Грифу следовало подсушить своё оперение, слегка намокшее в росе и в крови. Здесь, в вышине, было свежо. Жёсткие большие перья на лёгком ветерке приятно пушились, пропуская прохладу к телу, обволакивая его и заметно остужая после недавних усилий. С каждым днём ему становилось всё труднее отстаивать право на свою долю в пиршестве. Молодь, быстро подрастая, признавала его старшинство лишь до той поры, пока не обнаруживалась пища, а там уже забывала об этом, в страшной давке злобно оттесняя и его, и друг друга. Раз за разом всё больше сил приходилось тратить ему не на поиски чего-нибудь съестного, а на борьбу с себе подобными, но без этого нельзя было выжить. Долгому его существованию под вечным небосводом способствовал накопленный им опыт, не один раз спасавший его от острых зубов вечных врагов – гиен. Очень часто увлечённые насыщением молодые грифы в пылу борьбы становились их жертвами. Он не мог им помочь, но всегда при малейшей опасности взлетал первым, тем самым желая предупредить их о нависшей угрозе. Однако чаще всего его сигналы были тщетны: стремление поскорее наполнить желанной плотью ненасытное нутро преобладало у молоди над осторожностью, и тогда в их семействе случались потери. Подобное поведение было неизменным среди этих птиц. Так было всегда. Только сильные и ловкие должны давать потомство, остальным же такое не дано.

Вот и сейчас, сделав большой круг над землёй, старый гриф увидел бегущих гиен. Обычно они охотятся ночами и в это время отдыхают. Чем-то встревоженная стая направлялась вдаль от небольшой реки. Было очевидным, что не запах павшего кабана привлёк их внимание – он находился в другой стороне. Спустившись чуть ниже, гриф полетел над водой туда, откуда убегали гиены. Вскоре его взору предстало то, что так всполошило их.

Ровными рядами вдоль правого берега шли люди, много людей. Пролетев над ними и описав небольшой полукруг, гриф настороженно опустился на другом берегу на самую верхушку акации. Толстая, усеянная колючками ветка мягко прогнулась под его тяжестью. Поудобнее вцепившись в неё крепкими когтями, прибрав свои могучие угловатые крылья, моргнув несколько раз круглыми жёлто-чёрными глазами, он уставился на проходящую вдали человеческую массу. Прежде ему не раз доводилось видеть этих существ, но столько сразу он созерцал впервые. Они никогда не представляли для него опасности, даже наоборот: там, где они появлялись, всегда было чем поживиться. Туша небольшого кабана, обнаруженного им, не могла накормить ни его, ни помешавших ему многочисленных сородичей, и поэтому следовало найти ещё какую-нибудь еду. Только это желание и овладевало теперь старым грифом, и он решил в одиночестве следовать за людьми в предвкушении скорого и весьма сытного будущего.

* * *

Бруакер, хорошо знавший всю прилегающую местность, вёл свои войска к самому подножью нагорья. По его расчётам, основанным на донесениях дозорных, именно там, в том месте, должна была произойти его встреча с отрядами персов и египтян. Другого пути к многочисленным ущельям, где находились царские копи и рудники, не было. В том, что только туда стремились проникнуть вражеские воины, он не сомневался. По сообщениям разведки он знал и о численности противника и был уверен в достаточности своих сил. Будучи по жизни человеком военным, прошедшим множество кровавых дорог, испытавшим как горечь поражений, так и славу побед, сейчас он был удивлён столь небольшому вражескому числу. Это его и радовало, и настораживало.

Первое было понятно. Находясь на своей земле, имея превосходство, он должен был одержать победу. Второе порождалось его мыслью о том, что все эти отряды всего лишь передовая часть идущих следом основных войск.

«Возможно, предстоит жестокая война», – думал он. Хотя лазутчики больше нигде не обнаружили ни единого перса, он всё же был очень встревожен.

Памятуя об их молниеносных набегах, полководец спешил. К исходу седьмого дня, оставив за спиной воды небольшой реки и всю лесистую местность, его колесницы первыми достигли пустынного подножья горной гряды. Войска встали лагерем, усиленно охраняя подходы с северо-запада.

