всеми силами необходимо перелистнуть страницу прошлого.

«Перелистнуть страницу прошлого, легко сказать! – подумал Баскетболист. – Что ж, по крайней мере я теперь точно знаю, что Нелли не так проста, как кажется».

Больше они не касались этой темы, однако Баскетболист твёрдо решил, что поднимет вопрос о своём лидерстве, как только наступит следующий год. Предстоящей зимой ему необходимо приложить усилия, чтобы окончательно доказать всем – он настоящий защитник, за спиной которого может укрыться любая стая. Пройдёт ещё полгода, и тогда вопрос о том, кто станет следующим вожаком, отпадёт сам собой.