Предупреждение
Спойлеры!

В тексте книги я неоднократно упоминаю имя преступников и многие детали из романов «Объявлено убийство» и «Зернышки в кармане», а потому настоятельно рекомендую ознакомиться с текстом романов, до того как вы возьметесь за прочтение этой книги.

А также советую читать главы по порядку, поскольку в ином случае вам будут не понятны некоторые детали из последней главы, где я делаю попытку реконструировать «фокус» Агаты Кристи.

Медные трубы

Осень 1949 и всю весну 1950 года британские и американские газеты трубили о выходе нового, юбилейного, пятидесятого романа королевы детектива. Консорциум британских и американских издателей не желал пропустить мистическое сочетание цифр и издать в 50-м году 50-й роман. На читателей, особенно на британских, еще не привыкших к навязчивой жвачке американской рекламы, эти дешевые приемы действовали безотказно.

Если мы внимательно подсчитаем романы Агаты Кристи, то «Объявлено убийство» был 41-м. В своем подсчете издатели пошли на хитрость, включив в число романов повести и сборники рассказов – словом, все, что публиковалось под одной обложкой, что позволило им довести счет до нужного числа. Но и здесь издатели обсчитались, ведь это была 52-я книга Агаты Кристи. Однако упустить такую возможность было непростительно, а потому путем изощренных прибавлений и округлений роман «Объявлено убийство» превратился в юбилейный роман.

Издатели, очевидно, были настолько ослеплены магией цифр, что приплели еще несколько пятидесяток к первым двум. Рекламные сообщения извещают читателей, что к 1950 году было продано 50 миллионов экземпляров книг королевы детектива. Но данные из США говорят о том, что к 1950 году только в этой стране было продано 75 миллионов, а в остальных странах, включая Британию, еще 100 миллионов. Также американские издатели пошли на беспрецедентное увеличение тиража. До этой «юбилейной даты» новые романы Кристи печатали объемом в 25 тысяч экземпляров, но здесь читателям сообщили, что тираж в США будет 50 тысяч – очевидно, в данном случае издатели действительно не врали. Если эта цифра близка к действительности, путем простых математических подсчетов мы можем обнаружить, что спрос на чтиво от Агаты Кристи нисколько не упал за прошедшие годы, он стабильно продолжает набирать обороты, добравшись, только по официальным данным, до планки в четыре миллиарда экземпляров.

По случаю юбилея к «сумасшествию по Кристи» подключились и другие. Молодое издательство «Пингвин Букс» запустило приуроченную к юбилею серию репринтов «Миллион Кристи», которые буквально за пару лет разошлись общим тиражом в два миллиона экземпляров. А американский издательский дом «Додд и Мид» также напечатал серию из восьми самых известных романов Агаты Кристи.

Британские и американские издатели совместно напечатали роскошный рекламный буклет, в котором собрали отзывы и комментарии самых известных людей современности о работах Агаты Кристи. Например, британцы узнали, что премьер-министр Клемент Эттли большой поклонник королевы детектива. Вот как первое лицо государства отзывался о романах писательницы: «Я очень люблю детективы Агаты Кристи, ее изобретательность невероятно радует и восхищает, и потрясающее умение морочить голову до последних строк, в которых наконец звучит имя истинного преступника».

Рекламная кампания была настолько мощной и настойчивой, что не только простые читатели, но даже прожженные литературные критики не устояли. Уже спустя пару недель после появления романа на прилавках книжных магазинов ведущий критический журнал «Литературное приложение» публикует рецензию Юлиана Макларен-Росса, который заявил, что роман «упрочил ее (Агаты Кристи) претензии на трон королевы детектива». Рецензент рассыпается в похвалах новому роману. Ему безоговорочно вторили большинство его коллег-критиков, наперебой сыпали восторженные фразы и изысканные метафоры: «необычайно увлекательный и оригинальный», «идеальная модель для сюжета и выверенные персонажи», «изобретательный и артистичный», «пьянящее вино». Не менее хвалебными были отзывы других писателей, коллег Кристи по детективному цеху. Всем известный создатель детских историй о Винни-Пухе, а заодно и автор одного-единственного детективного романа, который вошел во все хрестоматии, Алан Милн писал: «Новый роман Агаты Кристи заслуживает того, чтобы возглавить любой рейтинг детективной литературы… Сюжет столь же изобретателен, как и прежде. Писательница явно осторожничает, диалоги выглядят умудренными жизненным опытом, но при этом полны остроумия». Одна из соперниц Кристи, Марджери Аллингем, в своей рецензии в «Нью-Йорк Таймс» говорит: «Призыв миссис Кристи обращен к обычному человеческому любопытству, которое есть у любого из нас. Приглашение, которое она обращает к своим читателям, – прислушиваться к деталям…»⁴.

