Незихе и Меннан принялись тихо шептать молитву по-арабски. Серхат слов, очевидно, не знал, но губами шевелил. Я же ограничилась тем, что аккуратно подняла руки с раскрытыми ладонями на уровень груди. Молитва была короткой, скоро они хором три раза произнесли «Аминь», провели ладонями по лицам и на этом закончили.

Я добавила:

– Пусть покоятся с миром…

Мы аккуратно, следя за каждым шагом, чтобы не наступить на осколок стекла или металлический штырь, начали двигаться по пепелищу. Когда мы зашли в лобби, Меннан грустно вздохнул:

– Как же жалко! Что же стало с прекрасным отелем…

Он показал на груду железяк, которая, по моему предположению, раньше была стойкой портье, и сказал:

– Сколько же раз я здесь бывал! Помню, в последний раз тогда, когда приезжал мистер Саймон. – Посмотрев на меня, он пояснил: – Ему очень нравилось, как готовит местный повар, поэтому всякий раз он останавливался именно здесь. – Меннан снова окинул взглядом лобби: – До чего же все-таки жалко!

У меня не было времени, чтобы выслушивать стоны нашего агента. То ли уличная жара, то ли лезший мне в нос пепел, то ли раздражавший легкие запах горелого пластика, то ли все перечисленное вместе затрудняло дыхание и не давало спокойно думать. Я включила диктофон и направила его на Серхата:

– Итак, где именно вы находились в момент пожара?

Вместо ответа он показал рукой на что-то над нашими головами и сказал:

– Давайте отойдем в сторону, тут люстра висит, глядишь, сорвется еще.

Действительно, прямо над нами висела огромная закопченная люстра с взорвавшимися из-за жара лампочками. Серхат был прав, она вполне могла рухнуть на нас. Мы отошли немного правей.

– Думаю, здесь вполне безопасно, – я снова вернулась к опросу. – Итак, где вы находились в момент пожара?

Он показал рукой направо, словно никакого пожара и не произошло и лобби по-прежнему было в целости и сохранности:

– Вот здесь, где стулья.

На месте стульев теперь была загустевшая лужица пластика с прилипшими к ней металлическими прутьями.

– То есть прямо напротив стойки регистрации. Как вы заметили, что что-то начало гореть?

Он рассмеялся так, словно я сказала что-то смешное.

– А как тут не заметить! Звук был, будто бомба взорвалась.

Я уже читала об этом в полицейском отчете, но захотела, чтобы он рассказал мне все сам:

– А что взорвалось?

– Ведра с краской.

– Зачем в отеле нужны были ведра с краской?

– Я же рассказывал, отель был на ремонте. На следующий день должны были прийти маляры, ведра с краской для них сложили в одной комнате. И они все загорелись. Взрыв был такой силы, что я подпрыгнул вместе с креслом, на котором сидел. Стаканчик чая выпал у меня из рук и разбился на мелкие осколки.

Я повернулась к Незихе:

– А где вы были в момент взрыва?

Мой вопрос застал ее врасплох:

– Я… Я што ль?

– Да, вы. Вы же тогда были в отеле…

Она отвела свои карие глаза в сторону:

– Да, в отеле… В гладильной, с покойными Меджитом и Хусейном. Кадира с нами не было. Мы тогдась там все пленкой закрывали, штоб имущество краской не закапали наше.

– Как вы заметили, что начался пожар?

Ее глаза, прежде отведенные в сторону, наконец-то смотрели прямо на меня – ей удалось побороть робость.

– Меджит запах-то почуял. «Горит что-то», – сказал. Ну мы с Хусейном-то сначала не поняли, о чем там он, а потом и сами почуяли. Меджит, да будет милостив к нему Аллах, молодой был, горячий, предложил: «Пойдем посмотрим, что там?» И вот только они с Хусейном в соседнюю комнату дверь открыли, как началось светопреставление. Словно земля пополам разломилась да наизнанку вывернулась. Сверху на меня все посыпалось. Меджит и Хусейн-то сразу, видно, с жизнью расстались, а меня дверью придавило, если б не она, меня бы тут не стояло.

– А как вам удалось спастись от пожара?

На лице у Незихе было выражение смущения, она одновременно радовалась и стыдилась тому, что осталась в живых.

– Меня-то Кадир спас. Услышал взрыв, прибежал, взвалил на закорки и вынес из пламени.

В официальном отчете таких подробностей не было. Я решила уточнить:

– Кадир Гемелек? Тот, которого ранило?

