Глава вторая

Равнина, к которой подступили хунны, была небольшой, но достаточной, чтобы на ней разместить два десятитысячных отряда. Остальные десять таких же отрядов растянулись посотенно по узкой долине между невысоких сопок. Они вступили в земли племен дунху. Каждый воин имел три лошади. На одной он восседал во время похода, на второй вез доспехи и всю свою поклажу, а третья была боевой, на которую он пересаживался перед битвой. Из-за этого армия издали казалась втрое больше, нежели была на самом деле. Вслед за ней продвигалось множество кибиток с провиантом и вооружением, навьюченные разобранными юртами верблюды и лошади, а уже за ними рабы гнали стада волов и овец. Их передовые дозорные отряды уже столкнулись с небольшими конными отрядами дунху, но, не вступая с ними в бой, продолжали углубляться в их территорию, следя за ними, осматривая всю округу, беспрерывно направляя в ставку гонцов с полученными сведениями. Захватить живьем хотя бы одного вражеского воина пока не удавалось. Заметив хуннов, те исчезали, хорошо зная окрестности. С наступлением сумерек, не возводя юрт, запалив костры, войска встали на ночлег.

* * *

Ночь стояла тихая и звездная. Тюйлюхой прилег на шкуры у костра. Туцу находился рядом с ним. Он сидел по правую руку от ваньци, готовый исполнить его веление. Оба были в полном боевом вооружении. Поверх одежды из тонкой кожи они облачились в толстые многослойные кожаные доспехи, затянувшись широкими поясами с большими железными защитными бляхами. К поясам были пристегнуты ножны, в которых находились мечи с изогнутыми полотнами лезвий. На их предплечьях блестели бронзовые наручья. Железные поножи на войлочной подкладке защищали им ноги. Головы покрывали кожаные шлемы с множеством мелких защитных железных блях. Рядом с каждым из них лежало наготове все остальное их вооружение: деревянные щиты, обтянутые толстыми воловьими шкурами, несколько копий с удлиненными треугольными железными наконечниками на древках из дерева, пластинчатые луки в заспинных налучьях, заспинные колчаны, наполненные стрелами, у которых к трехгранным железным наконечникам крепились полые костяные шарики с отверстиями, называемые свистунками. При полете каждая такая стрела издавала звук, который устрашал противника и указывал направление для стрельбы. О такой особенности стрел со свистунками хунны прежде не ведали, но незадолго до прихода к власти великий шаньюй внедрил ее сперва в своей коннице, подаренной ему отцом, а после этого уже и во всех войсках в созданной им державе.

Тюйлюхой присел. Несмотря на возраст и огромный опыт военачальника, он всегда волновался перед каждым сражением, но только до его начала. Потом же, после вступления в битву, он уже не думал ни о чем, кроме победы и не чувствовал ничего, кроме дикого, будоражащего все нутро воинского азарта. Он всецело поглощался стихией войны, погружаясь с головой в жестокую пучину сражения. Вот и теперь, чтобы унять волнение и хоть как-то отвлечься от него, он взял тяжелый колчан со стрелами, вытянул из него одну стрелу и стал рассматривать ее, вертя ее в руке и ощупывая пальцами ее острый наконечник с прикрепленным к нему свистунком. Туцу внимательно смотрел на него, следя за каждым его движением.

