Танька
Ярость затмила разум, я не могла поверить своим глазам, но это случилось. Стас Матвеев, он же Кэп, нагло жрал шоколадные конфеты, которые я принесла для Натальи Степановны. Мой шанс примириться с математичкой в начале учебного года очутился в прожорливом брюхе капитана волейбольной команды. И ведь кто мог поверить, что этот засранец тайком жрёт шоколад?!
– Ненавижу! – я задыхалась от переизбытка чувств.
– Заткнись, Пискля! – огрызнулся Матвеев и прямо у меня на глазах засунул в свой поганый рот ещё одну конфету, кажется, последнюю из коробки.
– Я всем расскажу! – у меня на глаза навернулись слёзы.
И стоило мне только это сказать, как Матвеев метнулся ко мне, схватил рукой за горло и прижал к стене.
– Пискля, ты дура?!
– Обжора! Пусть все знают, что ты жрёшь шоколад, как девчонка!
– Тебе жить надоело? – его глаза оказались так близко, что у меня дух перехватило.
Тёмно-карие с зеленоватыми прожилками, полыхающие гневом, хотя это я должна злиться, а у него даже ни капли раскаяния не было.
– Стас, – злобно прошипела я, растягивая последнюю букву «с»: – я уничтожу тебя!
И он вдруг нагло рассмеялся мне в лицо.
Стас
Пискля не оставила мне выбора, пришлось хорошенько припугнуть её. Я прижал визжащую идиотку к стене и легонько сдавил её горло, глаза девчонки полезли на лоб. Но, кажется, она совсем потеряла голову из-за этого чёртового шоколада. Ну, подумаешь я съел несколько конфет! Ладно! Я могу честно признаться, что слопал всю коробку, но это ведь не повод орать во всю глотку и обещать сломать мне жизнь. Могла ли Пискля осуществить свою угрозу? Я смотрел в её голубые глаза и понимал, что она может решиться на отчаянный шаг. В эту минуту было сложно объяснить, откуда у меня взялась уверенность в её словах, она дрожала и стояла на цыпочках, хрипло выдыхая почти мне в лицо.
Мои чувства обострились в тысячу раз, всё-таки спортсмен, реакция будь здоров. Я услышал шаги в коридоре, наши шли в класс, ещё минута, и мы не сможем ни о чём договориться. Все знали об упрямстве Пискли, поэтому даже не стал ей предлагать встретиться после уроков. И если уж она вознамерилась отравить мне жизнь, то ей стоило подумать о мостах, которые она так безрассудно сейчас подожгла.
– Пискля, а ты красивая, – ухмыльнулся я, заставив девчонку покраснеть.
– Ненавижу! – упрямо повторила она.
– Знаешь, я хотел мирно решить нашу маленькую проблему, но ты сама напросилась. Желаю тебе удачи!
Я услышал, как кто-то заходит в класс, прижался к горячим губам Пискли, да ещё и язык просунул в её ротик, чтобы она навсегда запомнила этот поцелуй. И судя по сдавленному оханью, первой нас увидела Машенька Евсеева. Я отстранился рот Пискли, дружески похлопал ошеломлённую девчонку по плечу и громко сказал, чтобы все нас услышали:
– Сперва целоваться научись, а потом лезь к парням!
Я повернулся и подмигнул Машеньки, а затем с невозмутимым видом уселся за первую парту, спихнув сумку Пискли на пол.
Танька
Перепалка с ублюдком Стасом закончилась для меня унижением перед всем классом. Я стояла у стены, чувствуя, как кожа у меня на лице горит и лопается от стыда. Упырь вдобавок уселся на моё место, горделиво расправив широкие плечи. Машка Евсеева одарила меня взором, который обещал месть, смерть и разбрасывания моего праха на ветру. Следом за королевой прошли её верные подружки: Зина и Лена.
– А ты смелая, Пискля, – похвалил меня Димка Чёрный, лучший дружок Матвеева.
– Офигеть! – выдала Варя Ивашова, сплетница нашего класса.
Ник Фролов прошёл мимо меня, даже не удостоив взглядом. Наверное, мне стоило привыкнуть к такому скотскому обращению, но именно в эту минуту стало дико обидно. Мы ведь весной ходили вместе в кафе и даже целовались! Почему сейчас он делает вид, будто меня вовсе не существует?!
– Сядь уже, – тихо сказал Ванька Лысиков и протянул мне мою сумку, которую подобрал с пола.
