Читать книгу «Природа человеческих конфликтов: Объективное изучение дезорганизации поведения человека» онлайн полностью📖 — Александра Лурии — MyBook.

Мы исходим из того положения, что в организации поведения так же мало проявляются некие всеобщие законы, как и включение какой-нибудь особой жизненной силы. Организация поведения взрослого человека является продуктом довольно сложного и длительного развития. Формы организации поведения, проявляемые на первых этапах этого развития, совершенно иные, чем те формы организации, которыми отличается поведение взрослого, и мы скорее можем сказать, что развитие идет по пути преодоления, снятия первичных закономерностей, чем по пути повторения их в своих новых этапах.

Проблема организации человеческого поведения сводится, как нам кажется, к проблеме развития, и только наметив основные его пути, мы можем подойти к пониманию механизмов, лежащих в основе деятельности человеческой личности.

Материал, который лежит в основе этой книги (и подробно изложен в ее третьей, заключительной части), позволяет нам думать, что генезис организованного человеческого поведения идет по пути развития и включения все новых регулятивных систем, которые преодолевают первичные формы поведения и переводят их ко все новым и более совершенным системам организации.

Есть все основания полагать, что первичные формы организации поведения, характеризуемые подкорковым типом активности, совершенно трансформируются в процессе дальнейшего развития и к зрелому возрасту уже в значительной степени перестают играть актуальную и ведущую роль в обычном поведении. Эта замена одного типа поведения другим связана с развитием новых регулятивных систем, вступающих в конфликт с примитивной подкорковой активностью и преодолевающих ее, создавая все новые формы организации.

Эти новые формы организации вовсе не ограничиваются, как думают многие авторы, развитием торможений и сдерживающим влиянием коры на подкорковую активность; развитие нейродинамики с детского возраста и до взрослого сводится к постепенному преодолению первичной диффузности в деятельности нервной системы и выработке новых организованных форм поведения. В этом процессе высшим кортикальным механизмам принадлежит не только отрицательная роль; именно благодаря их участию в поведение включаются те ведущие системы, которые переводят организацию поведения на все более и более высокие этапы и создают новые, до тех пор не существовавшие формы организованного поведения.

Развитие ребенка сводится не только к торможению первичных форм деятельности нервной системы; оно идет по пути все большего развития регуляций, которое начинается с примитивных форм инстинктивного приспособления и с помощью развития высших психологических механизмов приходит к сложнейшим формам овладения своим поведением. Включение в поведение ребенка сначала сложных органических, а затем и высших культурных систем обуславливает новые формы организации; это понятие совершенно теряет для нас сколько-нибудь универсальный характер и вместе с тем отнюдь не нуждается в предположении о какой-то стоящей за ним жизненной силе. В совершенно конкретном анализе организация поведения мыслится нами как функция определенных регулятивных систем, неодинаковых на различных этапах развития поведения и вполне доступных для научного анализа.

Если в рассмотрении принципов, лежащих в основе организованного поведения, мы исходили из идеи развития и структурного построения поведения, различного на разных фазах развития, то эта идея не должна нас оставлять, когда мы переходим к изучению дезорганизации поведения человека.

Одна черта оказывается характерной почти для всех работ, в которых делаются попытки изучить особенности дезорганизованного человеческого поведения. Если авторы, изучавшие поведение человека, который находится в нормальном состоянии, всегда стремились понять общую структуру этого поведения, то эту задачу они сразу оставляли, когда переходили к изучению таких процессов, как аффект, конфликт, невроз. Изучить здесь некоторые структуры, найти закономерности хаоса казалось, конечно, делом значительно более сложным, иногда невыполнимым, еще чаще бессмысленным; утверждая, что «аффект есть болезнь духа», большинство авторов не решались рассматривать его как форму поведения, имеющую свои закономерности, и удовлетворялись простым описанием отдельных состояний такого распада.

Когда наука дошла до возможности объективно изучать психологические явления, дело на этом участке исследований перешло в новую фазу, но принципиально не улучшилось. Положительно настроенные авторы решили, что говорить о дезорганизации поведения как о предмете психологии довольно трудно и, когда человек «теряет равновесие», поведение подпадает под власть некоторых физиологических процессов, утрачивая свой специфически психологический организованный характер. Сам аффект, или невроз (еще сильнее это выражено при психозе), начал рассматриваться как явление физиологическое (или патофизиологическое). Изучая его, считали совершенно достаточным описать отдельные физиологические симптомы, которыми он характеризуется, и теория эмоций Джемса – Ланге была теоретическим оправданием такой капитуляции психологического исследования и передачи всей области аффектов чисто физиологическому изучению.

Совершенно понятно, что, пойдя по такому пути, наука, собственно, лишилась теории дезорганизованного поведения, которая на много лет была подменена описанием физиологических симптомов дезорганизации. Ни В. Вундт, ни К. Леман, ни позднейшие их продолжатели, собственно, не миновали этого тупика, и исследователю, пытающемуся теперь работать в этой области, приходится строить если не на пустом, то во всяком случае на еще очень слабо загрунтованном месте.

