Тихо играла музыка, индейка начинала подрумяниваться. Капельки жира, стекая, медленно падали на горящие угли, шипели и испарялись ароматным дымком. Для придания картине полного совершенства не хватало в одной моей руке бокала красного вина, чтоб сквозь рубин хрусталя созерцать переливы тающих углей и мимолетность искр в узорах костра. В другой руке уже занимался второй косяк.

Увлекшись приготовлением дичи, я не заметил, как Ночь накрыла Лес своим черным одеялом. Над верхушками сосен выплывала величавая Луна.

Я выдохнул в темноту. Человеческий мир, оставленный нами где-то позади, с каждой затяжкой становился все дальше, мельче и неважней. Он сжимался до тех пор, пока не сжался в точку. Еще затяжка, и эта точка стала лишь неважной иллюзией, затерянной где-то на периферии сознания. Тут меня озарило глубокое понимание Сущности Травы Дьявола. Оно сразу облеклось в мыслеформу.

СОЗДАТЕЛЬ ДАЛ ДЬЯВОЛУ ТРАВУ, ДАБЫ ПОСЛЕДНИЙ, НАСЛАЖДАЯСЬ В РАЮ НА ЗЕМЛЕ, НЕ ВСПОМИНАЛ, ЧТО ГДЕ-ТО НА ЭТОЙ ЖЕ ЗЕМЛЕ СУЩЕСТВУЕТ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ АД.

В это мгновение из темноты к костру шагнула Она… Голая Ева. Совершенная красота ее мокрого тела наполняла сокральностью происходящее. Вдоволь накупавшись, девушка замерзла и присела на корточки у огня. На фоне жарящейся на вертеле дичи она напоминала первобытную Самку, пришедшую ночью погреться к первобытному огню. Я протянул ей тлеющий косяк. Она глубоко затянулась, и я заметил, как по нежной груди Самки пробежала волна мурашек.

Очевидно, Самка оказалась очень голодна, так как привстала и одним движением оторвала индейке ногу. Капли сока зашипели, упав на горящие угли. Ева вновь присела напротив меня. Я же не отрывал взгляд от ее великолепного тела, наслаждаясь первобытной красотой голой Евы. Мой завороженный взгляд от ее девичьей груди скользнул ниже и замер на самом сокровенном. Капли озерной воды искрились на ее девичьей промежности.

Не обращая на меня никакого внимания, голодная Самка грызла индюшачью ногу. По ее подбородку бежал ее кровавый сок.

Время остановилось. Я не заметил, как из одежды на мне остался лишь клык, висящий на шее на шнурке. Самка с упоением рвала белыми зубками мясо, затем обернулась ко мне, и я уловил в ее взгляде искры первобытной страсти. Она изящно изогнулась, словно дикая черная пума и на мгновение замерла, закрыв глаза, но, не отрываясь от добычи. Сжав ее узкую талию обеими руками, я вошел в нее сзади, по-звериному, сильно и жестко. Раздался протяжный стон…

 
Шум деревьев и Ветер ночной
Стон заглушат, твой и мой,
И биение Сердца
Пылающего адским огнем…
 

Упираясь о землю одной рукой, Самка грызла кость другой и рычала, словно у нее собирались отнять добычу. Она изгибалась в такт моим движениям, и мне показалось, что мы перенеслись в каменный век. Но как совершенны были изгибы ее юного тела, освещенного светом костра. Как Красива она была в эти мгновения! В какой-то момент Хищница открыла глаза. В ее вертикальных зрачках отразились языки пламени. Лишь костер да огромная Луна стали свидетелями нашего умопомрачительного соития.

Мы не стали одеваться. Журчанием ручья лесное озеро манило наши разгоряченные тела к омовению. Держась за руки, мгновенье мы стояли у самой кромки зеркальной глади, наслаждаясь видом. От наших ног убегала вдаль лунная дорожка. Царство тишины вокруг нарушало лишь пение цикад. Мы шагнули вперед. Дыхание перехватило то ли от прохлады воды, то ли от осознания происходящего. В воде Ева напоминала сказочную русалку. Из жесткой дикой самки она превратилась в нежнейшее создание. Обняв меня за шею, она неотрывно заглядывала мне в душу влюбленными глазами. Затем, прижалась ближе, обняв меня стройными бедрами, и поцеловала в губы.

Я лишь почувствовал, как медленно и нежно вновь вхожу в нее. Лунная дорожка едва колыхалась, наши плавные движения, напоминавшие медленный вальс, не нарушали незыблемой поверхности озерной глади. Освещенные светом полной Луны, два пылающих тела слились в ночной тишине. Закончив омовение, я взял уставшую Еву на руки и вынес ее из воды. Она нежно обнимала меня, положив мне голову на грудь.