– Первыми, на кого двинет войска великий шаньюй, я думал, будут юэчжи, – тихо начал ваньци. – Покинувший это мир шаньюй рода Си Люаньди, отец нашего великого шаньюя, после смерти его матери, своей первой жены, взял в жены другую женщину, которая родила ему еще одного сына. С его появлением на свет она стала всячески отдалять отца от старшего сына, стараясь прямым наследником шаньюя сделать своего мальчика. Хотя шаньюй и любил старшего сына, но уж очень умело она подводила его к достижению своей цели и почти уже добилась было ее, заставив супруга отправить старшего сына в почетные заложники к юэчжам, с которыми тогда велись постоянные войны. Но на этом она не успокоилась. Чтобы окончательно избавиться от ставшего ненавистным пасынка, однажды она уговорила мужа напасть на юэчжей, в душе надеясь на то, что они тут же казнят заложника. Шаньюй совершил набег на них, и все случилось бы именно так, как она задумала, но ее пасынок оказался весьма смышленым и проворным человеком. Он сумел избежать расправы над собой и, тайком выкрав лошадь, вернулся на ней целым и невредимым в родные земли. Несмотря ни на что, отец был очень рад его видеть и тут же одарил его десятью тысячами семей. Вот тогда из своих людей наш будущий великий шаньюй и создал свое первое небольшое войско. Эти стрелы со свистунками мы впервые увидели у него. – Тюйлюхой смотрел на стрелу в руке. – Он уже тогда предвидел свое восхождение во власть, но ему мало было иметь просто воинов, он должен был быть уверенным в их исключительной преданности. Он обучал каждого из них пускать стрелу туда, куда первым пускал стрелу сам. На одной из выездок он решил проверить всех своих воинов на послушание. Преследуя эту цель, он выпустил стрелу в своего любимого скакуна. У многих тогда дрогнула рука. Они не последовали его примеру и не стали стрелять в его коня. Он казнил их всех. В следующий раз он повторил свое испытание, но вместо скакуна была уже его яньчжи, любимая наложница. Вновь у некоторых из его воинов не хватило духа пустить стрелу. Он их обезглавил. Однажды находясь на охоте со своим отцом, он выпустил стрелу в его скакуна. На этот раз никто из его воинов не подвел его. Он добился их полного послушания. Теперь его целью стал его отец, сам шаньюй. Он не простил ему того позорного пребывания в заложниках у юэчжей. Все случилось на охоте. Ему и в этот раз не пришлось подвергнуть казни ни одного из своих воинов. Он тут же уничтожил мачеху, ее сына, своего сводного брата и всех старейшин, кто поддерживал ее. Он превзошел отца, став не только шаньюем своего рода, но и всех родов хунну, создав державу. Поэтому я и думал, что первой его целью станут юэчжи, но он начал с дунху. – Тюйлюхой вложил стрелу в колчан. – Вот это оружие и стало главным оружием великого шаньюя. – Тюйлюхой замолчал, отложил в сторону колчан, повернул голову и посмотрел на Туцу. Тот не сводил с него глаз, внимательно слушая его.

Сухой хворост, потрескивая, быстро пожирался жарким огнем. Туцу часто разламывал пучки новых прутьев и подбрасывал в него. Тюйлюхой откинулся на шкуры, заложив руки под голову.

* * *

В полночь вой ска были срочно подняты. Чжуки-ван повелел атаковать все ближайшие селения дунху. Его разведка к этому времени многое узнала о силах врага и о местах их расположения в ближайших окрестностях. Десять тысяч воинов ваньци Тюйлюхоя были размещены перед самой равниной, на которой находились два передовых ваньци со своими вой сками. Когда Тюйлюхой влетел на равнину, она была уже пуста. Только многочисленные кострища напоминали о недавнем пребывании здесь большого числа войск. От ожидавшего впереди небольшого дозорного отряда отделился всадник и тут же, подлетев к нему, стал сопровождать его до конца равнины, где указал ему рукой на долину, куда он должен был вести свои тысячи, и направился обратно. Тюйлюхой помчался в указанном ему направлении. Только теперь, обогнав его, выступил вперед его передовой отряд, ведомый дувэем, военачальником командующим тысячной конницей. Проскочив сквозь долину, Тюйлюхой вновь оказался на равнине, где невдалеке виднелись огни и откуда уже доносились звуки сражения. Тюйлюхой понял, что это дувэй атаковал врага, и тут же поднял высоко руку и описал круг над головой. Его сигнал был мгновенно продублирован, и идущие за ним дувэи стали разворачивать по всей равнине все свои тысячи, обходя его по флангам. Данху, командующие сотнями, быстро выводили свои отряды, отдавая приказы цецзюям, десятникам. Прошло немного времени, и Тюйлюхой направил все свои войска вперед.