* * *

Одинокая птица, поедая брошенные людьми остатки пищи, держалась в отдалении, зорко следя за каждым из тех, кто иногда направлялся в её сторону, и отбегая от них на безопасное расстояние. Когда люди устраивались на ночлег, взлетать почти не приходилось, да и лень было поднимать заметно потяжелевшее тело. Теперь, когда они остановились окончательно, она всё же поднялась на вершину крайней скалы, удобно взгромоздившись у самого отвеса, дабы отсюда с привычной высоты вести наблюдение.

Однажды с первыми лучами солнца до сытой птицы откуда-то со стороны донеслись совершенно другие звуки. Вспорхнув с насиженного места, старый гриф, набрав нужную высоту, устремился туда, оглядывая мелькавшую внизу землю. Пролетев вдоль крутых склонов, он вскоре увидел другое множество людей, движущихся в направлении тех, что остались позади.

Ему явно везло, ведь и здесь должна быть еда.

* * *

– Смотри, какая-то птица, – Дантал показал рукой вверх.

– Не вижу, где? – заслоняясь приставленной ко лбу ладонью, взглянул в сторону гор Форкис.

– Вон, на той торчащей скале, видишь?

– Ага, теперь вижу.

– Большая какая. Она что, тут одна?

– Похоже. Других не видно.

– Что за птица, не знаешь?

– Нет. На тех, что мне доводилось видеть, она не очень-то и похожа, – Форкис всматривался внимательнее.

– Она следит за нами. Видишь, как разглядывает? – Дантал не отрывал от неё глаз.

– Интересно, откуда она здесь взялась? В такой пустой стороне.

– Воды нет, живности тоже, – удивлялся юноша, соглашаясь с братом.

* * *

Заметив низко пролетевшую одинокую крупную птицу, Гурис, проводив её долгим взглядом, недоумевающе произнёс:

– Откуда он появился? Это гриф, падальщик, а они стайные птицы. Мне доводилось видеть их, но только в больших количествах. К тому же здесь нет им еды.

Шурдия, метнув в его сторону прищуренным глазом, остановил коня.

– Падальщик, говоришь? – взмахнув рукой, вдруг спросил он.

Тут же к нему подлетел сотник.

– Скажи нам, Сиргс, в пути ты не заметил каких-нибудь останков?

– Нет, властитель, – твёрдо пробасил тот, слегка склонив голову.

– А не было брошенных нами лошадей?

– Позволь, я узнаю, – виновато попросил тот.

– Узнай.

Сотник умчался.

– Он прилетел со встречной нам стороны, – поняв старшего товарища, произнёс Гурис.

– Думаю, нужно усилить передовой дозор. Не нравится мне появление этой странной птицы, – Шурдия по-молодецки спрыгнул с коня.

Подбежавший воин принял скакуна.

– Отправь вперёд ещё два десятка дозора, – Гурис повелел другому сотнику, также сойдя на землю. – Да пусть внимательно осмотрят округу. Сейчас всё важно – и живое, и мёртвое. Поспеши.

Двадцать всадников, грохоча, удалились вперёд. Вернулся Сиргс и доложил, что случаев оставления лошадей не было, все они в полном количестве. Взглянув ещё раз на неподвижно сидящую на высоте птицу и недовольно мотнув головой, Шурдия задумчиво отошёл в сторону. Сотник, заметив направление, куда посмотрел сам командующий, что-то шепнул стоящему рядом десятнику, тот, кивнув, исчез.

Дантал обошёл своего коня, осматривая упряжь, проверяя ремни.

– Что они задумали? – услышал он голос Форкиса и обернулся к нему.

Форкис вглядывался в сторону гор.

Теперь и он увидел четверых воинов, стоящих у подножия скалы, на которой находилась птица.

Они дружно натянули луки, целясь в неё.

– Думаешь, достанут? – тихо спросил юноша.

– Собьют, – уверенно ответил брат.

