Глава 2

Кирилл

– Как давно у нас проблема с поставками и задержка в строительстве? – басит отец, осматривая всех за столом переговоров.

Мой зам по снабжению мнется. Он – взрослый мужик с одной из самых высоких зарплат в нашей компании, но сейчас я впервые вижу на его лице растерянность. И я его прекрасно понимаю. Как бы трудно ему ни было со мной работать, с моим отцом невыносимо. Я и сам едва держусь на этом чертовом собрании. Хочется встать, распустить всех и выпроводить отца, по-хорошему напомнив ему о том, что компанией теперь руковожу я.

– Уже несколько месяцев, – сообщает зам.

– У вас два месяца задержка? – гремит Багров-старший.

– Н-не-е-ет. Проблемы были пару месяцев назад, но тогда их удалось более-менее решить. Ну и месяц назад тоже были. Теперь вот – снова.

– Три раза, – подводит итог отец, буравя Сергея Леонидовича взглядом. – Так? Или больше?

– Да, так.

– Это минус минимум полмиллиарда за один раз. Так, навскидку, – теперь отец сосредотачивает взгляд на мне.

Спокойно его выдерживаю. Сотрудники мои, конечно, неподготовленные, а я этот взгляд с детства вижу. Привык уже. Отец со мной никогда не нянчился. Мое рождение стало для папы поводом успокоиться и заняться воспитанием преемника. Это потом, когда появились Саша и Глеб, отец понял, что можно было выбирать, но было уже поздно. Воспитание во мне лидера давало свои плоды. Я хорошо учился в школе, закончил с отличием университет, умело управлял компанией. То, что сейчас у нас происходит – не моя вина.

– По моим подсчетам, семьсот миллионов, – вклинивается наш аудитор.

– Понятно, – отец хмурится, а затем требует всех покинуть помещение.

Присутствующие спешно собираются. Через минуту в зале остаемся только мы вдвоем. Я сижу в одном конце переговорного стола, отец – в другом. Когда все уходят, он встает и садится поближе.

– Рассказывай.

– Что именно рассказывать?

– Как дошло до того, что мы теряем семьсот миллионов за один такой простой? Как ты вообще их допустил?

– Арбатов блокирует поставки оборудования в портах, из-за этого у нас проблемы на стройке. Мы не успеваем вовремя сменить машины, а работать со старыми я не позволяю. Все-таки техника безопасности превыше всего.

Отец кивает. В этом он со мной абсолютно согласен. Наша строительная компания всегда соблюдала в первую очередь технику безопасности. Именно она и стала причиной экстренной замены нашего постоянного поставщика оборудования, с которым мы сотрудничали последние годы.

– Я что-то не понимаю. Арбатов не желает делать поставку оборудования?

Я набираю в легкие воздуха. Отец отошел от дел не так давно, но почти не интересовался происходящим. Его вполне устраивало мое руководство, а я старался соответствовать, и до недавнего времени все шло хорошо.

– Мы заменяем поставку из компании Арбатова оборудованием из-за границы.

Отцу требуется несколько мгновений, чтобы переварить полученную информацию, после чего он сухо спрашивает:

– Причина?

– Низкое качество. В последние полгода у нас ряд несчастных случаев, произошедших из-за выхода из строя машин, что мы у него покупали. Причем это было совершенно новое оборудование, на гарантийном сроке.

– Такое случается, – вставляет отец. – Погрешности бывают.

– Безусловно, – соглашаюсь с ним. – Но шестой по счету случай заставил насторожиться. Я отправил одну из машин на экспертизу, и выяснилось, что они подмешивают в материалы низкосортное сырье средней плотности, тогда как в отчетах у нас стоит совсем другое. Покупать оборудование у них означает подставлять под удар наших людей.

Отец выслушивает мои пояснения молча. Хмурится недовольно, а после спрашивает:

– Иван в курсе?

