5
Возможность касаться сердец других людей

Отель оказался лучше, чем я думала. Очень простой и чистый, он все же не был безликим туристическим местом. Удивительно тихий, хотя и находился в самом центре города. Стойку администратора освещала мягкая, не бьющая по глазам лампа. Меннан проворно выхватил у меня паспорт и направился к портье. Я не пошла вслед за ним, а принялась разглядывать холл отеля. В углу в широких креслах сидели два молодых человека. Они с интересом пялились на меня с того момента, как я вошла. Такие настойчивые, голодные мужские взгляды чрезвычайно раздражали меня всегда, их обладателей можно было встретить как в Лондоне, так и в любом другом городе мира.

Я отвернулась и смотрела в окно на уже полностью поглощенную ночным мраком улицу. Прямо за асфальтированной дорогой, проходившей перед отелем, стояла подсвечиваемая в темноте старая мечеть. Рядом с ней был устроен шадырван^[3]. Видела ли я его раньше? К нему ли мы ходили с отцом? Шадырван из моих воспоминаний был очень похож на этот. Мы пили из него воду в полуденное время. Я хорошо помню, что рядом с каждым желтым краном висело по жестяной кружке. Мне стало не по себе, когда я представила, сколько губ уже касались этой посуды. Я набирала воду в ладони и пила из них. Отец же совершенно не задумывался о том, были кружки грязными или чистыми. Он просто взял одну и пил из нее большими глотками. Интересно, тот ли это шадырван? Я хотела уже спросить Меннана, но тут услышала: «Кимья… Госпожа Кимья…»

Я все еще смотрела на подсвеченный тусклыми огнями шадырван. На меня накатило то же волнение, что я испытывала в самолете. Что происходит? Я обернулась туда, откуда шел голос, и увидела, что это портье зовет меня с улыбкой.

– Госпожа Кимья… Госпожа Кимья, подойдите, пожалуйста.

Интересно, откуда он узнал мое второе имя? Меннан вывел меня из замешательства.

– Госпожа Карен… Госпожа Карен… – позвал он меня. – Распишитесь, пожалуйста, на регистрационной карточке.

Я наконец-то поняла, откуда он узнал мое второе имя. У него же был мой паспорт! Я подошла к стойке.

– Где расписываться?

– Вот здесь, пожалуйста, – портье протянул бумагу и показал, где мне надо поставить подпись. – Простите меня за любопытство, но тут вот написано, что вас зовут Карен Кимья Гринвуд…

– Да! – ответила я, не поднимая головы.

Наверное, это прозвучало немного грубо. Портье словно немного смутился, но интереса своего не умерил, а продолжил:

– Я про ваше второе имя говорю, Кимья… Оно же не очень английское… Ваши родители турки?

Привычка быть вежливой, к сожалению, не позволила мне спросить, какое ему до этого вообще дело, и поэтому я просто постаралась закончить разговор:

– Нет, я чистокровная англичанка.

Меннан заметил, что мне не очень нравится настырность портье, и стал кидать на паренька гневные взгляды, но тот, как ни в чем не бывало, улыбнулся мне и забрал подписанный бланк.

– Спасибо, мисс Карен, – сказал он, специально сделав ударение на «Карен», и протянул мне ключи: – Вы будете жить в номере сто тридцать один. Его окна выходят прямо на мечеть султана Селима, а с балкона вы можете увидеть мавзолей Мевляны.

Мавзолей Мевляны ^[4]… Да, мы были там с отцом. Похожее на церковь здание с множеством куполов, окруженное странными могильными камнями с надписями арабицей. Наверное, портье много мог бы мне о нем рассказать, но я совершенно не хотела ничего спрашивать у этого излишне любопытного молодого человека. Да и больше всего хотелось сейчас подняться в комнату и поскорее принять горячий душ.

Однако у Меннана на мой счет были другие планы.

– Где вы хотите поужинать? У нас много хороших ресторанов, где готовят блюда местной кухни.

Очевидно, он пытался показать мне свое гостеприимство. Отказать было бы грубо, но мне совершенно не хотелось в полузнакомом городе ужинать вместе с совсем неизвестным мне человеком.

– А нельзя поесть прямо в отеле?

Круглое, как луна, лицо Меннана на секунду помрачнело, но он не был намерен сдаваться:

– Вы зачем так говорите? Из-за алкоголя, да?

Я опешила, но он быстро разобрал выражение недоумения на моем лице и поспешил пояснить:

– Вам, скорее всего, сказали, что у нас в Конье в ресторанах не подают алкоголь. Во многих, но не во всех. Там, куда мы пойдем, с алкоголем никаких проблем нет. К тому же там вас за это никто не осудит.

Я не смогла сдержаться и рассмеялась. Внезапно во мне возникла симпатия к Меннану.

