Глава 12
В которой наша героиня превращается в статую

Моника вынырнула из пены и встала солдатиком посреди ванны. Метафоры про Афродиту не к месту – она никогда не выходила из воды чинно. Красавицу гнал игривый демон, подобный оводу, жалившему Ио. В нашем мире такие материализуются в виде брызг холодной воды.

Нащупав плюшевые тапочки, спрятавшиеся под ванной робкими зайцами, Моника просеменила в спальню, и облачилась в белоснежный пеньюар.

Женщине вспомнился Скульптор… Маэстро подошел к кушетке и подал ей руку.

– Анжела, – Скульптор строго посмотрел на ассистентку, – ты утомила нашу гостью. Ты отбраковываешь таланты. Нет, Анжела, так нельзя.

– Как вас зовут?

Моника представилась. Художник взял ее за запястье и проводил в соседнюю залу. Он был одет в черные брюки и аккуратно выглаженную молочную рубашку. По помещению длинному, как неф храма, бежала красная ковровая дорожка. Вдоль нее боязливыми прихожанами теснились статуи. Часть из них возвышалась на постаментах, некоторые стояли на полу. Мраморные, они гармонировали с цветом оставшегося на Монике белья. В самой середине залы изваяния расступались, образуя свободное пространство. Там приютился диван.

– Садитесь, – сказал маэстро.

Женщина села. Закинув ногу на ногу, она старалась держать позвоночник прямо.

– Великолепно!

Скульптор достал планшет и сделал на нем несколько штрихов. Затем в его жилистых руках возникла камера. Следуя указаниям, натурщица периодически меняла позу. Усталость исчезла – ее смыла нега.

– Пожалуйста, сюда. А теперь вот так!

За время сеанса маэстро ни разу не допустил смены интонации. Не произнес ни единого слова, выходящего за рамки подчеркнуто вежливого обращения. Он был непроницаем как древний языческий бог, один из тех, что стали свидетелями сцены.

Минул час. Монике показалось, что прошло лишь несколько минут.

– Благодарю вас, – вымолвил Скульптор, – сеанс окончен. Деньги вы получите сразу. Обратитесь, пожалуйста, к Анжеле. Следующая встреча завтра в то же время, если вас устроит.

– Устроит, – ответила Моника и, изображая равнодушие, вышла в прихожую.

Помимо особы в красном там сидели посетители – седоватый господин с пожилой дамой. При виде полуобнаженной натурщицы господин раскрыл рот, не замечая потекшей слюны. Его супруга презрительно отвернулась. Ассистентка не отреагировала никак.

Моника быстро оделась и, так и не обратившись к Анжеле за деньгами, вышла вон.

На следующий день, как и было согласовано с маэстро, она вновь явилась в ателье. Скульптор уехал по неотложной надобности, предварительно велев ассистентке отменить сеанс. Разумеется, Анжела случайно забыла это сделать.

Когда Моника позвонила в дверь, Красная леди равнодушно пригласила ее пройти.

– Босса сейчас нет, но он скоро вернется, – пояснила Анжела и предложила натурщице скоротать время в заставленном скульптурами зале, где ее фотографировали накануне.

– Будет лучше, если вы разденетесь сразу там.

Моника проследовала за ассистенткой. Когда они вошли в залу со статуями, та вновь заверила ее, что маэстро явится с минуты на минуту, после чего вышла, незаметно заперев за собой замок.

Натурщица проплыла по коридору, образованному расступившимися изваяниями. Цокот белых туфель отдавался гулким эхом. Измерив залу в одном направлении, Моника плавно развернулась и пошла обратно. Она поймала взгляд мраморного Давида – копии известной работы Микеланджело. Герой был втрое ниже пятиметрового оригинала. Возможно, за холодом мрамора таилась страсть? Женщина улыбнулась. Статуя не ответила.

Отказ принять ее красоту воспринимался Моникой как оскорбление. Она опустила веки. Открыв глаза, женщина увидела на белесом лице черты маэстро.

– Нет! Скала падет, лед холодного сердца будет растоплен! – пальцы метнулись к пуговицам на груди.

