Огромная бескрайняя равнина сплошь была покрыта холмами и увалами, от самых оснований до округлых вершин заросших кустарниками, между ними в низинах широких просторных распадков, причудливо извиваясь, тянулось в разные стороны множество глубоких оврагов. Местами над ней возвышались хребты, у подножий которых виднелись оголенные от листвы островки рощ. Легкий неустойчивый снежный покров, сдуваемый с вершин ветрами, держался клочками на серых днищах расщелин.
Генерал сошел с коня и стал внимательно осматривать местность. Джан Ву подошел к нему.
– Там, за этой равниной находится песчаное море, – указав рукой на север, произнес генерал. – Земля, где обитают сюнну.
Джан Ву смотрел на равнину, понимая, что им придется продвигаться по ней еще много дней.
– Этот сезон дасюе, больших снегов, как и следующие за ним три сезона – дунчжи, зимнего солнцестояния, сяохань, малых холодов, и дахань, больших холодов, нам придется переждать на ее дальней окраине. Зимой в песчаном море почти нет жизни. Туда мы тронемся лишь с наступлением сезона личунь, начала весны, – задумчиво произнес генерал.
Воздух заметно похолодел, предвещая скорое выпадение большого снега. Генерал со своими людьми медленно продвигался по равнине, зачастую выходя на непроходимые участки, возвращаясь и начиная движение по другому пути. Лао Кэ шел впереди. Он часто в одиночку отдалялся, исследуя местность, затем либо возвращался, либо подавал свистом сигнал к движению за ним. Всюду на их пути попадалось множество естественных преград в виде глубоких оврагов с отвесными краями, крутых холмов и непреодолимых хребтов. На второй день они окончательно встали. С повозкой дальше уже нельзя было идти. Плотной пеленой повалил снег, сокращая видимость до нескольких шагов.
Лао Кэ вдруг появился из завесы перед генералом. Ворот его халата был натянут на голову. Он молча склонился и показал рукой в сторону, указывая направление, куда им следовало идти. Генерал понял, что он нашел какое-то укрытие и, подав голос для остальных, двинулся за ним. Вскоре они оказались на площадке под скальным выступом с небольшим углублением внутри. Здесь было немного темнее, но снег сюда уже не попадал. Повозка не вмещалась под навес и осталась снаружи. Лао Кэ первым стал выгружать из нее все вещи. Ему на помощь поспешили Джан Ву и Ту Доу. Повозка быстро опустела. Генерал, заметив, что Лао Кэ замешкался возле нее, подошел к нему вплотную и увидел, как он приподнял край камышового настила на днище и из углубления в нем стал вытаскивать какие-то кожаные мешки. Одни из них были небольшими, но увесистыми, другие были слегка удлиненными, но тяжелыми, а последние были узкими, вдвое длиннее предыдущих, но легкими. Бережно взяв часть из них, Лао Кэ понес их под навес, где Джан Ву уже запалил факелы, а Ту Доу раскладывал шкуры. Генерал помог ему, взяв оставшиеся мешки. Положив их в дальний угол, Лао Кэ вернулся к повозке, выпряг лошадь и завел ее под навес, затем он посмотрел на генерала и перевел взгляд в сторону повозки. Генерал все понял и одобрительно кивнул. Лао Кэ, коснувшись рукой Ту Доу, повел его к повозке и через некоторое время Ту Доу, а следом за ним и Лао Кэ вкатили под навес два колеса. Прошло еще немного времени, и уже вся повозка, но в разобранном виде, громоздилась здесь же, под навесом. Вскоре из ее обломков запылал костер. Лао Кэ всю дорогу старался экономить запасы пшена чумизы, но они убывали с каждым днем, и их оставалось все меньше и меньше. Вот и теперь он аккуратно набрал из мешка чашу пшена, затем подумал и отсыпал из нее обратно ровно половину. Пока варилась каша, Лао Кэ вытащил из одного из мешков моток толстой полотняной ткани, стал отмерять от него большие куски и отрезать ножом. После чего встал и раздал их всем, начиная с генерала. Затем из другого мешка он вытащил полотняные чулки и новые кожаные сапоги и тоже раздал каждому по паре. Еще из двух мешков он вытащил шубы из козьего меха. Все тут же стали утепляться, с благодарностью поглядывая на него. Поев горячую кашу, дождавшись, пока все остальные закончат прием пищи, Лао Кэ молча поднялся, направился в дальний угол и принес оттуда два удлиненных кожаных мешка и стал развязывать их. Генерал спокойно наблюдал за ним. Джан Ву и Ту Доу переглянулись. Лао Кэ делал все неспешно. Отогнув края мешков, он стал что-то доставать оттуда. Вскоре все увидели, что это были пластинчатые бамбуковые луки. Всего их было четыре. Генерал сразу заметил, что они не были новыми. Затем Лао Кэ принес еще два мешка и вытащил из них четыре заспинных колчана. Все они были плотно набиты стрелами. Теперь у каждого был гун цзянь, лук со стрелами. Джан Ву и Ту Доу не скрывали своего удивления. Генерал же, напротив, воспринимал все действия Лао Кэ так, словно знал заранее обо всем, что он сделает. На самом деле это была лишь внешняя его сдержанная реакция, в душе же он не меньше Джан Ву и Ту Доу удивлялся прозорливости Лао Кэ, его деловитой предусмотрительности и смекалистой основательности.