– Да нет, дело совсем не в алкоголе! Я очень устала. Скорее всего, просто поем в номере. Очень хочется отдохнуть, завтра будет долгий день, надо к нему приготовиться.

– Понятно, – он мягко качнул головой. – Да, вам следует отдохнуть… А завтра увидите, как у нас принято принимать гостей.

– Хорошо, значит, завтра вечером. А теперь я, пожалуй, поднимусь к себе.

Я протянула ему руку.

– Спасибо вам за помощь, Меннан-бей.

Пожимая мне руку, он спрятал глаза и покраснел, как юная девица:

– Ну что вы, мисс Карен, это моя работа. Доброй ночи…

– Доброй ночи!

Оставив Меннана в холле, я пошла вслед за коридорным, который уже тащил мой чемодан к лифту. И в тот момент, когда я подошла к лифту, зазвонил телефон. Как только я увидела на экране, от кого звонок, сердце тут же застучало чаще. Это был Найджел. Я забыла обо всем: открытой двери лифта, ожидающем меня коридорном, Меннане, решившем оставаться в холле до тех пор, пока я не поднимусь к себе наверх.

– Найджел… Алло, Найджел, котенок!

Найджел же, судя по голосу, был, как обычно, весел и уверен в себе:

– Привет, зая… Как там в Турции?

Я хотела рассказать ему сразу же обо всем, что со мной случилось, обо всем, о чем сегодня думала и что чувствовала. Но я поймала на себе взгляды коридорного и Меннана и решила немного с этим погодить.

– Все хорошо, – сказала я быстро, – можешь повисеть секундочку? – Обратилась к коридорному: – Отнесите чемодан ко мне в номер, я поднимусь по лестнице.

Коридорный уехал, а я помахала рукой Меннану и пошла вверх по ступенькам.

– Найджел, я так рада, что ты мне позвонил!

Голос его утратил легкомысленность:

– Карен, ты в порядке?

Я всхлипнула. Еле сдержалась, чтобы не заплакать. Почувствовала себя совершенно запутавшейся. Хотя Найджел ни капли не был ответственен за мою поездку сюда, мне хотелось прокричать в трубку: «Как? Зачем ты вообще меня сюда отпустил?» Господи, что со мной… Разве мне есть в чем его упрекать? Ко мне никто не приставал, никто меня не оскорблял, я не оказалась одна в совершенно незнакомом городе. Но нет, я была одержима беспокойством! Оно проникло мне в мозг, в сердце, в матку. Более того, это произошло не в Конье, а еще в Лондоне, даже до того, как я села в самолет.

Найджел не дождался моего ответа и переспросил:

– Карен, что происходит? У тебя все хорошо?

– Да, да, все в порядке, – сказала я, утирая рукавом с лица слезы, – все хорошо, я в отеле. Милое местечко…

Найджел не поверил моим словам – дрожащий голос выдавал меня.

– Ты какая-то расстроенная.

– Я не знаю, Найджел…

Чтобы он не понял, что я плачу, прикрыла микрофон и шмыгнула носом.

– Да, наверное, немножко расстроена.

– Что случилось? В пути что-то произошло?

– Да нет, ничего плохого не случилось. Все в порядке на самом деле.

– Дорога утомила?

– Да нет, дорога как дорога…

У меня уже не было сил сдерживаться:

– Не знаю, что-то сильно меня беспокоит.

Бодрость Найджела испарилась:

– Что с тобой?

Я расстроилась из-за того, что испортила ему настроение.

– Да неважно, пройдет скоро… Ты прав, это, наверное, из-за нервов в пути…

Тревога не покидала Найджела:

– Ты не заболела там?

Я поняла, что он подразумевает под словом «заболела». Найджел подумал, что возникла какая-то проблема с моей беременностью. Мы уже говорили о ней два дня назад в джаз-клубе в Сохо. Тогда мы и решили, что стоит сделать аборт. Вернее, так решил Найджел… Мы не должны тратить лучшие годы нашей жизни на ребенка. Мы хорошо зарабатываем, со здоровьем все в порядке, мы пока еще молоды и безумно влюблены друг в друга. Да и столько еще мест в мире, где мы еще не были, куда только собираемся поехать… Ребенок будет нам мешать. Наверное, он был прав, но мне было уже сильно за тридцать. Часики безжалостно тикали. Может быть, это был последний шанс завести ребенка. Найджел сразу заметил, что я сомневаюсь, но не придал этому значения. Он был совершенно уверен в принятом решении. И я подчинилась. «Хорошо, – сказала я, – сделаем аборт». Найджел хотел разобраться со всем как можно быстрее: «Давай завтра же обратимся в клинику?» Но это было невозможно, так как через два дня мне надо было улетать в Турцию. Он слегка расстроился, но все же улыбнулся, показав ряд белоснежных зубов, так шедших к его черной коже. «Не беспокойся, за неделю ничего страшного не случится. Мы все уладим, как только ты вернешься». Он наполнил бокалы своим любимым чилийским вином. Будто забыв, что минуту назад принял решение избавиться от зарождавшегося внутри меня человечка, он предложил выпить за жизнь. За жизнь, в которой важнее всего было личное счастье. Пока он пил вино, с лица его медленно сходило нервное выражение, которое замещало чувство покоя.

