– Это ужасный пёс-полуволк, но от собаки он только чёрный окрас унаследовал! – пояснила Анчута. – А в остальном – самый, что ни на есть, волчище! На нём не было намордника, и хозяин даже не думал выгуливать его на поводке! Бегай, где вздумается, кусай, кого хочешь!

– И этот человек ещё в мэры города баллотируется! – воскликнул тот седовласый мужчина с тростью, что первым пришёл ребёнку на помощь. – Он нарушитель общественного порядка!

– Именно! – поддержала его Анчута. – Именно! Закон, будто написан, вовсе не для него!

– Для всех, кроме него! – буркнула рядом с ней какая-то старушка в зелёном платочке.

Нил Иванович Волюка всё записал с их слов, и поглядел на коня.

– А это, конь потерпевшего? – спросил он Анчуту.

– Да, того мальчика, – ответила та. – Которого, всего в крови, сразу же увезли в больницу!

– Должно быть, он из клуба верховой езды посёлка Конезаводского, – предположил Волюка. – Что же, я с ними свяжусь. Коня нужно вернуть, вот и спрошу о мальчике. Как он выглядел?

– На вид, лет 12-13… Прямые чёрные волосы, смуглая кожа, – припоминал мужчина в очках. – Одет он был странно. Может, у них теперь форма такая в клубе? Прямая, синяя, похожая на сорочку без рукавов, и с ремнём из металла.

– Это называется хламида, – просветила его Анчута. – Простая и удобная одежда, в самый раз для такой жаркой погоды. А в больницу его увёз сам же Коршунов, чтобы все кругом только и говорили, какой он заботливый и хороший!

– Понятно, спасибо за информацию, – кивнул Нил Иванович, всё записав в блокнот.

Потом, он подошёл к вороному коню, и с серьёзным видом наклонил к его морде ухо.

– Ну, а ты, что скажешь, дружок? – спросил он у скакуна.

Ифел насмешливо фыркнул, подёрнув ухом.

– Эх, макароны для короны! – рассмеялся сам над собой Волюка. – Умел бы ты ещё говорить!

– У меня есть телефон клуба в Конезаводском, – сказал лейтенанту седой человек в очках.

– Диктуйте, – принялся записывать Нил Иванович.

Близился вечер, на часах уже был пятый час, и Елена Дугина, хорошо выспавшись за день, теперь заступила на смену. В отделении было, как всегда, шумно, из игровой комнаты по всему этажу разносились детские визги и голоса.

– К нам днём поступил слепой мальчик, его в седьмую палату определили, – сообщила ей медсестра дневной смены, передавая журнал. – Аир, 13 лет, рваная рана на ноге, сильно покусала собака. И знаешь, кто его к нам привёз? Сам Коршунов! Ну, тот, кандидат в мэры!

– Понятно… Аир, это что, его имя? – не поняла Елена.

– Фамилия, как мы поняли, – пояснила ей сменщица. – Зовут его Ким, вроде бы.

– Забавное сочетание имени и фамилии, Ким Аир! – отметила Дугина. – Вместе созвучны с названием древнего города Кимаира.

– Точно, – рассмеялась её коллега, – я и не обратила внимания. Все больше Коршунову удивились! В общем, мальчишке этому прививку от столбняка поставили и от бешенства первую. В перевязочной наложили 6 швов! Страшная рана.

– Какой-нибудь антибиотик назначили? – спросила Елена.

– Да, пока стандартный четырёхдневный курс бензилпенициллина, – ответила медсестра. – Но врач сказал ещё на ночь сделать пробу на цефуроксим. Суспензия есть в процедурном, в стеклянном шкафу, на второй полке слева.

– Спасибо, – кивнула Дугина, взяв у неё из рук журнал смены – Температурящих нет?

– Только с утра, 38, 2 у Петрова. А так всё нормально.

– Ясно.

– И, вот ещё что… Проследи, пожалуйста, чтобы Кашина не отдирала повязку! Она всё время смотрит на свою руку, как там ожог заживает. Может, чешется он у неё. Краев вчера ругался.