– Это его компания, конечно, в курсе. Мы говорили с ним, он обещал все исправить, но новая поставка ничего не изменила. Экспертиза показала то же самое. Мы нашли высококачественное оборудование в компании за рубежом, его доставляют по морю, но в портах задерживают. У Арбатова, насколько я знаю, есть такие полномочия.

– Есть, – вздыхает отец. – Он нам такие палки в колеса вставить может. Я удивлен, что задержка в портах – единственное, с чем мы столкнулись.

Я вижу, что отцу неприятно это слышать, все же Арбатов – его лучший друг. Они регулярно встречаются, собираются друг у друга на барбекю. Когда-то они вместе начинали. Арбатов отцу на старте очень сильно помог, и, конечно, он это помнит. Отказываться от поставок ему сложно, разорвать партнерские отношения – еще труднее. Я до последнего не хотел, чтобы отец узнал о происходящем. Арбатов молчал, и я тоже. Не хотелось вмешивать отца и рушить их дружбу, но иначе не выходит, к сожалению.

– Я поговорю с Иваном. Возможно, мне удастся с ним договориться.

– Попробуй. Со мной он даже на встречу по итогу не пришел, хотя сам на ней и настаивал. Он, я так понял, с Тагаевым сдружился, а там, сам понимаешь, какие люди.

– Серьезные, Кирилл. Откуда информация?

– Арсений достал.

С Арсом мы работали несколько лет назад, пока он не укатил за границу. Я с ним связывался специально, чтобы найти, через кого Арбатов блокирует наши поставки. Там на довольно высоком уровне все делалось, а друзей среди высокопоставленных за Иваном замечено не было. Арс, как и всегда, сработал быстро и ответ дал почти сразу.

– Тагаев сейчас весь город держит, – говорит отец. – Мы тоже не последние люди, но лезть в чернуху не хотелось бы.

В этом я с отцом солидарен на все сто процентов. Мы старались вести бизнес относительно честно. Без прикрытия извне. И, по правде, не хотелось бы его иметь.

– Ладно, решим, – смягчается отец. – С Ликой что? Точно не женитесь?

Я морщусь. На то, чтобы устаканить вопрос с моей якобы женитьбой, у меня ушел месяц, и то отголоски новостей долетают до сих пор. Я с Ликой засветился на приеме, когда девушка, с которой я хотел пойти, отказалась. Лика же… пришла с обручальным кольцом на пальце, и, конечно же, все решили, что замуж она выходит именно за меня. Вопрос утрясали долго, да и до конца еще не убрали постоянные вбросы. Мы с Ликой продолжаем общаться, несколько раз встречались в ресторане, и это, конечно же, подхватывают местные сми, строя догадки, не обманули ли мы всех и не решили ли пожениться в тайне.

– Я ведь говорил, что не собирался, папа.

– Зря. Хорошая женщина тебе бы не помешала, к тому же у нее отец метит в губернаторы области. Ты представляешь, каким выгодным будет брак, если это произойдет?

– Я не стану жениться на женщине, чтобы подобраться к ее отцу. И ты знаешь мое отношение к женитьбе.

– Да уж знаю. У всех вас оно какое-то… так и внуков не дождемся.

– Папа.

– Что папа? Тебе тридцать пять, Кирилл. Пора бы и жениться. Неужели так и не встретил женщину, которая бы тебя взволновала?

– Нет.

Напоследок отец обещает поговорить с Арбатовым и сказать мне о результатах их разговора. Когда он уходит, я позволяю себе вспомнить Киру. Она стала единственной, даже не женщиной – девушкой, которая меня взволновала. Зацепила настолько, что даже спустя несколько месяцев после того, как она ушла, прихватив с собой карту и сняв с нее несколько сотен тысяч рублей, я продолжаю о ней думать.

Поначалу хотел поручить своим безопасникам организовать ее поиски, а потом понял, что у меня ничего не осталось, кроме имени, да и то, вероятно, принадлежало не ей. Все фото, что она мне отправляла, я не сохранял, а когда дошло дело до поисков, оказалось, что она стерла все, что мне отправляла. Неприятно, конечно, если не сказать больше. И подруга ее, с которой они работали, ни слова не сказала. То ли не знала, то ли оказалась крепким орешком и не испугалась. Говорить отказалась, даже охрану в ресторане вызвала, когда я попытался ее удержать и вытащить информацию.