По случаю публикации «юбилейного романа» английское издательство «Коллинз» устроило в лондонском отеле «Ритц» банкет с королевским размахом. Подготовкой торжественного мероприятия руководил сам дотошный издатель, а потому зал после долгих согласований украсили алым шелком, словно намекая на королевский статус писательницы. На празднество были приглашены все звезды того времени.

Буквально накануне между Коллинзом и Агатой Кристи случилась довольно неприятная стычка, причиной которой стал очередной недетективный роман, который писательница публиковала по традиции под псевдонимом Мэри Уэстмакотт. Видимо, желая загладить неловкость, Коллинз по-английски прислал виновнице торжества приглашение, в котором миссис Маллоуэн приглашали на банкет по случаю «выхода юбилейного романа Агаты Кристи». Тут же в прихожей она набросала язвительный ответ, который отправился обратно вместе с курьером: «Благодарю Вас за приглашение встретиться с Агатой Кристи. Если Вы не против, я приведу с собой мою старую подругу Мэри Уэстмакотт». Так писательница давала понять всесильному издателю, что не намерена идти на уступки, а также на тот факт, что время диктовать условия закончилось. Наступили времена, когда королева детектива могла безбоязненно заявить, чего она хочет.

Кристи, как обычно, согласилась присутствовать на мероприятии при одном условии. Ни под каким предлогом ее не вынудят произносить торжественную речь или ответный тост. И хотя «королевский» наряд на банкете соответствовал ее статусу и причитающимся регалиям, чувствовала она себя, как это бывало и ранее, не в своей тарелке. Бродила среди гостей, смиренно принимая поздравления и стараясь не выпустить бокал с минеральной водой из рук. Несмотря на все старания мужа, она так и не научилась пить спиртное, даже самое слабоалкогольное. В мыслях она, вероятно, была далеко от этой суеты, на археологических раскопках в Багдаде.

Писательнице было не до тожеств, а еще она не очень любила фотографироваться. Мы привыкли видеть на фотографиях спокойную даму с улыбкой на лице, с проницательным и умудренным взглядом. Но к этому времени Кристи весила порядка 95 килограммов и у нее страшно опухали ноги, а пристрастие к еде было своего рода средством успокоения. По словам биографа, «тяжеловесный облик был защитой от душевных ран, а после войны она стала еще массивнее и утратила последние следы привлекательности…»⁵. Но голова по-прежнему работала как конвейер по производству загадочных детективов.

В тени «Мышеловки»

Премьера «Мышеловки» состоялась в октябре 1952 года в Королевском театре Ноттинг-Хилла, хотя ее первое появление случилось за два года до этого на радио.

По просьбе королевы Марии, большой поклонницы творчества Агаты Кристи, писательница набросала небольшую радиопьесу «Три слепых мышонка» и постановка впервые прозвучала на Би-би-си в день рождения королевы-матери.

Пьесу приметил Питер Сондерс, который и предложил поставить ее в театре. Кристи одолевали сомнения, но, как и в остальных случаях, она доверилась Питеру, хотя для театральной постановки изначальный вариант подвергся значительным изменениям.

Во время премьеры Кристи перебрасывалась с Сондерсом шуточными репликами о том, насколько долго задержится пьеса на сцене. Сондерс был уверен, что пьеса продержится месяцев четырнадцать. Для того времени это был бы настоящий прорыв. Кристи предлагала ограничиться восемью. Они оба ошиблись, «Мышеловка» с успехом идет до сих пор, а Кристи, во многом благодаря этой пьесе, очутилась в списке английских драматургов на втором месте после Шекспира.

Как обычно, пока кипела работа над постановкой «Мышеловки», королева детектива не сидела на месте, в голове ее роились мысли о следующем романе.

В социальных сетях много историй о том, что Агата Кристи не умела писать. Часто рассказывают совершенно нелепые истории – в частности, что писательница болела неизвестной хворью и потому была вынуждена надиктовывать свои романы. Если бы «горе» – сочинители подобных анекдотов взглянули на горы ее рукописей, сотни черновиков, отлично сохранившихся до настоящего времени, подобные «факты» отпали бы сами собой.

Возможно, эти домыслы основаны на событиях, приключившихся с Кристи летом 1952 года, когда она работала над романами «После похорон» и «Зернышки в кармане». Лето было невероятно дождливым, за три месяца солнце появилось на небе разве недели на две, не больше. А потому она большую часть времени проводила за письменным столом, доверив работу на огороде садовникам. Из заметок мы знаем, что она очень хотела сделать себе подарок ко дню рождения (15 сентября) – закончить рукопись «Зернышек».