«Как же тебе удалось сохранить столько оружия, не будучи уже военным человеком? Ведь это запрещено законом. Помню, придя к власти, император с первых дней повелел, чтобы оно, в ту пору еще бронзовое, было изъято у всего простого населения. Ходили слухи, что оно было переплавлено в двенадцать огромных статуй и размещено в его летних дворцах. Лао Кэ, Лао Кэ. Сколько знаю тебя, столько же помню твою надежность во всех поступках. Ты никогда не перестаешь удивлять. Наверняка и это еще не последние твои сбережения», – смотря на Лао Кэ, подумал генерал. Он оказался прав, на этом не закончились подарки от Лао Кэ. Он вновь принес мешок, но уже средней длины и вытащил из него сперва четыре би шоу, кинжала, а затем и четыре цзяня, железных меча с обоюдоострым прямым узким лезвием, которыми в армии снабжались только командиры и конные воины. Генерал вновь подметил, что и это оружие было не новым.
«Где же ты прятал все это, рискуя своей жизнью?» – подумал генерал. Тем временем все это оружие Лао Кэ поднес каждому из сидящих у костра, начиная с генерала, после чего, сложив мешки, присел на свое место. Ту Доу впервые в жизни держал в руках настоящее боевое оружие. Он был в восторге подобно юнцу.
Снег шел три дня. Генерал и его люди впервые за все время пребывания в пути выспались и чувствовали себя отдохнувшими. Лао Кэ маялся от безделья. Он обучал Ту Доу то владению оружием, то уходу за лошадьми, которых сам стал понемногу подкармливать ячменем из нетронутых до сих пор запасов, то садился и начинал расщеплять кинжалом оставшиеся обломки от повозки, то чинил застежки на подпругах и проверял нагрудные ремни к седлам-попонам, то перебирал и удобнее раскладывал все вещи в мешках. Не мешая никому, он постоянно находился в движении и все время подыскивал для себя какое-нибудь занятие или работу, обязательно приносящую пользу для всех. Это был человек непоседа. Он был поистине двужильным. Больше всех он обрадовался тому, что снежный поток прекратился, и первым, разгребая сугроб, выбрался наружу.
Вся округа ослепляла своей искрящейся белизной. Ее виды разительно изменились. День стоял ясный и солнечный.
– Пора в дорогу, – оглядывая окрестности, произнес генерал.
Лошади вскоре были оседланы и навьючены. Лао Кэ связал их гуськом и с одобрения генерала первым двинулся по пологому склону, осторожно ступая по снегу. Генерал тронулся за ним, отстав от него на пару десятков шагов. Следом пошел Джан Ву, держа под уздцы первую лошадь. За ней потянулись остальные лошади. Ту Доу был замыкающим. Спустившись к полудню в низину, на самое дно извилистого длинного оврага, уходящего на север и показавшегося им с высоты довольно ровным и проходимым, они поняли, что продвигаться по нему из-за глубокого снега невозможно. Лао Кэ нашел удобный подъем, и они стали вновь взбираться наверх и дальше двигались уже по самому краю этого оврага, где снежный покров под своей тяжестью обваливался вниз, почти оголяя землю.
Прошло еще три дня.
Как ни старался Лао Кэ, но пшена в последнем мешке оставалось всего лишь на несколько дней, а дороге не было видно конца. Больших снегопадов за все это время не случалось. Иногда сыпала пороша.