– Кирилл Викторович, к вам Софья. Впустить? – голос секретарши вырывает меня из раздумий.

– Проводи в кабинет, я сейчас приду.

Глава 3

Кира

К подругам заявляюсь в слезах, с размазанной под глазами тушью и опухшим лицом. Всю дорогу плакала, таксист как-то странно на меня поглядывал, но когда получил тысячу рублей, подобрел, даже спросил, все ли в порядке и не нужно ли мне помочь. Деньги творят чудеса, говорят, но с нашей семьей вот не вышло. Маму не интересует ничего, кроме живописи, отца – только бизнес.

Нинка открывает дверь с третьего звонка. Закутанная в большое пуховое одеяло с синим пододеяльником, смотрит на меня сонными глазами. Я вспоминаю, что вчера она была на ночной смене, и становится немного неловко, что потревожила.

– Господи! – выдыхает Шорохова, вмиг просыпаясь.

В квартиру меня буквально втягивает, осматривает пристально, словно следы побоев ищет, которых, конечно же, нет.

– Разувайся давай, проходи на кухню, я через минуту приду, чай сделаю. Оденусь только.

Я неловко переминаюсь, но иду на кухню. Веры, судя по всему, нет. Не вернулась еще с пар, хотя я думала, что уже. Она тоже вроде бы собиралась уходить пораньше.

Нинка появляется в кухне через минуту. Сразу же включает чайник, достает бабушкин фирменный чай.

– А что в составе? – спрашиваю, глядя на непонятную россыпь.

– Откуда ж я знаю? – пожимает плечами. – Бабушка из деревни мне постоянно передает, ромашку, знаю, точно кладет. И еще что-то. Сама собирает травы, сушит, что-то покупает в аптеке, правда.

– Я не буду, наверное.

– Кофе?

– Нет. Есть обычный чай?

– Да, Верка где-то покупала, сейчас поищу.

Мне нравится травяной чай Нинкиной бабушки, но в моем положении пить что-то на основе трав довольно рискованно, поэтому я отказываюсь. Ни Нинка, ни Верка о моем положении пока тоже не знают. Я до последнего надеялась, что этот момент как-то утрясется. Разумеется, я не глупая, понимаю, что беременность не проходит просто так, как заболевание, знаю, что будет расти живот, затем будут роды, но…

Глупо было скрывать. Теперь вот… не знаю даже, как сообщить.

– Так что произошло? – спрашивает Нинка, впиваясь в меня цепким взглядом. – Видок у тебя тот еще.

– Папа, – вздыхаю. – Я не знаю, как домой возвращаться.

– Все так плохо?

О наших периодических ссорах с отцом подруги, конечно, знают. Я даже жила у них, когда захотелось работать, а отец категорически запретил и поставил меня перед выбором: либо его деньги, либо работа. Я, конечно, самостоятельность выбрала, но потом пришлось вернуться, чтобы собрать себя по кусочкам после тяжелого расставания с мужчиной, от которого сейчас жду ребенка.

– Я беременна, Нин, – выдаю на одном дыхании. – Двенадцать недель уже.

– Охренеть, – ошарашенно на меня смотрит. – Ты только узнала?

– Нет, давно узнала, еще когда на Мальдивы улетела. Там тест сделала.

– И молчала? – укоризненно спрашивает. – Как могла, а? Партизанка.

– Я просто, я… не знаю, Нин, почему смолчала. Не знала, как сообщать. Вообще, надеялась, что это неправда.

– Ты у врача была уже? На учет встала?

– Нет.

– Здрасте, приплыли, а как это? Там же анализы сдавать нужно, на гемоглобин, скрининги там всякие, да и вообще… УЗИ сделать. Ты ребеночка увидеть хочешь?