Он единственный, кто выразил мне хоть каплю сочувствия. Я в ответ смогла лишь кивнуть, а потом плюхнулась за последнюю парту, пытаясь начать жить и дышать. В класс вошла Наталья Степановна, радостно со всеми поздоровалась и обратила внимание на коробку конфет. Лицо учительницы вытянулось, когда она увидела, что внутри пусто.
– И чья эта шутка? – холодно поинтересовалась Наталья Степановна.
Я знала, что меня и так убью, поэтому бесстрашно поднялась и громко сказала на весь класс:
– Наталья Степановна, я видела, как Стас Матвеев положил эту коробку на ваш стол.
Тишина в классе стала гробовой. Я увидела, как побагровела бычья шея Матвеева и мысленно возликовала. Война, так война!
Стас
Я и раньше попадал в щекотливые ситуации, но когда услышал писклявый голос Таньки Орловой, то диафрагма сжалась с такой силой, что было слышно, как воздух с шумом выходит из моих ноздрей. Адреналин, который настигал меня во время игры, не шёл ни в какое сравнение с тем, что я испытывал прямо сейчас. Я не мог поверить, что девчонка решится унизить меня перед всем классом. Пискля, кажется, потеряла все берега, раз вздумала стучать на меня перед всем классом. Но ей не хватило смелости довести начатое до конца, она нагло соврала, будто это я притащил пустую коробку из-под конфет. Училка смерила меня осуждающе-укоризненным взглядом, а потом приказала:
– После урока пойдёшь вместе со мной к директору. Понял, Стас?
– С вами хоть на край света, Наталья Степановна, – широко улыбнулся я, пытаясь унять дрожь в руках.
– Итак, приступим к уроку, – училка повернулась к нам спиной и начала писать мелом на доске.
Я медленно оглянулся, Пискля сидела за последней партой, выпрямившись, словно палку проглотила. Тупая курица меня подставила! Я наглядно провёл ребром ладони по своему горлу, с наслаждением глядя, как Пискля краснеет. Пусть знает, что она теперь стала моим врагом!
– Стас, ты собираешься заниматься или будешь глазеть на девчонок? – Наталья Степановна всё же обиделась из-за пустой коробки конфет.
– Не смог удержаться, – самодовольно ответил я и открыл учебник по математике.
Что же, отличное начало учебного года, благодаря Пискле!
Танька
Меня возненавидел весь класс! Я настучала на Матвеева в порыве злости, а теперь сожалела о своём поступке. Но я всё равно была права! И если тонуть, так вместе! Матвеев повернулся и посмотрел на меня, и его взгляд не обещал ничего хорошего. Впрочем, мне уже нечего было терять. Всего девять месяцев, и я буду свободна, поступлю в институт и забуду школьных друзей. Друзей?! Да я ни с кем особо и не дружила, разве что…
Ник Фролов сидел за партой один и смотрел в учебник, но в отличие от других одноклассников ничего не писал в тетради, задумчиво покусывая кончик карандаша. Жалел ли он сейчас меня? Или радовался, что мы в начале лета разбежались в разные стороны? Почему у нас ничего не получилось? Неужели виновата только я? Чёрт, мне надо было думать о том, как живой вернуться домой из школы, а не о бывшем парне. Но мне так сильно захотелось, чтобы хоть кто-нибудь заступился за меня…
Я опустила голову на вытянутые руки и устало закрыла глаза. Стычка с Матвеевым отняла у меня последние силы. Как мне жить дальше? Мама посмеётся, если я ей расскажу, что влипла в неприятности, а отец, как всегда, будет молчать. Записка ударила мне в голову. Я развернула смятый клочок бумаги, кто-то решил меня просветить насчёт моей ужасной участи. «Ты покойница, Пискля»! – гласила корявая надпись. Я демонстративно плюнула в записку и сбросила её на пол. Пусть твари знают, что я их не боюсь!
Стас
Афанасий Алексеевич, которого ученики за глаза без изысков называли просто Афанасом, но говорили это с почтением и уважением, уже два года занимал должность директора. А ещё он учил истории, и говорил всегда с таким энтузиазмом, что все его слушали с открытыми ртами. И мне действительно было стыдно сейчас стоять перед ним, хотя я почти не был виноват. Наталья Степановна в красках расписала, как я пытался оскорбить её нежные чувства, подложив на учительский стол пустую коробку. Я так и не понял, что она нашла в этом унизительного, но факт был на лицо, как она и заявила директору.
– Хорошо, – кивнул Афанас. – Я поговорю со Стасом наедине.
Наталья Степановна презрительно фыркнула и ушла, Афанасий Алексеевич выжидательно посмотрел на меня, а потом первым начал неприятный разговор.