Я донес ее к нашему костру и осторожно уложил в спальник. Ночной ветерок доносил песню из бумбокса.

 
Засыпай,
У меня на руках засыпай,
Засыпай,
Под пенье Дождя…
Далеко,
там, где Неба кончается край,
Ты найдешь
Потерянный Рай…
 

Подкинув в костер пару поленьев, я прилег рядом с Евой.

 
В мире снов…
В мире снов…
Все Надежды и Мечты…
В мире снов…
И во сне смеешься ты…
 

Я обнял ее, укрыв черным бархатом своих Крыльев.

Мне снились желтые пески Палестины. Солнце беспощадно палило с зенита. Раскаленный воздух пустыни, словно жидкая лава, заполнял собою все вокруг, не оставляя жизни никаких шансов.

На одном из барханов сидел путник. Его бедная одежда, растрепанные черные волосы и неухоженная борода говорили о том, что путник провел здесь ни один день.

Что делал он в этом негостеприимном месте? Пришел ли сюда осознанно или заблудился?

Я подошел ближе и узнал сына человеческого. Его глаза выдавали нечеловеческую усталость, казалось, он был на грани безумия. Думаю, мое внезапное появление он воспринял как начинавшуюся от жары галлюцинацию или мираж.

Я обратился к нему:

– Здравствуй, брат Иисус.

Очевидно, он не ожидал, что галлюцинация начнет разговаривать. Его глаза блуждали.

– Здравствуй, добрый человек, – после недолгой паузы ответил он.

– Ты кто?

– Я – брат твой.

Прочтя недоумение в его взгляде, я добавил:

– Не в смысле смертный земной, но по духу.

Он посмотрел на меня исподлобья.

– У меня нет братьев, и ты не брат мне. Не мог наш Отец…

Нет греха более тяжкого, чем ограничивать Создателя в Его проявлениях. Откуда тебе знать, что Он мог, а чего не мог? Нас сотворил один Отец, в нас Его Дух. Поэтому, кто мы друг другу, как не братья?

– Может и так… И как мне называть тебя?

У меня много имен. Вечное Имя должно выражать Вечную Суть. Ты можешь называть меня Туман.

– Что выражает твое имя?

– Мое Вечное Имя выражает с одной стороны Туман – воплощенный в тело Дух, а с другой, TWO MAN – Второе Человеческое воплощение. Ты, Иисус – суть Первое Воплощение, я, Ту Мэн-Второе. Ты – суть Начало, я – Конец. Так что, зови меня просто – Туман.

– Конец чего?

– Истории с твоим появлением в этом Мире, конечно…

Видишь ли, брат Иисус, без меня ты лишь скучный миф…

Недосказанное Начало, не имеющее завершенного Смысла, не более того.

Иисус молчал.

– Скажи, лучше, брат, что ты делаешь в этой жестокой пустыне?

– Я пришел сюда бороться с Искушением… Страдая, человек очищает душу…

– Может и так. Только зачем плодить во Вселенной страдания, ища их намеренно? Чего ради? Пойми, наш Отец мечтал не об этом. Знаешь ли ты, что для того, чтоб Сотворить Мир полный страданий, нужно не так много усилий? Вот только доблести в этом мало.

– В чем же тогда Смысл Творения?

– В Наслаждении. На райской планете, в Сотворенном Раю, где можно жить, не страдая, и Наслаждаться Вечно, наполняясь Любовью к Его творениям, восхищаясь и преклоняясь пред Его бесконечной Мудростью. Люди же, не зная об этом, своими поисками собственных страданий, сводят на «нет» всю Мудрость, Любовь и Заботу Творца. И, отчасти, виновны в том «Учителя», подобные тебе. Глядя на то, как ты ищешь страдания здесь, люди удовлетворяются, страдая каждый по-своему.

Им не обязательно идти в пустыню, они научились находить свои страдания прямо под рукой. И вот уже там, где должны были расцветать Райские Сады Наслаждений, уверенно пустили корявые корни Терний Ада Страданий. Благодаря вам, «Учителям» рода человеческого, вместо Рая на Земле Ад.

Так ведь Рай же на небе…

А ты ответь мне, брат Иисус, чего на Земле не хватает, чтоб Рай был здесь?

Он опустил голову и замолчал.