Слова Нинки вихрем проникают в сознание. Сразу же вину ощущаю перед еще не родившимся малышом. В попытках забыть случившееся я не подумала о его здоровье. О себе волновалась, а в больницу так ни разу и не сходила.

– Ни-и-и-ин, – снова слезы на глаза наворачиваются, как подумаю о том, чего не сделала. – Вот что я за дура-то такая?

– Почему дура-то сразу? Это ведь и завтра можно сделать, и послезавтра. Это быстро. У меня тетя работает в женской консультации, она тебя без очереди впихнет, если хочешь. Ну, или в частную клинику можно записаться, там тоже, думаю, быстро сделают. С твоими-то деньгами.

– Может, и нет никаких денег, – говорю. – Отец зол. Он в таком состоянии может не просто заблокировать – закрыть мои карты.

– Ну, к тетке пойдем. Там врачи первоклассные, посмотрят тебя, анализы возьмут, не переживай. Главное, не нервничай, это хуже, чем то, что ты не пошла в больницу.

– Ты так много знаешь. А я ничего почти.

– Говорю же – тетя у меня там работает. Я в свое время насмотрелась на беременных. Даже хотела идти учиться на акушера-гинеколога, но потом передумала.

– Ничего себе.

Об этом я не знала, что даже удивительно, учитывая, сколько лет мы с Нинкой дружим.

– В общем, я все организую. Завтра же к врачу пойдем, не раскисай, главное.

Мы обе замолкаем. Тишину нарушает лишь стрелка настенных часов, которые хозяйка квартиры категорически запретила снимать.

– А… – Нинка замолкает, но я и так прекрасно знаю, о чем именно она хочет спросить.

– Не знает.

– Ох… – только и выдает подруга.

– И не буду говорить.

– А папа? В курсе?

– Что я беременна – да. Кто отец ребенка – нет. Мы поэтому и поссорились. Он настойчиво спрашивал, я отказывалась рассказать. Он… он… аборт предложил сделать, раз такое дело.

– Сволочь, – резко выпаливает Нинка и тут же замолкает. – Прости.

– Это еще не все.

Я в подробностях рассказываю ей о разговоре с отцом. Каждый раз Нинка широко распахивает глаза и мотает головой. Вот такой у меня отец, да. Я и сама не знала до сегодняшнего дня, что он способен на такие слова. Надеюсь, это только слова, поступков не будет.

– А ты? Ты сама как думаешь?

– Двенадцать недель, Нин. Аборт делать поздно, да я и не думала о нем совсем. Сразу поняла, что рожать буду. Это ведь его ребенок, понимаешь? Частичка Багрова во мне.

Не хочу даже думать, как звучат мои слова. Мне кажется, что они похожи на бред одержимой, но я все равно их произношу. Я бесповоротно влюблена в Кирилла Багрова. Влюбилась давно, еще когда он приходил в наш дом с родителями. Взрослый, безумно красивый, серьезный и всегда собранный, он заставлял мое сердце биться чаще. Я долго училась за границей, а когда вернулась – едва ли не в первую вылазку в клуб встретила его за столиком. Могла ли я пройти мимо и не попробовать? Конечно, нет.

Он в ту же ночь стал моим первым мужчиной. Сразу после мы расстались, разумеется, но потом столкнулись в кафе, куда я устроилась на работу, и закрутилось. Я не надеялась на что-то серьезное, но вынести информацию о его женитьбе оказалось сложно. Долгие недели на Мальдивах я приходила в себя, боролась с постоянной тошнотой, пока не узнала о беременности. И вот… Багров ничего не знает, отец настаивает на аборте, а я… я ни за что не смогу навредить своему ребенку. Пусть он и зачат случайно, я уже его жду. Не могу иначе, ведь внутри меня не просто ребенок. Там малыш от Багрова. Его сын или дочка.

От раздумий отвлекает щелчок замка. Верка возвращается домой. Вихрем врывается вначале в коридор, а затем и на кухню. С улыбкой, счастливая, правда, как только нас видит – замирает. Вмиг становится серьезнее.