Прошло три дня после возвращения Тюйлюхоя. Лекарь ему уже разрешил приподниматься и недолго сидеть. Жена и сын постоянно находились в главной юрте, заботясь и ухаживая за ним. Югюлюй уже знал о том, что отец получил рану в сражении, и очень гордился тем, что он вернулся победителем. Молчаливая мать, хлопоча у очага, часто одергивала сына, когда он приставал с расспросами к отцу, забираясь к нему на лежак, забывая о том, что он еще слаб. Тюйлюхой улыбался, глядя на сына, все время пытаясь понюхать его в темечко. Женщина украдкой поглядывала на них и отводила взор, утирая повлажневшие глаза. Она знала, что между отцом и сыном существует удивительная связь, что их отношения особенные и что отец души не чает в нем, очень трепетно и нежно относясь к нему. Она видела, как они сильно соскучились друг по другу, и старалась по возможности не мешать им наслаждаться взаимным общением. Уложив сына спать в своей юрте, она приходила к супругу и, тихо прильнув к нему, нежно гладила его рану, словно убаюкивала его. Он засыпал, прижимая ее к себе здоровой рукой. Она была молода, гораздо моложе своего супруга, но где бы он ни был, рядом или вдали, всегда чувствовала его так, словно родила и его. В тот день, когда он получил рану, она, проведя бессонную ночь, с самого утра не находила себе места. Все валилось из ее рук. Она не слышала, когда к ней обращались, не видела, куда шла, забывала, зачем шла и для чего брала в руки какие-то предметы. Весь день она была не в себе, а на закате, уложив сына, она присела на свой лежак и очень отчетливо поняла, что ее супруга ранили. Только после этого к ней странным образом вернулось спокойствие. «Главное, что он жив», – подумала она. Ее душа тут же перестала болеть. Она сразу прилегла и крепко уснула. Вот и теперь, находясь возле него, чувствуя ровное биение его сердца, она не сомневалась в том, что он скоро поправится.

* * *

– Властитель, я уже не нужен тебе. Позволь мне отбыть, – склонившись перед сидящим у очага Тюйлюхоем, попросился лекарь.

Тюйлюхой встал, подошел к нему, коснулся рукой его плеча и направился к выходу. Лекарь последовал за ним. Снаружи их встретил Туцу. Он склонился при виде ваньци. Тюйлюхой посмотрел на него. Тот кивнул и отступил.

– Благодарю тебя за все, что ты сделал для меня. А это тебе, – Тюйлюхой почтительно показал рукой на кибитку. – Прими от меня эти дары за свои труды. Да хранят тебя небеса.

Лекарь склонился перед ним и направился к кибитке, за которой стояла сотня сопровождения. Взобравшись на сиденье возле возничего, он посмотрел за полог внутрь кибитки и увидел, что она полностью загружена множеством дорогих вещей. Вскоре они тронулись и уже через какое-то время покинули расположение становища, держа путь на север.

* * *

– Где тот раб? – спросил Тюйлюхой начальника стражи.

– Властитель, он как прежде при хаптагаях. Ничего странного за ним и его людьми не замечено. Они тоже были в походе, – склонясь, ответит Туцу.

– Вели, чтобы на закате его доставили ко мне. И еще. Не нужно связывать ему руки, – повелел Тюйлюхой.

– Будет исполнено, властитель, – Туцу почтительно склонился и удалился из юрты.

С наступлением сумерек раб предстал перед Тюйлюхоем.

– Все случилось так, как ты мне поведал, – начал ваньци. – Ответь мне, откуда ты узнал обо всем?

– Ваньци, я могу только лишь толковать увиденное моим человеком. Он провидец. Я несколько раз имел возможность убедиться в этом. У него бывают видения, но он сам не знает их причин и значения, – склонившись, ответил раб.

– Почему ты сбежал от своих властителей? – глядя ему в лицо, спросил Тюйлюхой.

Раб замолчал и опустил голову.

– Ты не хочешь говорить об этом? – спросил Тюйлюхой.

– Да, ваньци. Прости меня, – подняв голову и посмотрев прямо ему в глаза, ответил раб.