Всё их окружение, затаив дыхание, устремило взоры туда. Пущенных стрел почти никто не увидел, но птица, вздрогнув, не раскрывая крыльев, полетела вниз, ударяясь о каменные выступы. Послышался негромкий удар о землю. Десятник, не сходя с коня, ловко подцепил её за огромное крыло и, держа на весу, помчался к изголовью войск. Теперь было видно, что из её крупного тела торчали стрелы.

– Сколько вас стреляло в него? – рассматривая убитого грифа, спросил Шурдия.

– Четверо, властитель, – покорно склонив голову, ответил десятник.

– Все угодили, – довольно произнёс командующий и знаком показал, чтобы птицу положили на землю.

Оставшись вдвоём с Гурисом, присев, Шурдия внимательно вгляделся в неё и спросил:

– Что скажешь о ней?

Повернув грифа за торчащие стрелы несколько раз, приподняв за крыло, определяя его вес, проведя пальцами по мощному приоткрытому клюву, Гурис, недолго помолчав, ответил:

– Птица старая, но упитанная. Клюв чистый, нет крови на нём, значит, пищей была не падаль.

– Сиргс! – поднимаясь, окликнул Шурдия.

– Слушаю, властитель, – мгновенно подбежал тот.

– Вон за той скалой разрежь её. Посмотри, чем кормилась.

Сотник, подняв птицу, стараясь не запачкаться её кровью, удалился.

– Думаешь, где-то рядом есть люди? – отряхивая ладони, настороженно спросил Гурис.

– Всё может быть. Скоро узнаем, – задумчиво ответил тот.

Ждать пришлось недолго.

– Вот, – подбежал Сиргс и, присев, развернул обрывок окровавленной ткани.

Военачальники тут же склонились, зажав пальцами носы, и стали рассматривать дурно пахнущее месиво.

– Я так и знал, – выпрямляясь и глядя прямо в глаза Гуриса, произнёс Шурдия.

Вновь свернув ткань и забрав свёрток, сотник побежал обратно.

– Ты был прав, Гурис, не ела эта птица падали. Её последней пищей была человеческая еда.

– Они где-то недалеко. Грифы не перелётные птицы. У них мало врагов, да и те на земле. С насиженных мест обычно не улетают, – соглашаясь с догадками Шурдии, произнёс тот.

От направленных вперёд воинов вернулись трое. Встретивший их сотник Сиргс, выслушав старшего из них, приблизился к командующим.

– Что там? – спокойно спросил Шурдия.

– Властитель, дозор обнаружил людей. Полагают, что не простые они, так как вооружены. Скорее всего, вражеский дозор. Захватить не пытались. Те пешие, среди гор прятались. Не достать. Больше ничего, – Сиргс замолчал.

– Наши дозоры обнаружены? – Гурис был явно встревожен.

– Похоже, да. Там негде укрыться. Таких одиноких скал нет, – сделав шаг назад, ответил сотник.

– Ждут. Атаковать не будут, – размышлял вслух Шурдия.

– Как далеко они? – вновь спросил Гурис.

– В дневном переходе.

– Вот у кого питалась эта птица. Эх, пораньше б она появилась здесь, – Шурдия с досадой ударил плёткой себя по ноге. – Хотя, наверняка, они давно следят за нами.

– Вышли ещё один отряд, – повелел сотнику Гурис. – В бой не вступать. Наблюдать. Обо всём докладывать незамедлительно.

Обдав пылью, вскоре пронёсся десяток всадников.

– Здесь могут быть войска только из самой Напаты, – начал рассуждать Шурдия. – Больше им неоткуда взяться. О нашем продвижении им известно с самого начала. Тогда почему они не встали на нашем пути раньше?

– Не желают войны, – уверенно ответил Гурис.

– Поэтому и ждут, а ведь в противном случае могли давно уже напасть. Скорее всего, они преобладают числом. Уверены, что мы не пройдём через их заслон, – Шурдия задумался.

– Почему именно здесь?

– Вот и я думаю о том же.

– Что-то находится там, за ними, – предположил Гурис.

– Не бывал я там. Так далеко не доводилось ходить. Может, ты и прав. Не пропустят они нас. Это верно. Здесь тот предел, до которого они ещё терпели нас, но больше не отступят, – Шурдия поднял руку.