– Хорошо, Крисенька, прослежу. Ты иди!

– Ладно. Удачи!

Елена и не подозревала, что кандидат Коршунов – и есть тот самый Афанасий, в гараже у которого она поселилась. И то, что это его собака могла покусать мальчика, ей даже в голову прийти не могло. Она обошла все палаты, но в итоге, нашла новенького в холле, где тот, с другими детьми примерно того же возраста, сидел перед телевизором. О нём уже говорили в новостях на местном телеканале.

– Да ты знаменитость! – с шутливой завистью сказал один из ребят, хлопнув по плечу Кима.

– А почему тебя самого не показывают? – поинтересовался другой.

– Потому что это прямой эфир, – пояснила детям Елена. – Репортёры там, а Ким здесь.

В кадре, действительно были только очевидцы произошедшего.

– Мы намерены добиваться, чтобы пса усыпили! – распалялась перед камерой Анчута Беспятова.

– А Коршунова к ответу! – подхватил за ней седой мужичок, гневно размахивая в воздухе тростью. – Что это за безобразие?! Его судить следует, а не избирать в мэры!

Елена переключила канал и, на удачу, попала на забавный мультик про казаков.

– Смотрите мультфильм, – сказала она. – От предвыборного балагана тошнит уже даже взрослых.

– Но Ким ведь не может смотреть это с нами, – напомнила медсестре девочка с марлевым тампоном на глазу. – Тут одни действия под музыку, а у него оба глаза не видят.

– А я тоже не могу это смотреть, – усмехнулся с ней рядом самый старший среди мальчишек. – Такой отстой… Ты не много потерял, Кимми!

– Давно ты потерял зрение? – поинтересовалась Елена у новенького. – Давно, – честно ответил тот.

– А как?

– Меня ослепили пришельцы.

Дети разом расхохотались, услышав такой ответ, а ребята постарше были горды за Кима. Им очень понравилось, что он не плачется о своей болячке, а даже шутит по этому поводу.

– Круто! – поддержал новенького старший мальчик. – Много их было?

– Я видел двоих, – признался тот. – Может, их было и больше.

– А на кого они были похожи? – принялись расспрашивать дети.

– Они приняли облик людей, но способности у них были не человеческие, – пояснил Ким.

– Всё понятно, – перевела для ребятишек Елена. – Играл в шлеме виртуальной реальности. Сражался с пришельцами, напрягал зрение, пытаясь разглядеть их в темноте… Тут они и ослепили игрока своими яркими бластерами. И мрак наступил уже не в игре, а в жизни.

Она не заметила, что за спиной у неё стоит Олег Краев, который, толком не отоспавшись днём, всё же вышел дежурить в ночь, так как его самого подменить оказалось некому. Краев был явно не в духе, усталый и злой на весь мир, он не упустил возможности в очередной раз указать место младшему персоналу.

– Да Вы, талант, Дугина! – съязвил он. – На духу сочинили историю болезни моему пациенту!

– Я лишь предположила, – смутилась Елена. – Где, как не в компьютерной игре, его могли атаковать пришельцы из космоса?

– У ребёнка богатое воображение, – осёк её Краев. – Не удивлюсь, если он скажет, что и ногу ему покусал не пёс, а зомби, вылезший из-под земли. А Вы и уши развесили! Идите, займитесь делом!

Елена уже собиралась удалиться на сестринский пост, но врач задержал её.

– Если Кашина ещё раз размотает бинт, я ей руку по локоть отрежу, так ей и передайте! – процедил он сквозь зубы. – Будто мне больше делать нечего, как перевязывать её по сто раз на дню! Медсёстры ведь, у нас этим не занимаются!

Сказав это, Краев сам удалился с её глаз, быстрым размашистым шагом. Само собой, Елена не собиралась пугать девочку его чёрным врачебным юмором. Детей как раз позвали на ужин, и больничный холл быстро опустел. Мальчишки вперёд всех побежали в столовую, а девочки – в умывальник. Кимаир тоже поднялся с кресла в холле, и пошёл позади других.