Тюйлюхой понял, что тот честно ответил, но ему было важно узнать о нем как можно больше.

– Кем ты был в своей стране? – Тюйлюхой настойчиво продолжал допрос.

– Я был военным, – не называя титула, ответил раб.

– Гуан Си, если ты не хочешь мне рассказывать все о себе сам, то ты как военный человек должен понимать, что я могу узнать о тебе все и без тебя. Причем могу сделать это двумя совершенно разными способами. Либо через моих лазутчиков в твоей стране, либо подвергнув тебя пыткам. Второе гораздо проще сделать. Но ты ведь сам искал встречи со мной, так почему говоришь без желания, отрывисто и все время вынуждаешь меня задавать тебе вопросы? – назвав его по имени, резонно подметил Тюйлюхой. – Я думаю, что такое твое поведение не приведет к моему пониманию тебя. А ты ведь надеешься на это.

– Да, ваньци, ты прав, и я все понимаю, но свое прошлое я не утаиваю от тебя, я просто не хочу о нем больше вспоминать. Я дошел до вас, чтобы здесь попытаться начать новую жизнь. И терпел все выпавшие на мою долю невзгоды только ради этого. Теперь все в твоей власти. Я всего лишь раб, – вздохнув, как-то печально ответил раб.

Тюйлюхой понял, что тот ничего больше сам не скажет.

«Зачем, на самом-то деле, мне знать о его прошлом? Что это мне даст? Ничего. Ему, видимо, оно тоже уже без пользы. У каждого есть в прошлом то, чего не хочется помнить. К тому же много времени прошло, как он находится здесь. С тех пор все изменилось и у них и у нас. Гораздо полезнее для меня то, чем он обладает теперь, и это важнее всего. Мне нужны его провидец и он сам как толкователь его видений. Так стоит ли выпытывать у него сведения о его прошлой жизни? Нет. Нужно пойти ему навстречу и приблизить его к себе, облегчить его тяжкую учесть, а там, со временем, он и сам расскажет о своем прошлом», – подумав, принял решение Тюйлюхой.

– Ты знаешь, что теперь происходит в твоей бывшей стране? – меняя тему разговора, поинтересовался Тюйлюхой

– Нет, ваньци, – мотнул головой раб.

– Прошлой осенью скончался циньский император, – пристально следя за его реакцией, поведал ему Тюйлюхой.

Раб удивленно взглянул на него. Было видно, что он искренне поразился тем, что услышал.

– Теперь там правит его старший сын. Но его положение очень шаткое, – продолжил Тюйлюхой. Он видел, что тот еще не опомнился от первой новости, которая, судя по его реакции на нее, как понял ваньци, была действительно для него неожиданной.

– О чем ты вдруг задумался? – заметив, что раб явно растерян и о чем-то думает, поинтересовался Тюйлюхой.

– Прости, ваньци, а где умер император? – вдруг спросил раб.

– В городе Шацю, – ответил Тюйлюхой.

– Да, верно. Провидец мне говорил о скорой смерти императора. И город, и год, и время года он точно указал, – тихо произнес тот.

На этот раз удивился Тюйлюхой.

– Что еще сказал твой провидец? – спросил он, сдерживая волнение.

– Сказал, что в год ху, тигра, будет сожжен Сяньян, – также тихо ответил раб. – Это случится через один год.

Тюйлюхой не сводил глаз с раба. Он видел, как тот вел себя теперь, и хорошо помнил каждую встречу с ним. Во всем его поведении не было ничего похожего на ложь. Тюйлюхой убеждался в том, что был прав в своих ночных размышлениях о нем, после того как его привели к нему в первый раз. Он смотрел на него и чувствовал всей душой, что уже доверяет ему. Раб замолчал. Тюйлюхой подождал немного и хлопнул в ладони. Вошел начальник стражи Туцу. Тюйлюхой кивнул. Раба увели.

* * *

– Отец, я запомнил, что каждый наш воин, став им, никогда не станет ни цецзюем, ни данху, ни дувэем. А если он заслужил такой титул в сражениях, то ему его все равно не дадут? – взобравшись на колено отца, спросил Югюлюй. – Он же обидится и не будет воевать в полную силу.