Щипок, еще щипок. Пиджак расстегнут. Моника бросила его на кушетку, потом принялась за юбку, но та застряла на бедрах. Пришлось опять принимать позу школьницы, не умеющей раздеваться. Подняв голову, женщина заметила на губах Давида ухмылку. Сможет ли плоть оживить мрамор? Творению Пигмалиона потребовалась магия Афродиты.

Бюстгальтер Моника сняла без малейшего трюкачества. Она хихикнула и прижалась к ногам изваяния, которому из-за постамента приходилась по пояс, но, ощутив холод, взвизгнула и отскочила назад.

Женщина снова оглядела статую. Давид показался ей чуть более благосклонным. Быть может, он желал большего?

Собравшись с силами, Моника феей вспорхнула на пьедестал и чмокнула героя прямо в губы. Чтобы не упасть, она повисла на мраморной шее. К счастью, скульптура была надежно прикреплена к постаменту.

– Ах, теперь ему не так одиноко!

Чуть не ударившись коленкой о каменные ноги, женщина зажмурилась и спрыгнула на пол. Раздался грохот.

Переведя дух и осмотревшись, Моника поняла, что стоит в цинковом корытце, заполненном белой краской.

– Чертов ремонт! Ступив на паркет, она будет оставлять липкие следы. Что теперь делать?

После минутного раздумья она отстегнула застежки подвязок и сняла побелевшие чулки. Расстелив их перед собой в качестве тряпки, женщина переставила на импровизированный коврик измазанные краской ступни и присела на корточки.

Боже! У нее измазано колено. Моника взглянула на руки: ладони были чисты.

– Так… – на губах заиграла улыбка.

Кажется, она что-то придумала.

Резко встав, Моника завязала волосы в узел, сняла пояс и обмотала им голову. Затем, потянувшись к кисточке, погруженной в краску, на дне корытца, робко нанесла себе первый мазок. Белое пятно расползлось по животу. Женщине захотелось продолжить.

Кисть губами опытного любовника гуляла по коже. Окрашено колено, обведена щиколотка. Пятнышки покрыли белые трусики, но их шалунья решила не трогать.

Вот уже вымазан живот – кисточка перетанцовывает на грудь… Спину она оставила девственной – ничто не должно угрожать волосам. Подождав минут десять, когда краска на ступнях высохнет, Моника прошагала к кушетке, на которой позировала накануне, извлекла из сумочки косметичку и придала лицу и шее соответствующую общему стилю белизну. Губы она обвела красным.

Два часа протекли незаметно. Когда в скважине замка загремел ключ, и в зале возник Скульптор, он долго рыскал глазами в поисках натурщицы.

– Анжела сказала вам, что меня нет. Зачем же вы настояли на том, чтобы остаться? Кстати, где вы? – тревожный взгляд блуждал по лесу изваяний.

– Здесь, – голос Моники был полон неги.

– Боже мой! Зачем же вы так себя…

– Вам не нравится живое горячее тело? Вы предпочитаете мрамор?

Полностью белая, она неспешно подошла к хозяину галереи и положила ему на плечо руку.

– Как вам угодно, – восстановил самообладание маэстро. – Проведем сеанс, раз уж пришли. Если вам нравится позировать в образе статуи, то я не стану лишать вас удовольствия.

Скульптор вооружился бумагой и карандашом. Сеанс длился час, и за это время на лице художника не дрогнул и мускул. Голос сохранял свой прежний нейтральный тон. Женщина решила, что все безнадежно.

– Мне жалко вашу кожу, – проявил участие маэстро, когда дело подошло к концу. – Я провожу вас в душ и принесу скипидар. Возможно, вы отмоетесь.

Это было последнее, что в тот момент волновало Монику.

Глава 13
В которой перед главной героиней предстанет образ Дьявола

Настало время выбора: ложиться спасть или открывать сейф. Моника почувствовала, что у нее кончаются силы, а нужно еще собрать чемодан! Женщина подобрала с постели неряшливо брошенный на одеяло пиджак и повесила в шкаф, затем подняла с пола юбку… Она обошла комнаты и погасила свет. В спальне зажегся торшер.