– Угу, Кадир, начальник наш. Он же мне эту работу нашел. Храни его Аллах, очень хороший человек. Если б не Кадир, я бы вместе с Меджитом и Хусейном сейчас бы перед троном Всевышнего стояла.

– Кадир был ранен. Это случилось, когда он тащил вас на спине?

– Не знаю, госпожа, – Незихе опустила голову, – я без сознания была, ничего не видела.

Меня тронуло, что женщина на двадцать лет старше меня, чтобы показать уважение, называет меня госпожой. Она начинала мне нравиться.

– Нет, его ранило позже, – в разговор вмешался Серхат. – Кадир вытащил Незихе наружу и снова вошел в горящее здание. Вот тогда он и пострадал.

– То есть вы видели, как Кадир вынес Незихе наружу?

– Да, я даже сказал ему, чтобы он не пытался войти обратно в отель. Но он ответил только: «Займись Незихе, я вытащу Мед-жита и Хусейна».

– Кадир – храбрейший человек, – к нам присоединился Меннан. – Я так говорю не потому, что он был моим другом детства, а потому, что у него действительно большое и смелое сердце.

Его голос дрожал, он был будто сильно взволнован. Или мне просто казалось? Нет, он действительно очень волновался. Его глаза увлажнились, и вниз, в пепел и грязь пожарища сорвались две слезы.

Я оставила нашего агента наедине с его чувствами и вернулась к Серхату:

– А чем вы занимались в это время?

Я не собиралась его ни в чем упрекать, но он воспринял мой вопрос как обвинение:

– А что я мог делать? Я помогал Незихе. Она была ранена в голову, все лицо было в крови.

– Угу, – еще раз подтвердила его слова Незихе, – все лицо в крови было.

– То есть вы не стали сразу вызывать пожарных?

– У меня голова пошла кругом, такое ведь не каждый день случается…

Меннан наконец-то успел вмешаться в разговор:

– Говори прямо – запаниковал.

– Да, запаниковал. Чего такого-то?! Посмотрел бы я, как ты себя повел на моем месте.

Я не позволила перепалке снова разгореться:

– Когда вы позвонили в пожарную службу?

– Как только пришел в себя, я им позвонил. Это произошло довольно быстро. Незихе как раз очнулась.

– Но в отчете указано, что вы позвонили только через час после начала пожара.

Он сильно нахмурил свои тонкие брови. На лбу его выступили такие же большие капли пота, как выступали у Меннана.

– Потому что, – он громко сглотнул, – потому что взрыв произошел уже после начала пожара.

Хотя мне известны были все подробности произошедшего, я изобразила на лице удивление и уточнила:

– Вот так вот? А я даже и не знала.

Меннан знал, что я прочитала все отчеты о произошедшем, заметил мою ложь и смерил меня недоумевающим взглядом. Я подумала, что сейчас он скажет что-нибудь, что собьет Серхата и поможет ему выпутаться, но, к моему удивлению, этого не случилось. Он промолчал и не помешал допросу.

– Конечно, – продолжал Серхат, уверенный, что делает важное дело. – Пожар начался в кладовке. Она находилась рядом с комнатой, где были сложены ведра с краской. Проводку замкнуло, загорелся ковер, потом занавески, потом покрывала, а затем уже огонь перепрыгнул в прачечную, где была сложена краска. Ведра загорелись и рванули. То есть комната, в которой начался пожар, и комната, в которой взорвались ведра, это две разные комнаты. Пока огонь разгорался и перебирался из одной комнаты в другую, прошло довольно много времени. Пожарные записали именно время начала пожара, а потом пожаловались, что мы им поздно сообщили.

– А вы не чувствовали никакого запаха? Перед тем как произошел взрыв?

– Нет. Как я мог что-то почувствовать? Пожар был на этаж ниже.

Ага, он начал терять самообладание. Стоило еще немного поднажать, чтобы он разозлился и выдал мне все, что пытается сейчас скрыть.

– Ну не знаю, через вентиляцию мог запах пройти.

Он решительно возразил:

– Нет, я не чувствовал никакого запаха.

– А вот еще интересно, что пожарные приехали с большим опозданием.

В глазах Серхата заиграли гневные огоньки:

– Я что, виноват, что в тот день в Конье были пробки?!

– А я вас ни в чем не обвиняю, – ответила я спокойно, – просто стараюсь понять, как все было. Поэтому хочу узнать все детали: как, когда, что происходило.

Затем внимательно посмотрела на его залитое нервным потом лицо.