– Сын мой, ты отчасти прав. Хунн, рожденный воином, останется просто воином навсегда. Таково веление великого шаньюя. Но воин знает об этом, и он не держит обиды ни на кого, потому что он всегда помнит, что если с ним что-то случится в бою, великий шаньюй никогда не оставит его семью и родичей без внимания. Они всегда будут иметь все, чтобы жить хорошо. Ты понял меня? – Тюйлюхой погладил мальчика по головке: – Я рад, что ты сам подумал об этом.

– Понял, отец, это хорошо. А что может случиться с ним в бою? Его могут ранить, как тебя, да? – мальчик по привычке держал в руке палец отца.

– Могут и ранить, могут и убить, к сожалению, сын мой, – понюхав его в темечко, задумчиво ответил отец.

– Ранить, это значит – он вернется, но не на коне, да? Его привезут. А убить, это значит – он не вернется. Вернется только его конь, да, отец? – мальчик, задрав головку, посмотрел ему в лицо.

– Да, сын мой, ты почти прав. Иногда и конь его может не вернуться, – вздохнув, согласился отец.

– Это плохо. Я так ждал тебя. Очень-очень ждал тебя, и мама очень-очень ждала тебя, и ты вернулся, – рассматривая лицо отца, улыбнулся мальчик.

– Как же я мог не вернуться, когда меня ждут такой смышленый сын и такая добрая его мама, – вновь погладив его по головке и крепко понюхав в темечко, улыбнулся отец.

– А тем пастухам, тем рабам поставили юрту. Она хоть и старенькая, но они уже не спят под открытым небом и им не холодно, – вдруг сообщил новость мальчик. – Это кто велел? Ты, отец?

– Да, сын мой. Если они будут мерзнуть, то не смогут работать. Уже осень, становится холодно, – кивнув, ответил отец.

– А хаптагаи тоже утепляются. У них шерсть стала длиннее. А еще они могут пить соленую воду. Мы так не можем. Еще у них нет копыт, как у лошади, и поэтому они не могут тебеневать. Зимой их надо пасти после лошадей. Те могут копытами раскапывать снег. В эту пору нельзя подходить к самцам. Тот раб меня теперь к ним не подпускает, говорит, что нельзя. Они громко ревут и дерутся между собой. А еще у них изо рта идет пена, и они много бегают, иногда вытягивают шеи и касаются земли головой. Тот раб говорит, что это они метят свою территорию. Их стали держать на привязи. Вот, – сообщил мальчик.

– Ты так увлечен ими и так много уже знаешь о них. Почему тебе они по душе, даже больше, чем лошади? – улыбаясь, спросил отец.

– Лошадей, волов и овец много, а их мало. Они красивые и очень сильные. Их боятся все, даже люди. Только тот раб их не боится. Он ничего и никого не боится. Он похож на тебя, отец. И они, хаптагаи, тоже похожи на тебя, – желая выделить его особенность, мальчик с гордостью посмотрел ему в лицо.

– Надо же, впервые слышу, чтобы человека сравнивали с хаптагаем, – отец рассмеялся.

– Я тоже, – мальчик залился смехом.

Они долго смеялись, глядя друг на друга.

* * *

– Почему до сих пор нет гонца от великого шаньюя? Пора бы уже прибыть ему, – размышлял Тюйлюхой, расхаживая по юрте.

Туцу молча стоял у входа. Тюйлюхой повернулся к нему.

– Властитель, тот раб просит тебя принять его, – склонив голову, доложил начальник стражи.

– Вели привести его как всегда, – повелел Тюйлюхой.

– Будет исполнено, властитель, – Туцу поклонился и ушел.

– Что опять увидел его провидец? Я уже начинаю волноваться от каждой его такой просьбы о встрече, – прошептал Тюйлюхой.

Ближе к ночи Туцу доложил, что раб доставлен.

Тюйлюхой остался наедине с ним.

– У твоего провидца опять было видение? – сидя на своем месте у очага, он взглянул на раба.

– Ваньци, благодарю тебя за заботу, – имея в виду поставленную для них юрту, поклонился раб.