Нужно было решаться. Моника просеменила в салон – туда выходил кабинет мужа.

Ключ! Пиратская копия лежала в сумочке. Женщина бросилась за ней в прихожую и через минуту снова стояла у порога кабинета. Она готова?

Пальцы потянулись к замочной щели. Дрожали поджилки. В тишине тикали часы. Нет – это пульс отсчитывал мгновения до рокового шага.

Ключ вошел в скважину – он подходил. Моника открывала комнату и раньше, и даже мельком рассматривала интерьер. Но, тогда поворот дверной ручки не воспринимался как совершение некоего фатального действия, вроде запуска баллистической ракеты.

Код сигнализации! Оставив ключ в замке, она опять кинулась в прихожую за ридикюлем и вернулась к двери, вооруженная бумажкой.

– Черт! – Моника поняла, что забыла записку с паролем от самого сейфа.

В салоне царил полумрак. По полу и по стенам поползли отблески фар – по улице проехала машина. Женщина подняла взгляд. В паутине теней Фрейдо-Платон скалился причудливой гримасой. Янус – бог входа в кабинет. Злой гений места.

– Мне страшно… – прошептала она.

Ее вниманием завладел стоящий у окна столик с увесистой шкатулкой. Там муж прятал записки с кодами, которые она постоянно копировала. Супруг любил парные вещи – такой же ларец был куплен для загородного дома.

Женщина вздохнула. От шкатулки ее отделял один шаг.

– Надо решаться… – она подошла к столику и отворила крышку.

В ларце лежала всякая мелочь, слишком непрезентабельная, чтобы раскладывать ее по квартире. Среди множества вещей затаилась бумажка – памятка с последним паролем. Моника скопировала его две недели назад.

Усталые глаза пробежали по цифрам. На обратной стороне записки другими чернилами крайне торопливо была сделана новая надпись. Это была денежная сумма.

– Триста тысяч долларов… – пролепетали дрожащие губы.

Небрежные знаки возникли недавно – их не было, когда Моника в последний раз отворяла ларец. Получается, в сейфе, помимо бумаг, лежат деньги? Но, муж боится держать крупные суммы наличными!

Она вернула листок на место и закрыла шкатулку. Бросив беспомощный взгляд на дверь кабинета, женщина осознала: ее покидают силы. Пусть другие ставят опыты над своими нервами. Выдернув ключ из скважины, Моника уныло побрела в спальню и легла в постель.

Волнение прогнало сон. Она потянулась к стеллажу у изголовья кровати и принялась ощупывать корешки книг. Ее добычей стал альбом, и женщина полминуты терзалась вопросом, зачем муж поставил его туда, где обычно хранились тома для чтения перед сном.

Книга раскрылась посередине, на черно-белом снимке. В коконе, похожем на скорлупу огромного яйца, восседал обнаженный юноша. Из одежды на нем была лишь тряпка на чреслах, игравшая в тусклом свете торшера десятками серых оттенков. Моника разглядела торс с обольстительным выступом грудной клетки. Мускулистая рука покоилась на колене. Вторая, воздетая вверх, устало опустилась на голову. Впрочем, нет, не устало – бицепс был напряжен. Юноша был в отчаянии. Он схватился за голову в испуге перед чем-то тайным, понятным только ему.

Женщина зажмурилась, затем раскрыла глаза. Лежащая на колене рука держала корону. Получается, он только что ее снял? Белый лоб рассекали две глубокие морщины. Сочные уста были полуоткрыты то ли в ужасе, то ли в изумлении.

“Странно”, – подумала Моника.

Она заметила на запястье оковы. От огромного старинного наручника тянулась цепь, исчезающая где-то там, за спиной. Такая же цепь сковывала ногу.

“Кто это такой?” – взгляд побежал вниз на подпись под иллюстрацией.

Подпись гласила: “Люцифер”.

– Еще страшней, еще безбрежней… – женщина захлопнула альбом и выключила торшер.