Преодоление симптоматологической точки зрения на аффекты и дезорганизацию поведения пришло от самой физиологии. Работами У. Кеннона[7] было доказано, что наличие отдельных физиологических симптомов еще ни в коей мере не исчерпывает аффекта и что для объяснения его должны быть привлечены некоторые целостные функции организма. В самой постановке проблемы У. Кеннон указал, что аффект может быть понят лишь как функция поведения животного и что его структура не может быть совершенно изучена вне тех структурных отношений, которыми характеризуется поведение животного в конкретной ситуации и которые вызывают в коре (а через нее и в подкорковом аппарате) совершенно определенные конфигурации возбуждения. С иной стороны подошел к этой же проблеме другой крупнейший физиолог – И. П. Павлов. Его опыты[8] с блестящей ясностью показали, что аффект не является совершенно специфичным состоянием, характеризуемым постоянными и всегда определенными симптомами. Самый аффект может быть понят лишь из всего поведения животного, он является продуктом этой деятельности, результатом определенных нарушений в поведении. Павлов получал неизменно резкие аффективные «срывы» и острую дезорганизацию поведения каждый раз, когда условно-рефлекторная деятельность животного вступала в состояние конфликта, когда животное оказывалось не в состоянии осуществить две взаимно исключающие друг друга тенденции или оказывалось неспособным адекватно ответить на какую-нибудь императивную задачу.

В обоих этих случаях – в работах Кеннона и Павлова — исследователи впервые взглянули глубже на аффект как на дезорганизацию поведения и, выйдя из пределов описания отдельных его симптомов, со всей серьезностью поставили вопрос о его возникновении, механизмах, динамике.

Если аффект оказывался стоящим в зависимости от судьбы общей активности организма и появлялся, когда с этой активностью что-то случалось, то совершенно понятно, что к его изучению можно было подойти с другими методами и другими концепциями, чем те, которые прилагались к нему описывавшими отдельные физиологические симптомы исследователями. На место прежних попыток, рассматривавших аффективные явления наряду с другими явлениями психологической жизни (интеллектом, волей), выдвигалась концепция, смотревшая на аффект как на одно из следствий человеческого поведения, как на изменения, испытываемые человеческой деятельностью; вместе с этим в исследования с необходимостью вносились и новые, по существу психологические концепты. Исследователя начинали совсем в новом свете интересовать вопросы отношения аффекта к общей активности и ее структуре, к вербальному поведению, к общим формам регуляции человеческой деятельности; он начинал подходить к его изучению, ставя вопросы о его структуре, об отдельных его типах и слоях, о его влиянии на социальную деятельность человека. Те проблемы, которые были немыслимы или несущественны при физиологическом рассмотрении аффекта, выдвигаются на первый план при его рассмотрении в психологическом аспекте[9].

У целого ряда психологов мы встречаем позиции, вводившие аффект в систему активного человеческого поведения, а его изучение – в систему целостной психологии. Дьюи[10] был, пожалуй, первым, который указал на тесную связь эмоции и активности человека, выдвинув положение, что эмоция проявляется при задержке человеческой активности; к этому взгляду в основном присоединились в своих исследованиях и Уотсон[11], Кантор[12], Марстон[13] и Маккерди[14]. Они в своих фундаментальных исследованиях также указывали, что эмоциональное поведение существенно зависит от того, насколько свободно происходит отток напряжения, которое создалось в нервном аппарате в результате тех или иных условий. Наконец, К. Левин[15] в целом ряде блестящих исследований пытается наметить более четкие соотношения между процессами напряжения, успешного разряда и аффективностью.

Все это создает для психолога, изучающего аффект, достаточно прочный теоретический фундамент и заставляет констатировать, что уже намечаются тенденции к сближению точек зрения на этот вопрос.

Однако, если в теоретическом взгляде на аффект как своеобразную форму поведения, бесспорно, начинают устанавливаться некоторые общие точки зрения, то конкретные исследования оказываются здесь в значительной степени отстающими.

В самом деле, если аффект является судьбой активности, то и от конкретных исследований мы должны ждать, что именно это положение ляжет в основу экспериментального изучения аффекта и что исследование дезорганизации человеческого поведения пойдет именно по пути изучения аффекта как формы человеческой активности. Однако именно этого мы, к сожалению, до сих пор не видим. Психологический эксперимент оказался здесь консервативнее психологической теории, и психологи десятков лабораторий продолжают заниматься описанием отдельных характерных для аффекта симптомов дыхания, пульса, мимики, психогальванических феноменов, совершенно не заботясь о том, чтобы изучить роль этих отдельных моментов в общей динамике поведения и связать это изучение с участием тех систем, которые, бесспорно, играют в организации поведения и в его дезорганизации решающую роль.

Мы попытаемся пойти именно по этому пути и изучить симптомы, механизмы и динамику аффекта как одной из существенных форм дезорганизации человеческого поведения. Мы попытаемся специально задуматься над условиями возникновения этой дезорганизации, над теми системами, которые играют в ней решающую роль, и обратимся к физиологическим процессам с методологией психолога, ни на минуту не забывая, что мы изучаем структуру и функцию человеческого поведения.