– Давай, я тебя провожу, – предложила Дугина, заботливо взяв его за плечо.

– Да не заблужусь я в прямом коридоре! – отказался Ким, и резко отдёрнул руку.

«И правда, гордый Кимаир!» – отметила про себя Елена, поглядев ему в спину.

Стоило ей отвернуться, как из коридора донёсся звон железных тарелок, опрокинутых с передвижного столика для посуды. Раздатчица составила их там большой стопкой, которую Ким случайно задел на входе в столовую. Причём, некоторые тарелки оказались в бачке с жидким соусом и гуляшем. По архимедовому закону, гуляш уступил им место внутри бачка, а сам оказался снаружи. И всё бы ничего, вот только снаружи – стояли кружки, подготовленные под компот. Теперь же, вместо компота, в них была эта горячая жижа с кусочками мяса.

Детей это очень развеселило.

– Ким, садись к нам, – позвали новенького мальчишки. – И мясной компот захвати!

– По-вашему, это смешно?! – рассердилась на них раздатчица. – Живо, тряпки взяли, и всё вытерли, раз такие весёлые! А ты… – она повернулась к Киму, – марш в палату, будешь есть там, как лежачий. И чтобы больше в столовую – ни ногой!

Пожав плечами, тот пошёл вдоль стены в седьмую палату. От столовой она была вторая и носить туда еду не составило бы труда. Наложив ему порцию, раздатчица сама отнесла её мальчику, пока двое ребят вытирали в столовой пол.

Тем временем, в Конезаводский посёлок, к детско-юношескому клубу верховой езды прибыл милицейский автозак, с единственным «заключённым». Тренер клуба, стройная молодая женщина с коротко остриженными кудрями, выбежала открыть высокие ворота на территорию. Но сидевший за рулём капитан Лагерев не видел необходимости загонять за ограду сам автозак, чтобы потом не искать, как лучше там развернуться и выехать. Вместо этого, он толкнул в бок сидевшего с ним рядом лейтенанта Волюку, и тот вылез из кабины, поприветствовав тренера и представившись по уставу.

– Здравствуйте, это Вы нам звонили? – звонко спросила женщина. – Вы привезли жеребца?

– Так точно, – кивнул Нил Иванович. – Пойдёмте, сами посмотрите.

Он обошёл фургон и, открыв дверцу, поднялся внутрь. Однако, вороной конь был чересчур напуган, ведь его раньше не перевозили рычащих грохочущих и дурно пахнущих фурах, так что теперь, он упрямился, и не желал выходить. Мало ли, что ещё могло ждать снаружи?

– Нет, ну, как осёл! – смеясь, сообщил тренеру Волюка, оставив тщетные попытки вывести Ифела из фургона. – То залезать не хотел, теперь вылезать не хочет!

– Он Вам не доверяет, – догадалась та.

– А давайте я попробую, – раздался из-за спины лейтенанта звонкий девчачий голос.

Нил Иванович аж завертелся влево-вправо с растерянным видом, пока не увидел стоящую позади него загорелую девочку, лет четырнадцати. Я сразу узнал её по веснушкам, и по этим кудрявым каштановым волосам, которые не расчесать… Это она прогуливалась тогда на гнедой кобылице, вдоль просёлочной дороги в моих окрестностях.

– Моя дочь, Регина, – представила её лейтенанту тренер. – У нас нет такой лошади, к которой она не нашла бы подход.

Девочка забралась в фургон и, тихонько окликнув коня, приблизилась к его морде. Тот сразу попятился, и принялся нервно хлестать себя пышным хвостом по крупу.

– Кто же так коротко остриг тебе гриву? – сочувственно спросила Регина, проведя ладонью по холке Ифела. – Видно, ленивые у тебя были хозяева. За твою стрижку, я пока буду звать тебя Стрижиком. Это такая быстрая чёрная птичка. Видел таких?

Конь затряс головой.

– Не видел? – заулыбалась девочка. – Ну, пойдём, покажу. У нас их тут много. Идём наружу.

