Кошмар

Тело всё ещё ныло, но больше, чем физические неудобства, Варю бесила мысль о том, что шесть драгоценных дней были потеряны из-за каких-то идиотов. Почти неделя её прекрасных летних каникул!

– Ммм? – спросил Стёпка, протягивая ей кружку знахарикного волшебного чая.

Варя попыталась улыбнуться. Плечо прошивало острой болью всякий раз, когда она пыталась им пошевелить.

– Ммм, – покачал головой брат.

– Это пройдёт, – заверила девочка и, склонив голову на его руку, продолжила наблюдать за Ромкой, в тысячный раз пересказывающим их приключение. Мама морщилась. Макар посмеивался над новыми деталями и красками, которыми обрастала история. Знахарка делала вид, что очень занята собственными заботами, но Варя знала – она слушает. И следит за всеми.

Джек мирно посапывал, привалившись худой мордой к девочке. Он почти перестал вздрагивать и скулить во сне. Это немного успокаивало. Значит, любой кошмар забывается. Может быть, и с ней всё будет в порядке.

– Ммм? – спросил брат.

– Да так, – она не отрывала взгляда от Ромки. – Думаешь, он избегает меня?

– Ммм… – пожал плечами Стёпа, но подумав, добавил:

– Ммм? – показывая пальцами: «чуть-чуть».

– Скорее во-от так, – развела руками сестра.

Стёпа потрепал её по голове и ничего не ответил.

Три дня, которые Варя провела в бреду, Ромка от неё не отходил. Так ей сказала мама. Она и сама видела, как он обрадовался, когда подруга открыла глаза. И первый вечер был рядом с ней, пел свои цыганские песни и несмешно шутил. «Ты же, – говорит, – не корова, зачем принялась его бодать? Лучше бы пнула». Потом они оба засмеялись, но тут же схватились за больные места. Ему досталось ещё больше.

Но дальше как-то сам собой разговор пошёл о развязке. Все почему-то этой темы сторонились, а Ромка так и вовсе глаза отводил, да мямлил какую-то ерунду.

– Что было-то? – допытывалась Варя.

– Тебе видней, – буркнул друг.

– Ещё и эта туча, откуда ни возьмись, – не обращала внимания девочка. – В прогнозе ни слова про осадки. Я же помню. И небо ясное…

– Так и не было дождя, – перебил Ромка, – только этот противный гнус.

– Гнус?

– Ну да, – его передёрнуло при одном воспоминании. – Комары да мухи какие-то. А ещё ты…

Он прикусил губу и уставился на свои расцарапанные синие руки.

– Чего?

Он пожал плечами. И помрачнел. В тот вечер он больше на неё не посмотрел. Варе припомнились перекошенные страхом лица, которые она видела, как в дурмане, и свой собственный голос, казавшийся чужим. Не могли же они все испугаться её? Она же обычная девчонка. Безумная, если пошла против оравы хулиганов, но не самая смелая и уж точно не самая сильная.

– На что это было похоже?

Варя вздрогнула. Ей так и не удалось привыкнуть к внезапным появлениям знахарки.

– Ммм! – возмутился Стёпа.

– Как будто ты тонешь, и не хватает воздуха? – не обращала внимания женщина. – Или, может, на пожар, пожирающий тебя изнутри.

– Какие образы, – попыталась съязвить Варя, – вы фэнтези не пишите? Я бы почитала.

– На что это было похоже? – в её взгляде заблестел лёд, недобрый знак.

– Я не знаю, – вздохнула девочка.

Знахарка помолчала, давая время на раздумья, но глаз не отвела. Сегодня вряд ли удастся уйти от вопроса.

– Как будто я – не я, – сдалась Варя. – Как будто что-то внутри управляло мной. А ещё лес…

– Лес? – звучало обеспокоенно.