Захватывая селение за селением, громя вражеские отряды, хунны очень быстро продвигались по землям дунху. Их стремительная атака во все времена была главной стратегией при ведении военных действий. Но здесь противник своей разрозненностью невольно помогал им, не выступив против них единой армией. Хунны не получали должного противостояния. Судя по тому, как вел себя враг, становилось очевидным, что он не был готов к нападению со стороны хуннов. Несмотря на то, что дальние дозоры дунху обнаружили приближение к границам войск хуннов, их правители не предприняли должных мер и не успели объединить свои войска, что свидетельствовало об их отношении к хуннам как к слабому западному соседу, не способному представлять для них какую-либо угрозу. Теперь же все их попытки хоть как-то переломить ход войны и отстоять свои земли были тщетны. Почти все их владения были уже во власти хуннов. Поход был завершен их полной победой. Дунху были разгромлены и покорены. Оставив по всей завоеванной земле сильные гарнизоны, назначив на местах от имени великого шаньюя властителей, чжуки-ван левого крыла державы хуннов повернул в обратный путь. Вслед за армией тянулась нескончаемая вереница кибиток, загруженных добытым в походе богатством, велись тысячи пленных, за которыми гнался бесчисленный скот. Это была первая большая победа великого шаньюя со времени его прихода к власти над всеми хуннами.

* * *

Ваньци Тюйлюхоя везли в кибитке, застелив ее овечьими шкурами. Он был ранен в правое плечо шальной стрелой. Рядом с кибиткой вел своего коня его начальник стражи Туцу. Возле возничего находился лекарь, внимательно следивший за состоянием властителя. Сам чжуки-ван, узнав о ранении ваньци Тюйлюхоя, сперва срочно прислал к нему лекаря, а затем лично навестил его с благодарностью за умелое ведение сражения, так как именно на его пути перед одним из селений оказалось самое большое вой ско дунху, которое в жестокой и кровопролитной схватке сумел одолеть Тюйлюхой. За весь поход эта битва была наиболее крупной из всех. Его тысячи заметно поредели, поскольку понесли значительные потери. Особой угрозы для его жизни ранение не представляло, но оно сказалось на его здоровье из-за обильной потери крови. В той битве, не обратив внимания на рану, Тюйлюхой продолжал сражаться и только тогда, когда он понял, что ход битвы переломлен в его пользу, он расслабился и, тут же потеряв сознание, припал к гриве своего боевого скакуна. Верный Туцу успел вовремя подхватить его и вывезти из боя в безопасное место, исполнив свой долг. Теперь же он следовал рядом с ним, оберегая его покой, следя за тем, чтобы никто не потревожил спящего властителя.

* * *

Югюлюй, утирая пот со лба, гнал во весь опор своего скакуна навстречу приближающимся войскам отца.

– Где властитель? Где мой отец? – поравнявшись с дувэем первой тысячи, с трудом осадив разгоряченного жеребца, выкрикнул он.

– Он в первой кибитке, – развернув скакуна, показал рукой тот.

Мальчик приподнялся в седле, вытянул шею и, увидев кибитку, помчался к ней.

Туцу, заметив приближающегося Югюлюя, направился к нему навстречу и преградил ему путь, повернув к нему боком коня и подняв руку.

– Что с ним? – встревоженно спросил мальчик, едва не налетев на Туцу.

– С властителем уже все хорошо, но пока его не следует беспокоить, – склонив голову, спокойно ответил Туцу.

– Уже? Что это значит? – завертелся на коне Югюлюй.

– Он сам скажет, но чуть позже, – смотря в лицо мальчику, как можно тише ответил Туцу.

Югюлюй был явно растерян. Он не знал, как ему поступить и смотрел в сторону приближающейся кибитки, едва сдерживая коня.

– Прошу тебя, – Туцу с пониманием взглянул ему в глаза.

– Можно, я поеду рядом с ним? – попросил мальчик.

– Хорошо, но тихо, – поворачивая скакуна, согласился Туцу.

Вскоре они уже сопровождали кибитку. Югюлюй не сводил глаз с нее, пытаясь понять, что случилось с отцом и почему его везут в ней. Он поглядывал на Туцу и немного успокаивался, видя, что тот не выказывает ни тревоги, ни волнения, ни какой-либо обеспокоенности. Перед главной юртой кибитка тихо остановилась. Несколько стражников растянули возле нее большую верблюжью шкуру. Туцу с двумя воинами, откинув задний полог, забрался в кибитку. Они стали осторожно вытаскивать из нее властителя, взявшись за края шкуры под ним, и бережно опустили его на приготовленную подстилку, держа ее на руках. Югюлюй стоял рядом с ними. Вскоре он увидел бледное лицо спящего отца. Не сдержавшись, он прикусил руку и тихо заплакал. Стражники, медленно ступая, внесли властителя в юрту. Туцу подошел к мальчику и, успокаивая его, положил руку ему на плечо.

* * *