На ночь они остановились у небольшой рощи невдалеке от подножья одного из хребтов. Вместо двух шатров, с одобрения генерала, Лао Кэ при помощи Ту Доу соорудил только один, утеплив его и застлав пол двойным слоем оставшимися от второго шатра шкурами. Скудной порции каши для восстановления сил уставшим мужчинам давно уже не стало хватать, но каждый из них понимал сложившуюся ситуацию и терпеливо переносил почти полуголодное состояние. Тяжелее всех приходилось Ту Доу. Он, хоть и был неприхотливым и жил прежде бедно, но всегда был сытым и, даже будучи в рабстве, не испытывал недостатка в еде, обходясь той пищей, что ему давали, но он, в отличие от своих спутников, не был в прошлом военным человеком, способным в любых условиях стойко переносить все тяготы и невзгоды суровой воинской службы. И без того худой он, казалось, уменьшился вдвое. Крепко сложенный генерал и жилистый Джан Ву тоже выглядели заметно исхудавшими, и лишь Лао Кэ оставался прежним, мощным как дубок.
В один из дней поутру Лао Кэ взял свои лук со стрелами, связку веревок и подошел к сидящим у костра генералу, Джан Ву и Ту Доу и взглянул генералу в глаза. Тот понятливо улыбнулся и одобрительно кивнул. Лао Кэ склонился и направился к хребту. Он впервые в этой местности выступил на охоту. Другого выхода уже не оставалось. Еды не было. Все припасы закончились.
Генерал задумчиво смотрел ему в спину.
«Сколько же лет мы с тобой знакомы? Почти половину моей жизни получается. Да и твоей тоже. Все походы мы прошли вместе, дорогой мой Лао Кэ. Дважды я нес тебя на спине. Девять раз ты меня. На всем белом свете нет такого верного человека, как ты. Я многим в своей жизни обязан тебе. Может быть, даже всем. Только ты всегда был рядом со мной и не дал мне остаться в одиночестве, когда я потерял семью. И даже здесь ты со мной», – с волнением и благодарностью думал генерал, видя, как удаляется его молчаливый преданный друг.
Лао Кэ, проваливаясь в снег до колен, прошел всю рощу, поднялся по менее заснеженному отлогому склону к подножью хребта, вскоре подступил к его каскадом спускающейся каменистой стене и стал внимательно осматривать ее, запрокинув голову. Не увидев подходящих для подъема выступов, он стал обходить ее, огибая оконечность хребта. Высота хребта была около десяти ли. На некоторых выступах были видны оголенные хлысты мелкого кустарника, за которые зацепились комья снега. Дойдя до тенистой стороны, он нашел удобное для восхождения место и стал взбираться наверх, хватаясь за выступы. Камень был очень холодным, и вскоре руки стали сильно замерзать. Часто замирая, он согревал их своим дыханием, осматривая склон, выискивая подходящее место и намечая дальнейший путь для подъема вверх. Прошло довольно много времени, прежде чем он смог достичь всего лишь десятой части от высоты хребта. Здесь было еще холоднее. Порывистый шквальный ветер так и норовил сдуть его со стены, обжигая лицо и руки подхваченными со склонов песчинками. С трудом удерживаясь за торчащие камни, он подтянулся в очередной раз и, когда поднял голову, то увидел, что достиг ровной и широкой террасы, огибающей склон горы. Взобравшись на нее, отойдя от края на пару шагов, он устало присел, переводя дыхание, и впервые за весь подъем посмотрел вниз. Только теперь он понял, что находится на большой высоте. Деревья внизу были очень маленькими и больше походили на веточки, торчащие из снега. Согревая руки, засунув их на груди под теплую шубу, он перевел взгляд вдаль и был поражен увиденным. Всего лишь на расстоянии примерно в пять или шесть ли от него все заканчивалось. Там уже не было ни холмов, ни оврагов, ни хребтов, вообще ничего не было. Всюду, до самого горизонта, виднелась только плоская и ровная, как столешница, земля, покрытая, словно туманной кисеей, сплошной бледно-синеватой подрагивающей пеленой. Он тут же поднялся, всматриваясь в нее.
Генерал не сводил глаз с темнеющей рощи, через которую ушел Лао Кэ. Уже опустились сумерки, а его все еще не было. Когда он уже собрался было идти туда, то вдруг услышал доносящийся оттуда хруст снега и вскоре в отсвете пламени костра увидел приближающегося Лао Кэ. На сердце у него тут же отлегло. Он прикрыл глаза, глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Лао Кэ неспешно подошел к нему, взглянул ему в лицо и почтительно склонил голову. Генерал коснулся руками его плеч, оглядывая его с головы до ног, словно хотел убедиться, что это он и с ним все в порядке. Джан Ву и Ту Доу стояли по бокам от генерала. По тому, как они смотрели на Лао Кэ, было заметно, что они очень взволнованы и искренне рады его благополучному возвращению. Жар от костра стал быстро согревать озябшего Лао Кэ. Все поглядывали на него, но никто ни о чем его не спрашивал, давая ему возможность спокойно отогреться.