Одеяло простерлось над ней крылом из гусиного пуха. Глубины памяти извергли воспоминания о победе.

Это случилось через две недели после ее первого визита в салон. Моника провела уже четыре сеанса. Сразу после второго, когда она выкрасилась в статую, приехал муж, и в череде походов к Скульптору наступил перерыв. Муж вскоре уехал, и она сходила к маэстро еще дважды. Во время сессий тот был холоден и подчеркнуто вежлив. “Оставь надежду”.– читалось на его умном лице. Натурщица оставила надежду.

Через пару дней после четвертого сеанса они встретились на каком-то рауте. Поскольку супруг находился в отлучке, женщина явилась туда одна. Она облачилась в великолепное черное платье с декольте, надела колье и лихаческим вихрем полетела, куда звала интуиция.

Моника приехала поздно. Гости уже рассыпались по залу в поисках бокала вина, лакомств и возможности флирта. Швейцар расплылся в улыбке перед запоздавшей красавицей. Сделав шаг по ковровой дорожке, женщина в недоумении остановилась: как, на нее никто не смотрит?

Наконец один пожилой господин, встревоженный хлопком двери, обернулся в сторону незнакомки, но уже не смог вернуться к собеседникам ни мысленно, ни физически, так и оставшись сопровождать Монику взглядом. Его соседи по столику устремили взоры туда же, и вскоре вся группа принялась отслеживать каждое движение шуршащей фигуры. Кто-то разинул рот с недожеванным бутербродом.

“Как падающие старухи”, – подумала Моника.

С каждым ее шагом число наблюдателей росло. Когда незнакомка достигла середины зала и оказалась напротив столика с бокалами вина, на нее смотрела половина приглашенных.

– Вам какого? – спросил официант, не замечая, что наливает в бокал сразу из двух бутылок.

– Пожалуйста, красного, – игриво ответила Моника.

Лишь только ее пальцы обвили ножку фужера, к столику устремились трое мужчин. Завязалась томная беседа. Увлеченная Скульптором, женщина не допускала и мысли о флирте. Она неловко отшучивалась – ее интеллект уступал красоте, хотя и был выше среднего. Наконец, все уколы были отбиты, ловеласы пристыжены. Нет, ей нужно домой!

Недотрога продефилировала к выходу и быстро нашла свою “Ауди”. Отворив дверь, она юркнула вовнутрь и попыталась завести двигатель… Безуспешно.

– Ну же!

Мотор заурчал, но тут же замолк. Моника выскочила наружу. Глаза хищнически обшаривали улицу в поисках такси. В этот момент пред ней выросли три неугомонных ловеласа и наперебой принялись предлагать подвезти. Красотка отказала нахалам. Те изобразили замешательство, чтобы вновь пойти на штурм, как вдруг на сцене возник Скульптор.

Маэстро был в темных брюках и белой рубашке с бабочкой. Аккуратно сложенный пиджак висел на предплечье. Спаситель был худ и подтянут. Седоватые кудри увенчивали голову с поджарым лицом.

– Возможно, я смогу вам помочь?

– Да, я была бы счастлива! – женщина поймала себя на мысли, что слишком податлива для обольстительницы.

Ловеласы расступились. Маэстро проводил натурщицу к своему авто и театрально распахнул перед ней дверцу. Моника опустилась на переднее сиденье.

Набирая скорость, машина мчалась по ночным улицам. Женщина молчала. Явилось желание спросить, откуда Скульптор знает дорогу.

Через четверть часа они увидели дом с лепниной.

– Прошу, – вымолвил маэстро, и Моника впервые уловила в его голосе минор.

Она принялась отстегивать ремень. Как нарочно, пряжка не поддавалась.

– Вы не могли бы помочь?

Скульптор склонился над ней и принялся извлекать металлический язычок из замка. Женщина томно вздохнула. Словно нарочно, маэстро долго копошился.

Когда проблема была решена, он попытался распрямиться, но ударился затылком о потолок. Скульптор не изрек ни звука. Его глаза встретились с глазами натурщицы. Их уста разделяли два сантиметра.