Тюйлюхой понял его и слегка прикрыл веки, принимая его благодарность.

– Твой правитель великий шаньюй не распустит войска, – словно угадав его мысли, начал раб. – Вновь на днях начнется война. Теперь войска пойдут на запад. Он двинет их на да юэчжей. У вас их называют юэчжи. Победа будет за вами. В поход пойдут воины на вороных, белых и серых конях. Рыжих там не будет. Ваньци, ты остаешься.

Тюйлюхой был искренне поражен услышанным от раба. У него не было ни малейшего сомнения в том, что так и будет. Он задумчиво перевел взгляд с раба на огонь. Он уже настолько верил ему, каждому его слову, что впервые подумал о том, что такие сведения не должен утаивать от великого шаньюя. От этой мысли ему стало не по себе. Он почувствовал, как где-то глубоко внутри всколыхнулась совесть. Взглянув на раба, он вдруг спросил его:

– Ты хотел бы служить мне?

– Я твой раб, ваньци, – удивленно ответил тот.

– Гуан Си, рабство это не служба. Рабство это обязанность. Служба это право. Так вот, ты хотел бы служить мне? Да или нет? Если нет, то кому хотел бы? – на этот раз твердо спросил Тюйлюхой.

Раб опустил глаза, о чем-то подумав, затем вновь посмотрел прямо в лицо Тюйлюхою. Тот ждал его ответа.

– Ваньци, прежде чем ответить, я могу спросить тебя? – произнес он.

– Да, спрашивай, – уверенно разрешил тот.

– Говоря о ком-то другом, ты имеешь в виду своего правителя? – спросил раб.

– Гуан Си, у каждого человека есть своя цель. Ты пришел в наши земли сам, но преследуя какие-то свои цели. Теперь я понимаю, что ты рассчитывал на своего провидца и знал о том, что рано или поздно, но о нем и о тебе узнают в этих землях и обязательно сообщат самому великому шаньюю. Может быть, ты хочешь служить только ему и быть рядом с ним. Если это так, то я не смею препятствовать тебе. Служить великому шаньюю честь для каждого из нас, – ответил Тюйлюхой.

– Но если я буду служить тебе, ваньци, и ты будешь обладать сведениями от провидца, то ты ведь со временем, как честный подданный своего правителя, будешь обязан докладывать ему о них. Как быть тебе, ведь ты будешь обязан сообщить ему и об источнике их получения? – вновь угадав ход его мыслей, спросил раб.

– Любой раб принадлежит только тому, кто его захватил. Так заведено. Мне было любопытно узнать о твоих намерениях. Я вижу, что ты достаточно правдив и, судя по твоим вопросам, весьма откровенен со мной. Я ответил тебе тем же. Скажу больше. Мне удобнее иметь тебя в качестве раба. Никто меня за это не укорит. То, что я предложил тебе, остается только лишь между нами с тобой. Можешь считать, что это мое особое доверие к тебе и желание дать тебе возможность перестать быть невольником. Случится ли такое с тобой при твоем нахождении у великого шаньюя, я не знаю, – ответил Тюйлюхой.

– Благодарю, ваньци, за доверие. Я все понял и готов служить тебе, но у меня есть одна просьба, – раб почтительно склонился.

– Говори, – разрешил Тюйлюхой.

– Помимо провидца при мне находятся еще два человека. Я очень многим обязан им в своей жизни. Если это возможно, то очень прошу тебя оставить их со мной, – высказал прошение раб.

– Хорошо. Будь по-твоему. Верность бесценна в любом народе, – разрешил Тюйлюхой и встал. Раб вновь склонился. Тюйлюхой хлопнул в ладони. Вошел Туцу и склонился в ожидании его приказа.

– Вели у холма поставить новую юрту. Отныне этот человек, его имя Гуан Си, и его люди уже не рабы. Они все будут жить в ней. Никто без моего веления не должен беспокоить их, – повелел Тюйлюхой начальнику стражи.

– Повинуюсь, властитель, – Туцу повернулся к Гуан Си и, пропустив его, вышел за ним из юрты.