– Стас, ты ведь один из наших лучших учеников.
– Давайте сразу к делу, – перебил я директора, хотя мне полагалось стоять и молчать. – Я виноват, какое будет наказание?
– Мне нравится твой подход, – улыбнулся Афанас. – Нелля Гавриловна просила передвинуть шкафы в библиотеке. Я рассчитываю на тебя.
– Хорошо, – я облегчённо выдохнул.
– Надеюсь, ты будешь вести себя хорошо?
– Я не могу этого обещать, Афанасий Алексеевич, – честно признался я. – Вы же сами понимаете, у спортсменов кровь горячая. К тому же у меня на подходе переходный возраст, гормоны скачут, кровь кипит. Как будто вы сами никогда не были молодым.
– Стас, если всё станет плохо, то ты сам придёшь ко мне. Договорились?
– Да, – вымученно улыбнулся я, мысленно представляя, как зажимаю в коридоре Писклю и жестоко её наказываю.
Я пока ещё не придумал само наказание, сейчас надо было без тяжёлых последствий выйти из кабинета директора. Афанас для порядка позвонил библиотекарше и предупредил, что я зайду вечером после уроков. Вот и всё! Тебе конец, Пискля!
Танька
После звонка на перемену я вышла самой последней из класса, затравленно оглянулась и поторопилась в туалет. Когда Матвее вернётся из кабинета директора, то захочет меня ещё больше унизить, а остальные будут смотреть и смеяться. Думая о нём, я пропустила ещё один удар. Не знаю, наверное, сегодня весь мир возненавидел меня. Зина грубо толкнула в спину, а Ленка заблокировала дверь, глядя исподлобья на меня. Следом за подружками вошла Машка Евсеева, подошла к умывальникам и положила свою сумку на один из них.
– Оставьте нас, – царственным жестом приказала она.
Зина с Леной вышли, но и так было понятно, что они подпирают дверь с той стороны. Я прижалась спиной к стене, чувствуя себя загнанной лошадью. Машка достала из своей сумки тюбик с прозрачным блеском, выдавила капельку на мизинец и начала наносить на губы. Моя мама ещё до моего рождения уже работала в фирме её отца, так что скоро все будут в курсе проблемы. Машка хорошо ладила со своими родителями и всем с ними делилась.
– Орлова, ты дура?
– Да хватит уже меня доставать! – я сползла по стене на пол, прижала колени к груди и обхватила их руками.
– И у кого я теперь буду списывать математику?! – злобно прошипела Машка.
– Выкрутишься, – огрызнулась я. – Может, сама начнёшь учиться?
– Я хотела пригласить тебя на свой день рождения! Ты же знаешь, как отец любит эти корпоративные праздники. Меня же не поймут!
– Хочешь, я сломаю ногу?
– Дура! Ты сейчас пойдёшь к Матвееву и при всех извинишься перед ним!
Я резко выпрямилась и со злостью посмотрела на Машку.
– Не пялься на меня, идиотка! Лучше помирись с Матвеевым. Таня, у меня безвыходная ситуация! Если я не приглашу тебя, то отец лишит меня карманных денег. Там помимо наших будут ещё дети его сотрудников.
– Но это же твой день рождения, – изумилась я, хотя втайне ей позавидовала.
Мама никогда не устраивала пышных праздников для меня, торт, свечи и молчаливый отец, который не поддерживал беседу за столом.
– Меня обязывает социальный статус, – Машка кинула блеск для губ в сумку и приблизилась ко мне, скрестив руки на груди. – Вылези ты уже из своей раковины, посмотри вокруг. Если будешь тихоней, то ничего не добьёшься в жизни. Общение и хорошие отношения – вот залог успеха.
– Боже! – застонала я. – Как будто на лекции в фирме твоего отца побывала. У меня своя жизнь!
– Это ты Матвееву рассказывать будешь, если, конечно, успеешь хоть слово произнести, пока он тебя будет убивать.
Машка ушла, а я ощутила себя букашкой. Возможно, она была права, но я не представляла, как это можно сделать. Подойти к Матвееву и ещё больше перед всеми унизиться?!
Стас
Пискля меня избегала, и правильно делала! Моя ярость копилась, ждала своего часа. Я с трудом мог усидеть на месте и не оборачиваться назад, чтобы ещё раз не взглянуть на девчонку, которая не только узнала про мой секрет, но ещё и крупно подставила. Шанс представился на третьей перемене, когда мы пошли в столовую. Пискля нарочно пропустила всех вперёд и стояла в самом конце очереди. Я пристроился за двумя семиклашками, не спуская с неё глаз. Пискля набрала еды и двинулась к самому дальнему столику, втянув голову в плечи. Конечно, глупая девчонка знала, что последует расплата. Но ей ещё хватало наглости сидеть на уроках и вести себя так, будто ничего не произошло.