– Не ответишь, потому что для Рая на Земле есть все. А благодаря твоим обещаниям людям Рая на небе, после смерти, взгляни, во что превратили райскую планету! Скотный двор. Конечно, Рай будет после смерти, Иисус обещал, если будете каяться после того, как гадили и убивали жизнь на Земле. А тут то, что это временное жилище, делай что хочешь, хочешь, сливай ядерные отходы под землю, хочешь, вырубай леса, осушай реки, уничтожай Жизнь на планете, Рай-то на небе потом будет…

Иисус обещал. Только соборуйся два раза в год, грешки замаливай, да перед смертию батюшка тебя подготовит для входа в Небесный Рай, отпустит грехи…

Просто, вместо того, чтоб сидеть в пустыне и обещать людям то, о чем представления не имеешь, обойди Землю, посмотри, как она Прекрасна! Поверь мне, я обошел ее пешком, объездил и облетел, я не видел планеты более Совершенной во Вселенной, чем Земля. Подумай, если наш Отец, Создатель, сотворивший Вселенную, поселил на эту планету Своих Любимых Сыновей, то есть нас с тобой, это о чем-нибудь говорит?

Здесь есть все для того, чтоб живущие на Земле Наслаждались Вечно.

– Если все будут Наслаждаться, что станет тогда с Миром? – воскликнул Иисус в сердцах.

– Это будет тогда самая Счастливая планета во Вселенной.

Он замолчал и потупил взор.

Я продолжал.

– А то, к чему приведет в итоге твое «учение», достойно отдельного разговора.

– Скажи мне, Туман, раз знаешь.

– Хорошо, я попробую вкратце. Начнем с того, что люди, едва узнают, чьим сыном ты являешься, захотят убить тебя, дабы уничтожить единственного Наследника Земли и самим унаследовать, прибрать к рукам планету. Один из твоих учеников предаст тебя за небольшое вознаграждение, и тебя схватят люди. Не успеет дважды пропеть петух, как самый твой близкий друг трижды отречется от знакомства с тобой. Когда судья должен будет отпустить одного из приговоренных к казни преступников, люди будут кричать о тебе:

– Распни! Распни!

И отпустят вора, ведь он свой, родной, такой же, как они, посягнувшие на чужую планету воры. А ты представляешь для них реальную угрозу, ты можешь помешать им, творить на Земле беззакония и передел недр.

– И что люди сделают со мною? – спросил растерянно Иисус.

– Как что? Распнут тебя конечно!

Тяжело вздохнул сын человеческий.

– Они объявят тебя жертвой Создателя им, в знак Его Любви к людям и в знак того, что больше не будет никаких Наследников.

– Что ж, чему быть…, – Иисус совсем упал духом.

– Есть, правда, один выход…

– Какой же?

– Раз люди так жаждут крови и плоти твоей, предложи им, ненавязчиво так, заменить твою кровь вином, а плоть хлебом. И ты останешься цел, и люди сыты. Соберитесь с учениками как-нибудь вечерком, и намекни им, что жертва может быть чисто символическая. Правда, до сих пор понять не могу, кто первый предложил принять тебя не как Сына Создателя, Наследника Рая на Земле, а как жертву? Ты ведь никому не говорил, что ты жертва, которую наш Отец приносит людям в знак Любви?

– Не говорил…

– Отец наш, тем более, так сказать не мог.

Я помню Его слова: «Вот Сын Мой Единородный. В Нем Мое Благоволение». Но, чтоб: «Виноградари! Вы такие опупенные строители Рая на Земле, Я вас так сильно Люблю, что вот вам жертва сия в знак Моей Вечной Любви к вам, это Мой Единственный Любимый Сын, примите, поглумитесь, распните, пригубите, вкусите. Ни в чем себе не отказывайте, хотите, нарядите его в царя, а потом, как наглумитесь вдоволь, превратите его в кровавое месиво!» – таких слов я точно не помню…

– И ты думаешь, что если предложить им хлеб и вино вместо себя, они удовлетворятся?

Я выждал паузу.

– Конечно, нет! – воскликнул я.

– Поверь мне, твоя жертва, брат, будет напрасна. Они убьют тебя и тот – твой близкий друг, Иосиф, с которым ты делишь хлеб, будет держать чашу у ног твоих, собирая в нее стекающую с твоего тела кровь, чтоб первому вкусить ее, словно голодное зверье. Они назовут эту чашу Святым Граалем.

Иисус опять вздохнул.

– Ну, может, я погибну не зря… Ведь заповеди, которые я несу людям…

– Твои заповеди, брат, не стоят и выеденного яйца. Они противоречат Мироустройству Отца нашего и уводят от Истины и без того заблудившееся человечье стадо.

– Это как?

– Ну, вот, к примеру, твое «Не убий».

Прости, не убий что? Или кого? Не твоя ли собственная судьба призвана доказывать своим примером, что «Смерти нет»? Тогда причем тут «Не убий»? И ведь это твои слова, что «ни единого волоса на голове ты не сможешь, без ведома Создателя, сделать ни черным, ни белым»? Следовательно, на все Его Воля. А, исходя из заповеди «Не убий», Смерть, которой нет, не в Воле Создателя? Тогда в чьей воле? Людей, которым ты говоришь «Не убий»? Или Отец наш отвечает только за цвет волос, а люди за Жизнь и Смерть?