От беспрестанных дождей все дорожки в поместье размокли и превратились в скользкие горки. Целиком доверить уход за драгоценными овощами садовнику писательница не могла и каждое утро и вечер делала контрольный обход своих владений. И вот однажды Кристи не удержалась на ногах и рухнула на садовую дорожку. Сломанное запястье правой руки не позволяло держать ручку и даже печатать на машинке.

Ее литературный агент Эдмунд Корк, который на тот момент успел вместе с Кристи съесть не один пуд соли, нашел отличный выход из создавшегося положения. Он прислал ей диктофон, чтобы автор записывала на него свои тексты, которые затем должна была распечатать машинистка. Писательница была настоящей англичанкой, а потому ее поместье и квартиры были настоящей личной крепостью, за которой она могла укрыться от назойливых журналистов, издателей или просто туристов. Она даже не могла помыслить, что к ней на квартиру или в ее поместье будет регулярно являться машинистка, чтобы печатать под диктовку. Даже Корк в первый раз побывал в гостях у своей легендарной клиентки при довольно необычных обстоятельствах, но об этом чуть позже.

С одной стороны, Кристи была воспитанницей викторианской эпохи и к тому же консервативной англичанкой, а потому с большим подозрением относилась к любым техническим новшествам. Но с другой стороны, несмотря на солидный возраст, она была довольно энергичной женщиной. Ведь до 70 лет она сопровождала своего более молодого мужа в археологических экспедициях, в которых приходилось жить в палатках, терпеть бесконечные дожди и отсутствие горячей воды. Сюжеты роились в голове, и сидеть сложа руки она просто не могла, именно поэтому довольно быстро освоилась с новой техникой. К февралю 1953 года в издательстве уже получили распечатки надиктованных романов.

Коллинз был в восторге от «Зернышек в кармане». Особенно ему нравилось название, заимствованное из детского стишка. Справедливости ради следует сказать, что строки из этого стишка Кристи уже не раз использовала в своих сочинениях. Например, один из рассказов в сборнике «Тайна Листердейла», опубликованном в 1934 году, также получил название из этого стишка. А рассказ «Двадцать четыре черных дрозда» не просто упоминает этот стишок, но и имеет множество сюжетных сходств с романом.

Агата Кристи не боялась использовать в качестве названий для своих детективов цитаты из Шекспира, Теннисона, Блейка и даже Апокалипсиса. Возможно, именно благодаря этому названия ее романов буквально врезаются в память: «Немой свидетель», «Зло под солнцем», «Объявлено убийство», «День поминовения», «Горе невинным» и «Немезида». Подобно многим своим британским коллегам, Агата Кристи считала литературное творчество не страданием, а игрой. Одним из самых замечательных ходов или находок в этой игре стало использование детских стихов. Поразительное, можно сказать, шокирующее сочетание наивных и чистых детских стихов, противоречащих самой идее преступления и описанию преступника, совершившего убийство и затаившегося в надежде, что его никто и никогда не выследит. Подобное сочетание зла в виде преступления и безоблачного напоминания о детстве сталкивает несовместимые вещи и заставляет человека осмысливать основы его жизненного уклада, морали, этики и других накопленных знаний. Эти поразительные находки и открытия Агаты Кристи позволяют осознать проницательность и гениальную интуицию английской писательницы.

Американские издатели часто были вынуждены менять название детективов Кристи. Цензуру в этой «свободной стране» не устраивало использование библейских текстов в качестве названий для криминальных романов, повторение названий, использованных ранее или способных оскорбить чувства американцев. В связи с этим почти все романы Кристи в американской версии имеют иные заголовки.

Подобное отношение к детективам Агаты Кристи поразительно, поскольку именно в США зародился жанр «крутого» детектива, этакий сплав загадочной истории и боевика, где частный детектив во время расследования не выпускает из рук оружия, а после его расспросов остаются горы трупов. При этом цензоров буквально коробило от оригинальных названий романов Агаты Кристи, в которых писательница тщательно избегает описаний трупов или крови.

Впрочем, для тех, кто хорошо знаком с историей послевоенной литературы в США, подобные происки цензоров не покажутся удивительными. Ведь несмотря на миллионные продажи романов Микки Спиллейна и других сторонников жесткого детектива, стремление цензоров оградить благовоспитанных и религиозных американских читателей от новинок криминального жанра мало чем отличается от приемов советской цензуры. Но в США процветал капитализм, а значит, финансовая сторона вопроса была ключевой в момент принятия решения. Страдали в этой ситуации новички, чьи произведения выделялись на фоне мейнстрима, или слабозащищенные авторы, например иностранцы.

Но даже опытные и въедливые цензоры ничего не смогли возразить против названия, заимствованного из детского стишка. Агата Кристи и здесь посмеялась над бывалыми регулировщиками литературного движения: «Переварить этот детский стишок я… просто не могу»⁶.