Я взял свой поднос и направился следом за ней, около столика мы поравнялись, и она испуганно выпучила глаза. Сперва хотел толкнуть её, но мимо нас прошёл тренер, поэтому пришлось встать боком, не давая ей улизнуть.
– Попалась, Пискля! – прошептал я, наслаждаясь её страхом.
Она поставила свой поднос на столик и опустилась на стул, поджав губы. Я повторил её действия, а потом потянулся за солонкой. План мести возник сразу же в моей голове. Я большим пальцем скрутил крышечку и улыбнулся Пискле.
– Как прошёл твой день, крошка?
– Стас, послушай…
– Кажется, суп не досолили, – я перевернул солонку над её тарелкой, и белые крупицы посыпались вниз.
– Какой же ты урод! – щёки Пискли стали пунцовыми, но не от обиды, а от злости.
– Стерва!
Пискля схватила перечницу и швырнула её в меня. И я второй раз за день поплатился за свою самоуверенность. Пластмассовая крышечка треснула, и перец засыпал мне глаза…
Стас
Я низко склонился над раковиной, заведующая столовой Марьяна Васильевна промывала мне холодной водой глаза. Перец был везде! Глаза разъедало этой отравой, к тому же он попал в ноздри и нещадно драл глотку, отчего хотелось и чихать, и кашлять одновременно. Неподалёку от нас скулила Пискля, видимо, зараза такая, прониклась ситуацией. А ещё я уловил запах шоколада, даже услышал, как шуршит обёртка. Рот сразу же наполнился слюной, а желудок жалобно заурчал.
– Танечка, съешь кусочек, – ласково проговорила Марьяна Васильевна.
Она, что ли, Пискле шоколадку предложила?!
– Спасибо, – всхлипнула девчонка.
– Орлова, скоро звонок на урок будет, – процедил я сквозь зубы. – Вали уже!
– Стас, и откуда в тебе столько злости? – сочувственно спросила Марьяна Васильевна и надавила ладонью мне на затылок, заставляя ниже склонить голову над раковиной.
– Эта дура мне с утра жизнь испортила! – со злостью ответил я.
– Стас, ты ещё и жизни-то не видел, – усмехнулась Марьяна Васильевна. – А девочек нужно защищать. Ты только посмотри, какая Танечка красивая.
– У меня перец в глазах, – язвительно отозвался я.
– Перец у тебя в мозгах, раз ничего вокруг себя не замечаешь.
Я заскрипел зубами от злости, чувствуя, как мозги плавятся от ненависти к Пискле. Сегодня она разрушила мою жизнь!
Танька
Марьяна Васильевна спасла меня, точнее она спасла Матвеева, который чуть не задохнулся от перца. Но кто же был виноват, что он ещё и пасть свою распахнул?! Заведующая столовой отвела Матвеева в мойку и стала промывать ему глаза. Я же стояла рядом и… плакала. Мне не было жалко заносчивого мажора ни капельки. Я страдала из-за тяжёлого положения, в которое попала. Мама дорожила работой у Евсеева, она всегда с восхищением отзывалась о своём директоре. Машка же припёрла меня к стенке с дурацким днём рождения. И если я туда не попаду, то мама съест меня живьём.
Слёзы градом лились из моих глаз, меня колотила дрожь, даже зубы стучали. Марьяна Васильевна снова сжалилась надо мной, отломила кусочек от шоколадки и протянула мне. Я сунула его в рот и сомкнула челюсти, звук получился тихим, но Матвеев его услышал и скривился. Когда тебе нечего терять, то неожиданно открываются новые перспективы. Боже, я заговорила как наша географичка! Но свою догадку всё же проверила, громко причмокнула губами и шумно выдохнула, будто кайфовала от шоколада. Матвеев сжал край большой металлической раковины, костяшки его пальцев побелели. И всему виной был шоколад!
Стас
Пискля нагло жрала шоколад, позабыв, что должна страдать. Я чуть не задохнулся от возмущения!
– Марьяна Васильевна, – обратился я к заведующей столовой. – Я так и не поел… Голова кружится…
– Стас, сейчас всё будет, – засуетилась она и прижала к моему лицу сухое полотенце.
О проекте
О подписке