Сотник Сиргс, не сводящий с них глаз, увидев поданный ему сигнал, подлетел на быстром скакуне и спешился в готовности исполнить приказ.

– Вот что, Сиргс. Ты опытный военачальник, и мы давно знаем тебя, – начал командующий. – Поэтому тебе будет дано особое поручение. Даже два. Первое. У проводников нубийцев немедленно узнай обо всём, что есть в этой местности, особенно там, впереди. Второе. Возьмёшь последнюю сотню и всех вооружённых мастеровых. Отойдёшь на полудневный переход на запад и будешь продвигаться одновременно с нами. Сообщаться через гонцов. Для быстроты распредели их сам. Приступай.

– Ударим по ним и с правого фланга. Заодно будем знать, нет ли там их войск, – проводив взглядом сотника, пояснил свои действия старший.

– Верно, – согласился Гурис.

Уже через некоторое время Сиргс привёл к ним одного из проводников.

* * *

– Скажи, Форкис, – голос десятника прозвучал довольно громко, – тебе доводилось сражаться?

– Бывало, – ускорив коня и приблизившись к нему, сдержанно ответил тот.

– Своих людей ты знаешь, вот и будешь ими командовать. Ты понял?

– Да.

– Держись меня, что бы ни случилось.

– Понял.

– Я надеюсь на тебя.

– Да понял я.

* * *

Солнце едва блеснуло своими первыми лучами по горным вершинам, а войска Бруакера уже вытянулись двумя ровными плотными рядами от их подножий строго на запад.

Впереди, почти в самом центре, выстроились двадцать боевых колесниц с лучниками.

Враг приближался и уже был виден.

Конница персов, разбившись надвое, шла на флангах.

Между ними, прикрываясь огромными щитами, также в два сомкнутых ряда двигалась вся египетская пехота, отличавшаяся от воинов Напаты лишь наличием кожаных панцирей, в остальном же являя собой её точную копию.

На расстоянии трёх полётов стрелы наступающие навстречу друг другу армии остановились.

Поднятая пыль медленно оседала, проясняя видимость.

Шурдия, гарцуя на резвом скакуне, выехал далеко вперёд.

Помня переданное ему самим сатрапом веление царя царей не вступать без надобности в битвы, зная о присутствии в своих войсках «глаз и ушей» властителя, коим мог быть любой из его воинов, он решил прежде всего провести переговоры с командующим вражеских войск.

Поняв его намерение, Бруакер также направился к нему.

– Приветствую тебя, доблестный напатийский военачальник! – произнёс на египетском языке Шурдия.

– Будь и ты в здравии! – вглядываясь в лицо перса, ответил тот.

– Я не желаю войны с тобой и нахожусь здесь по другой причине. Готов ли ты выслушать меня? – спокойно продолжил Шурдия.

– Так далеко в чужую землю не входят, не спросясь. Не так ли? Но я готов к беседе с тобой, даже если она будет последней.

– Что ж, хорошо. Тогда слушай. На границе, что пролегает между нами, странным образом пропало много подданных царя Персии, и все следы ведут в ваши земли. Что ты можешь прояснить о таком исчезновении людей?

– У моего правителя в достатке и своего народа. Уж не хочешь ли ты обвинить его в низких поступках?

– Как видишь, я лишь пытаюсь объяснить своё присутствие здесь и говорю тебе ровно столько правды, сколько ты слышишь. Тебе не следует пытаться обвинить меня в том, чего я не имею в помыслах.

– Тогда почему ты не прибыл к моему царю и не спросил обо всём у него? Вместо этого ты молча входишь в его земли и при этом ведешь себя как хозяин.

– Всё, чем я воспользовался у вас, уместится в нескольких бурдюках, и кроме этих глотков воды я ничего не взял. Ну а за убитую старую птицу я готов заплатить. Разве так поступают те, кто имеет дурные намерения?

– По-твоему, выходит так, что каждый, кто только возжелает, может беспрепятственно следовать там, где ему вздумается, при этом для него достаточно иметь всего лишь свою пищу, а всё остальное не имеет значения? Вот ты бы сам как отнёсся к подобному появлению чужаков в своей земле?