Потом она взяла его за короткий повод, и плавно повлекла за собой. Уж, я не знаю, какой магией владела эта девчонка, но конь послушно последовал с ней к выходу, хотя навряд ли его взаправду интересовали стрижи.

– Он не из нашего клуба, – с уверенностью сказала лейтенанту мать девочки.

– Ну, коржики-моржики! – с досадой протянул тот. – Куда же я его тогда дену?!

– А может, ему остаться у нас, пока Вы не найдёте его хозяев? – предложила Регина.

– С меня мороженное! – тут же воскрес улыбкой Волюка, и надеждой поглядел на тренера.

– Что ж, – согласилась та, – почему бы и нет. Помогать милиции гражданский долг каждого.

Радостный, как при виде торта, Нил Иванович от души поблагодарил их обеих, и, точно мяч, заскочил в кабину громоздкого автозака. Капитан Лагерев, по всей видимости, слышал каждое слово, поскольку не задавал вопросов по поводу скакуна.

– Как Вы долго, – сухо сказал он лейтенанту. – Вам ещё нужно поговорить с потерпевшим.

– Это можно и завтра, – отмахнулся Волюка. – Ведь поздновато уже, и есть очень хочется.

– Согласен, – кивнул капитан, – пока доберёмся, пока машину вернём, в больнице уже и отбой будет. Но завтра, чтоб не позднее 12-ти! Работы много.

– Что я Вам, Золушка? – рассмеялся Нил Иванович. – А как же обед?

– Лейтенант Волюка, – с негодованием одёрнул его Лагерев.

– Слушаюсь, товарищ капитан, – со вздохом ответил Волюка.

Правда, в моей многопрофильной детской больнице спать пока ложиться не собирались. Спустя примерно полчаса после ужина, Елена зашла в палату, откуда доносился чей-то безудержный плач. Узнав в заплаканной белокурой девочке самую маленькую пациентку в отделении, Аню Кашину, Елена подошла и присела возле неё.

– Кашина? – обратилась она к малышке. – Кашина, что случилось?

– Мальчишки сказали, что доктор отрежет мне руку, – ответила та, захлёбываясь рыданиями, и вдруг заревела в голос на выдохе. – До локтя! А может, и по плечо!

– Что ты! – обняла девочку медсестра. – Нашла кого слушать! Они просто глупости сочиняют!

– А они все говорили, что сами слышали, – не унималась девочка, – что он так сказал!

– Неправда, – ласково заверила её Дугина. – Это они специально тебя пугают. Не плачь!

Заведующая отделением, Гордея Васильевна, которая изрядно задержалась в отделении, и как раз уходила домой, тоже услышала рыдания из пятой палаты.

– Это кто у нас так сладко плачет? – поинтересовалась она, глянув на девочку. – Кашина? Что с тобой? Ты же такая храбрая девочка!

– Но мне страшно! – рыдая, призналась та. – Доктор сказал мальчикам, что отрежет мне руку!

– Страшно? – заинтересовалась Стражникова. – Я никуда не уйду, пока ты не успокоишься, и не расскажешь, кто тебя так испугал.

– Но Вы же и так задержались, Гордея Васильевна, – побеспокоилась Елена, – я её успокою.

– Нет-нет, – настояла та. – Если её испугал кто-то из врачей, я первая должна знать об этом. Тем более, мой рабочий день уж закончился, а у Вас, Дугина, и так работы невпроворот.

Выпроводив из палаты Елену, Стражникова сама подсела к Кашиной вместо неё, и нежно погладила девочку по волосам.

– Ты ведь со мной поделишься, правда? – спросила она плачущую навзрыд пациентку.

– Угу, – кивнула та, не переставая всхлипывать и нервно теребить бинт на руке.

Ей действительно не составило труда успокоить девочку. Когда Стражникова вышла из пятой палаты, Аня уже тихонько дремала на мокрой от слёз подушке, небрежно разбросав по ней свои белесые волосы. Взглянув на неё с нежностью, Гордея прикрыла в палату дверь, и направилась к лестнице, стараясь сильно не стучать каблуками.