Но вот сейчас голос его, отдаленный от меня на тысячи километров, звучал обеспокоенно.

– Карен, ты же ничего от меня не скрываешь?

Ну что, мне соврать ему, что ли? Нет, мне нравилось, что он переживает обо мне, но расстраивать его не хотелось.

– Да нет же, все хорошо. Я нормально себя чувствую. Мне, конечно, не очень нравится быть одной в чужой стране. Но это, в конце концов, моя работа… Ладно, давай закончим с этим… Как прошла операция? Ты говорил, она будет сложной.

Из голоса Найджела тут же ушло волнение:

– Да, было сложно, да и длилась она гораздо дольше, чем я рассчитывал. Больному семьдесят лет. Заменяли митральный клапан. Это было очень опасно, но операция прошла хорошо. Думаю, мы справились. Конечно, надо еще немного подождать, чтобы полностью убедиться…

Я слушала его с уважением, ведь он делал такую сложную работу, но при этом мог говорить о ней такими простыми словами.

– Знаешь, – сказала я ему, – иногда я тебя страшно ревную.

– Что? Почему? – не понял он.

– Ты делаешь удивительные вещи, спасаешь жизни.

Найджел снова развеселился, к нему вернулось игривое настроение.

– Я просто делаю свою работу. Как и ты.

Я замотала головой так, словно Найджел был прямо передо мной.

– Ну нет, я просто обслуживаю денежные интересы других людей. А ты фактически воскрешаешь больных.

С другой стороны трубки донесся его смех:

– Ну, не преувеличивай, я же не святой. В итоге-то я, как и все, работаю ради денег. – В его голосе зазвучали шутливые нотки: – Единственная моя привилегия – это возможность касаться сердец других людей. Но я предпочел бы не копаться в залитых кровью внутренностях незнакомых людей, а трогать этими руками твое великолепное тело.

Я почувствовала, что покраснела. Такое случалось только с Найджелом. С прошлыми своими молодыми людьми я могла быть до крайности развязной и не смущаться даже самых вульгарных пошлостей, но с Найджелом все было по-другому.

– Да, с этим ты справляешься хорошо, – наконец смогла выговорить я.

Повисло недолгое молчание. Ни я, ни Найджел ничего не говорили. Я разглядывала светло-розовые обои отеля, на которых через равные расстояния были изображены фиолетовые тюльпаны, но сейчас мне хотелось видеть только лицо своего любимого человека. Я хотела, чтобы он был рядом со мной. Прижаться к его груди, как кошка, заснуть на ней в полном покое.

Найджел словно понял мои желания и с грустью прошептал в трубку:

– Эх, была бы ты сейчас со мной рядом. Я так соскучился…

Коротко и печально сорвалось с моих губ:

– Да, я тоже.

Когда я уже была почти готова заплакать, Найджел сделал попытку развеселить меня:

– А как там, в Турции? Видела что-нибудь интересное? Встретила уже какого-нибудь шейха, который хочет затащить тебя в свой гарем?

Я невольно улыбнулась. В таком же ироничном духе ответила:

– Дурак, это же не арабские страны, тут нет ни гаремов, ни шейхов.

Перед моими глазами возник тот высокий бородатый мужчина в черном. Нет, я не постаралась тут же выкинуть его из головы, наоборот, решила включить рассказ о нем в наш шуточный разговор.

– Но тут один мужчина подарил мне очень красивое кольцо.

– Взятка?!

– Нет, он никак не связан с фирмой, я о нем ничего не знаю. Очень таинственный.

– Таинственный? Да он, гляжу, тебя впечатлил…

Его голос резко стал серьезным, будто он меня ревновал. Я уже была готова в это поверить, когда он со смехом добавил:

– Ты же не бросишь меня ради этого таинственного господина?

– А почему бы нет? – сказала я очень строго. – Может быть, у меня с ним жизнь в интересную сторону изменится… Станет вся такая экзотическая, таинственная, притягательная…

– Смотри ты, притягательная! Сейчас же покупаю билет на ближайший рейс!

Я не справилась с резко возникшей грустью и не смогла продолжать шутить.

– Ах, если бы ты так сделал…

– Мне бы тоже этого страшно хотелось, – и его голос поменялся. – Но я не могу, завтра утром снова операция.

Я грустно пробормотала:

– Опять будешь касаться чьих-то сердец…

Он так же печально мне ответил:

– Да… Но мое всегда будет отдано тебе.

Я прошептала, пытаясь придать голосу шуточный тон:

– А мое – тебе. Ты же знаешь, иначе оно биться не может.