– Что вы сделали после того, как позвонили пожарным?

– Я позвонил в скорую и сказал, что есть раненые.

Мне было уже известно, что Кадира спас не Серхат, но все же спросила:

– Вы вытащили Кадира из здания?

Его глаза затуманились:

– Нет, не я, его спасли пожарные.

– То есть вы оставались снаружи, пока он был внутри?

Он спрятал от меня глаза и сказал то, во что не верил сам:

– Я не мог оставить Незихе одну.

– Скажи прямо, струсил, – несмотря на все мои предупреждения, в разговор снова встрял Меннан. Он собирался снова свести все к перепалке и сбить меня с правильного пути.

Удивительно, но Серхат не стал с ним спорить, а начал оправдываться:

– Я старался войти внутрь, но огонь был слишком сильным, я не смог…

– А пожарные смогли! – сказал Меннан, все больше раздражаясь. – Вошли вместо тебя внутрь, вытащили нашего Кадира живым. А если бы ты пораньше зашел, может, с ним сейчас все было бы значительно лучше.

Серхата в угол зажали.

– Это их профессия… Откуда мне знать, как правильно спасать людей из огня?

Меннан посмотрел на него, как на слизня:

– Понятно с тобой все. А еще мужиком себя называешь.

Эти слова были последней каплей. Серхат сорвался и полез на Меннана.

– Ты чё вообще несешь? – заорал он. – С чего я не мужик? Меня сейчас только уважение к твоему возрасту держит, но это ненадолго!

Меннан не отступил. С неожиданным для его комплекции проворством он, словно бойцовый петух, подскочил прямо к слетевшему с катушек парнишке:

– Чё ты тут? Ты давай тогда не языком мели, а показывай, чё реально можешь!

Промедли я хоть еще немного, началась бы драка.

– Вы совсем охренели, что ли? – сказала я негромко, но эффектно.

Для них обоих было неожиданностью услышать турецкий сленг от англичанки посреди Коньи.

– Ну-ка, быстро успокоились, – добавила я.

Меннан пробормотал что-то невнятное, но мне было не до него. Я повернулась к Серхату:

– Послушайте меня, Серхат-бей. Если вы будете честно отвечать на мои вопросы, то оставайтесь, если собираетесь юлить, то лучше уходите отсюда. Остальное мне придется узнавать у Зии-бея.

Услышав имя Зии, Серхат разжал кулаки и опустил плечи.

– Прошу прощения, – сказал он, пряча глаза, – я не виноват в случившемся, но все почему-то настроены против меня. Даже Зия-бей. Ну как мне было понять, что в кладовке начался пожар? Я сделал все, что мог. Я позвонил всем, кому мог. Что мне еще было делать? Я сказал Кадиру, чтобы он не заходил, но он пошел. А что, если бы я тогда пошел за ним внутрь, а потом умер?

Это была вспышка искренности… Сгоревшее лобби, удушающая вонь – все это тяжело действовало на всех нас.

– Успокойтесь, – я снова попыталась утихомирить всех вокруг, – если мы будем кричать друг на друга, то в итоге ни к чему не придем. Давайте будем спокойно слушать друг друга.

Но возражение на этот раз пришло не от мальчишки, а от мягкого, казалось бы, Меннана.

– Как вы мне прикажете здесь успокоиться, мисс Карен, – сказал он с налитыми кровью глазами, – если этот человек оставил моего друга на верную погибель!

Теперь я ясно поняла, что он хочет саботировать допрос.

– Прекратите, Меннан-бей! – заорала я на него. – Сейчас мы уже ничего не можем сделать для вашего друга. Я стараюсь спокойно проводить опрос. Пожалуйста, держите ваш язык за зубами, а если вы с этим не справляетесь, то, будьте добры, подождите снаружи.

Меннан покраснел, как помидор, но никуда не ушел. Зия, видимо, сказал ему ни в коем случае от нас не отлучаться. А я снова повернулась к Серхату:

– Итак, Серхат-бей, на чем мы остановились…

– Нет, – возразил он решительно, – больше я с вами разговаривать не хочу. – Он указал на Меннана: – Если я тут еще немного побуду, то у кого-то точно будут неприятности. А Зие говорите что хотите.

Серхат развернулся и пошел прочь. Я расстроенно смотрела ему вслед. Он прошел несколько шагов, обернулся и сказал растерявшейся Незихе:

– Вы идете, уважаемая?

Незихе взглянула на меня, спрятала глаза и спешно сказала:

– Угу, иду. Иду, да.