Варя застыла, будто только сейчас что-то припомнила и снова забыла. Вот всегда с ней так! Вертится же прямо тут, а высказать никак. Она нахмурилась и, наверное, выглядела слишком озадаченной, потому что Стёпка снова вмешался:

– Ммм! – недовольно замахал руками, объясняясь со знахаркой.

– Хорошо, – смягчилась та, – успеется. Ишь, защитник какой.

Она странно рассмеялась, но лёд из глаз никуда не делся.

– Отдыхай, красавишна.

Варя прищурилась, в очередной раз заприметив, как женщина сторонится огня.

– Ммм, – кивнул Стёпа, он тоже видел.

– Вовсе не странно, – поспорила сестра.

– Ммм,– не унимался парень.

Варе не нужно было прикладывать усилия, как другим, она всегда понимала, что он хочет сказать. «Ты так не думаешь», – слышалось в его интонации. И девочка знала, что брат прав, но соглашаться не хотелось. В последнее время её вообще тянуло противоречить всему. Поэтому она легонько толкнула парня здоровой рукой:

– Да ну тебя!

***

Варя нашла Макара у озера. Ночной холод уже остудил землю, и теперь запах сырости от воды казался ещё острей. Посиделки у костра давно закончились. Но девочке не спалось. И похоже не ей одной.

– Никак? – спросил мужчина, не повернув голову в её сторону.

«Ну, блин!» – вздохнула Варя. Ей никогда не удавалось подкрасться к нему незамеченной.

– Что меня выдало? – поинтересовалась вслух, самым равнодушным тоном, на который только была способна в этот момент.

– Ты как медвежонок. Пыхтишь, топаешь, сметаешь всё на своём пути.

Он обернулся, смерив девочку оценивающим взглядом. Она еле сдерживалась.

– Прости, я не думал, что ты охотишься, в другой раз непременно подыграю.

Варя недовольно фыркнула, озираясь по сторонам. Макар это сразу заметил. Он вообще всё замечал.

– Ищешь шпинатный пирог? – спросил он, улыбаясь. – Или в меня бы запустила что-нибудь посолидней?

Девочка надула губы. Но ссориться ей не хотелось. Точно не сейчас. Только Макар мог решить её вопрос или хотя бы указать направление.

– Ну что там? – напомнил мужчина.

– Как глаза закрою – всякая ерунда мерещится.

Он понимающе кивнул. И от этого немного полегчало. Варя знала, что завтра ей снова будет грустно и плохо, потому что все вдруг стали смотреть на неё с особой тревогой. Мама и Стёпа, потому что переживают, Ромка, потому что боится, а знахарка… Её взгляд тоже изменился. В нём не было непонимания, но что-то, заставляющее ёжиться и сомневаться в своей нормальности, то и дело выскакивало наружу, хоть женщина и пыталась это тщательно спрятать. С Макаром было иначе. Он вёл себя так, будто ничего особенного не случилось.

– Я схожу с ума? – она и сама не ожидала от себя этого вопроса.

– Почему ты так решила?

– В нашей семье все немного… странные. А про маму говорят, – Варя запнулась, сердце больно сжалось от воспоминаний о жестоких словах чужих детей.

– Ты взрослеешь, – прервал её мысли Макар. – А они – нет.

– Все люди растут, – заспорила Варя.

– Но не все взрослеют. Для некоторых это слишком сложно.

– Значит, будет ещё хуже?

Макар посмотрел на неё как-то уж очень серьёзно. Стало неуютно. Захотелось спрятаться. Чтобы не встречаться с его взглядом, она уставилась на маленький поблёскивающий в свете луны флакончик с прозрачной жидкостью. Мужчина носил его на шее, как кулон. Она знала, что это мамин подарок, но всё равно каждый раз спрашивала, что там и откуда. Новый ответ всегда отличался от предыдущего. Макар сочинял их на ходу. Точно знал, как дети обожают эти сказки. Даже Стёпка.