Не обижаешь ли ты Его такой своей заповедью?

Иисус молчал. Я продолжал.

– А заповедь «Не укради». Ты ведь сам говоришь людям, что все, что Создал Отец, принадлежит Ему, и Его детям, ибо в них Его Дух, Его Сущность, Его восприятие, Его Семя… Им принадлежит все во Вселенной, и люди в том числе, и то, что дает им Природа и сама Природа и жизни их и смерть. Верно?

– Верно…

– Так «не укради» у кого? Друг у друга они украсть ничего не способны. Им ничего не принадлежит. Так как можно украсть у тебя то, что тебе не принадлежит?

Про остальные твои заповеди я вообще молчу. Прелюбодеяние автоматически распространяется на всех людей без исключения… Хотя кругом все рабы Божьи, рабыни тоже не исключение, принадлежат своему Хозяину, а ты их всех в прелюбодеи…

Тут до меня начало помаленьку доходить.

– Ах, ты, Христос, ах, ты, хитрец… Так ты специально сделал поправку?! «Воры, пьяницы, прелюбодеи, убийцы, копрофаги, мужеложники, лесбиянки, скотоложники, рукоблуды, фарисеи, чернокнижники, клептоманы и другие… Рая на Небе не наследуют». Точка.

Правильно! Если на небе Рая нет, можно просто сделать вид, что он есть, но не про твою честь. И никого не пускать. Сказано же НЕ НАСЛЕДУЮТ. Каждый, подойдя к Вратам, заглянет в свою душу. А там… сколько украдено, сколько напрелюбодеено, сколько съедено икры, сколько выпито… И махнешь рукой, даже стучаться и спрашивать не будешь, развернешься и поковыляешь прочь.

Так вот, знаешь ли ты, что начнется после твоей смерти? Если б ты знал… За две тысячи лет столько вина утечет…

 
И две тысячи лет война,
Война без особых причин,
Война, дело молодых,
Лекарство против морщин…
 

Сначала начнутся крестовые походы, войны за владение чашей, в которую собирали твою кровь, за копье, которым тебя пронзали и просто за идею. Самые ярые последователи твоего учения начнут прививать так называемую «правильную» веру в ничем неповинные умы. Веру в то, что ты был жертвой. Они будут делать это огнем, крестом и мечом.

Сколько крови прольется невинной… Затем остановится развитие наук. Ибо начнется «Охота на ведьм». Сколько красивых девушек взойдет на костер… Знаешь, почему в Европе столь некрасивы женщины? Почему красота французских мужчин это толстый нелепый нос и нелепые, неправильные черты лица… почему немки мужеподобны? Да потому что благодаря религиозному рвению выжигались на кострах инквизиции гены истинной красоты человеческих дочерей… Наделена женской красотой? Мало-мальски… На костёр ведьму!!!Вот таким путём, в результате такого искусственного генетического отбора, везде, где властвовала святая инквизиция, именем Христа, уничтожалась этническая красота. Именем твоим люди долго будут наказываться за открытия в медицине, как за связь со мною. Хотя я тут ни при чем. Сколько деток умрет невинных, только потому, что могли спасти, но боялись гонений церкви… У церкви руки по локоть в крови. И всё совершается именем твоим. И войны, и всё зло на Земле-от религий… Так уж вышло, что то, что должно было наоборот человека вести к миру и Любви, к доброте и высшим ценностям, явилось самой страшной бедой человечества. И настала пора это признать.

– Но ведь если отнять у человека веру в Бога, то он станет в прямом смысле слова жрать людей и пить кровь младенцев… Его только страх перед страшным судом и адом способен удержать от последнего прыжка в духовную пропасть…, – попытался возразить мне брат.

Я рассмеялся.

– Ну что ты, право… Я вот не ем же младенцев. Не пью их кровь. И не потому, что кого-то боюсь. Никто никого есть не будет. И наоборот. Пьют кровь и едят людей именно те, кто переполнен религиозным бредом через край. Не из-за гастрономических же пристрастий приносятся кровавые жертвы в течение той части истории человечества, где боги что-то там от людей хотели своё и прививали «правильное» поведение. Прошёл Ангел господень, убил за ночь всех младенцев. Значит исполнен промысла божьего. Значит и пить кровь младенцев не возбраняется. Так получается? Человечество никогда не умело думать самостоятельно, поступать так, как будет по сердцу правильно, по совести. По справедливости. Не по божьей справедливости, где справедлива смерть невинных младенцев, а по истинной справедливости, на которую способен Человек.

– А человек способен на такую? На такую справедливость, пожалуй, способен только бог, – спросил Христос, подняв брови.