– Прости, да цзян, но я ничего не добыл, – взглянув на генерала, нарушил тишину густым низким голосом Лао Кэ.
Генерал понятливо кивнул.
– Там нет никаких следов, – выставив к огню руки, с сожалением произнес Лао Кэ.
– Попей вот кипятку, – протягивая ему чашу, заботливо предложил Ту Доу.
Лао Кэ принял ее, обхватив обеими ладонями, но пить не стал, о чем-то думая.
– Что-то случилось? – заметив это, спросил генерал.
– Прости, да цзян, могу ли я задать тебе вопрос? – Лао Кэ выпрямился и посмотрел ему в лицо.
– Спрашивай, Лао Кэ, – генерал смотрел ему в глаза.
– Мы идем туда, куда нужно?
– Да, мы идем в земли сюнну, – спокойно ответил генерал.
Лао Кэ задумчиво кивнул и перевел взгляд на костер.
Джан Ву и Ту Доу переглянулись.
Генерал еще более внимательно посмотрел на Лао Кэ, поднялся и пошел к шатру.
– Лао Кэ, я привязал лошадей, как ты учил. Вон они стоят. Тебе нужно отдохнуть, – подсаживаясь ближе к Лао Кэ, учтиво произнес Ту Доу.
Лао Кэ взглянул на лошадей, поблагодарил его, тронув за плечо, поставил чашу на снег, поднялся и направился к шатру, на ходу снимая с плеч лук, моток веревки и перекидывая через голову колчан со стрелами.
На следующий день с самого утра они двинулись дальше. Снег заметно просел и уплотнился. Идти стало легче. По равнине они шли десятый день. Лао Кэ, как всегда, шел впереди, но теперь не отдалялся. Генерал был всего в нескольких шагах от него. Джан Ву и Ту Доу поменялись местами. Так им велел генерал. Изможденного Ту Доу он не стал оставлять замыкающим. Генерал поглядывал на спину Лао Кэ. Хорошо зная характер своего старого товарища, он чувствовал, что тот что-то видел на охоте, но почему-то ничего не сказал об этом. К тому же генерал все не мог понять, почему он задал ему вчера у костра странный вопрос о правильности избранного ими пути. Лао Кэ, словно разгадав мысли генерала, умерил шаг, и вскоре генерал поравнялся с ним.
– Я видел ту землю, да цзян, – неожиданно начал Лао Кэ.
Генерал молча шел рядом с ним, внимательно слушая его.
– До нее всего пять ли. Мы почти уже дошли, – продолжил тот.
Генерал удивленно взглянул на него.
– Она пустая. Там нет жизни. Здесь ее больше, чем там, – посмотрев ему в лицо, произнес Лао Кэ.
– Ты уверен, что видел ее?
– Да, да цзян, видел. С горы все видно, – оглянувшись на идущих сзади, кивнул Лао Кэ.
Некоторое время они шли молча.
– Я, как и ты, никогда не был в этих краях, но много раз слышал о них. Мы не могли ошибиться, – задумчиво произнес генерал.
– Мы не ошиблись, да цзян. Там могло все измениться, – кивнув вперед, тихо сказал Лао Кэ.
Они вновь замолчали, каждый думая о своем.
Уже ближе к полудню генерал имел возможность убедиться в том, что Лао Кэ был прав. Вид окрестностей совершенно изменился. Последние из хребтов остались позади. В распадках поднялась низина и поглотила глубокие овраги, превратив их в мелкие, едва заметные ложбинки. Увалы исчезли. Холмы стали оголенными и низкими. Вся земля стала постепенно выравниваться.
Генерал и Лао Кэ остановились. Вслед за ними замерли и все остальные. Перед ними до самого горизонта простиралась плоская каменистая равнина. Это была земля, издревле названная их народом песчаным морем.
– Это песчаная страна Шасай, – тихо произнес генерал. – Лао Кэ, мы дошли до нее. Я полагал, что туда мы двинемся в сезон личунь, начала весны, но теперь понимаю, что это рано. Даже в сезон юйшуй, дождевой воды, рано. До наступления сезона дзинчже, пробуждения насекомых, мы останемся здесь. Нужно подыскать подходящее место для стоянки. Повозочную лошадь придется заколоть.
О проекте
О подписке