Сегодня Варя не стала задавать вопрос, а мужчина всё всматривался в неё, изучающе. Но в ту минуту, когда она уже собралась возмутиться, он вдруг начал смеяться. Девочка скрестила руки на груди, раздувая щёки, чтобы не улыбнуться. Это не помогло. Она прыснула. Уткнулась в его плечо. Не хватало ещё перебудить всех.

Больше они не говорили о произошедшем. Макар рассказывал всякие весёлые небылицы так, будто они случались с ним самим. Некоторые истории были настолько неправдоподобными, что девочка поминутно вставлялась и громко хохотала, не веря ни единому слову. В эти моменты она почти забывала о случившемся и совсем не думала о кошмарах, которые набросятся на неё, стоит только закрыть глаза.

Макар был единственным, кто знал. И Варя была благодарна за то, что он хранит её тайну и помогает справляться, не делая из этого историю и не расстраивая маму ещё больше.

Когда небо над деревьями начало светлеть, девочка уже с трудом могла бороться со сном. Макар, по обыкновению своему, прищурился, вглядываясь в позолоченную линию горизонта, и задумался о чем-то неведомом. Варя смотрела на короткие волосы цвета пшеницы и серые глаза и жалела о том, что не родилась с такими же. Кажется, эта мысль была последней перед тем, как она провалилась в дремоту.

Перед рассветом кошмары замедлялись. Дело в усталости? Нужно хорошенько вымотаться, чтобы не видеть никаких снов. Она уже не помнила, откуда это услышала. Но способ оказался рабочим. Он спасал её хотя бы на первые пару часов. Немного времени, чтобы хоть как-то отдохнуть. Хороших видений тоже не было, только покой и тихий голос Макара, напевающий какую-то старую попсовую песню. Мама использовала её вместо колыбельной давным-давно. Тревожность не проходила, поэтому отголоски реальности просачивались звуками и силуэтами в её «ничего».

Варя чувствовала, как бережно её брали на руки и несли к дому. Наверное, так делают все папы. Но Макар не был её отцом, а Стаса она никогда не знала. Но что-то подсказывало, что он бы вёл себя совсем иначе.

Впрочем, теперь это стало волновать её гораздо меньше. Шесть дней, включая те, что она провела в бреду, Варю не покидало странное ощущение. Плохие сны казались всего лишь воплощением того, что преследовало её в реальности. Слежка – именно это слово вертелось на языке. Тень, топчущаяся за оградой знахаркиного дома, невидимый взгляд, изучающий её с той стороны окна. Только у озера она чувствовала себя лучше. Там был Макар. И больше никого.

В кошмарах же тень являлась во всей красе. Не страхом, поджидающим из-за угла, а былью, дышащей ей прямо в лицо.

Язва. Ярость. Яркость.

Шептала тень бессвязно и сердито.

Янтарь. Ярмо. Ярило.

Подкидывала поленья в печь.

Ясность. Ясли. Ясень.

Огонь взвивался под самый потолок, недовольно треща.

Явлен. Явно. Явь.

«Плавь», – ехидным отголоском вторило Эхо.

Ядро. Ядрён. Ядерный.

Из огня выплывали образы. Тоскливые собачьи глаза меняли цвет и форму. Мальчишки больше не смеялись над ней. Взгляды их были пустыми. И из каждого смотрела тень. Только Ромка оставался живым, он выворачивался из цепких лап огня, задыхался от дыма и орал, что было мочи: «Беги за помощью, глупыха!»

Я-го-да.

Трещал огонь, выпевая каждый слог, обжигая её руки

ЯГДА

Вспышка.

– Варюха! – после маминого и Стёпкиного голосов, этот был самым родным. И он всякий раз вырывал её из непроглядной черноты бесконечного дыма.

– Ай!

Плечо снова вскипело от невыносимой боли. После тяжёлого сна она вскочила с постели слишком резко. Новый день лился в окно солнцем, радостным лаем совершенно окрепшего Джека и смехом Вариных самых любимых людей. Это всегда заставляет её улыбнуться и забыть обо всех неудобствах. Любые трудности временны. Затверди это. И поверь.