2.2. И. Лакатос и Т. Кун

Одним из наиболее ярких представителей «критического рационализма» был венгерский философ и методолог науки Имре Лакатос (1922—1974). Он осудил неопозитивистскую установку на чистую логику, логику без истории и начинал свои методологические исследования с изучения истории математики. Лакатос считает, что судить об эффективности методологических установок и концепций в целом можно, только опираясь на реальную историю науки. Методология должна быть «своего рода рационально реконструированной историей».

И. Лакатос стремится обосновать положение, что наука развивается не как монотонное возрастание количества, несомненно, обоснованного знания, но только через непрерывное улучшение догадок при помощи размышления и критики, при «помощи логики доказательств и опровержений». Считая, как и Поппер, что критика является движущей силой развития науки, он не ограничивает позитивную функцию критики очищением науки от заблуждений, а видит ее в усовершенствовании гипотез. В своей концепции Лакатос, пожалуй, впервые в западной философии науки пытался преодолеть метафизическую раздвоенность актов открытия и обоснования нового знания и представить процесс научного познания как единый, где поиски доказательства приводят к открытию, а открытия указывают пути доказательства.

В конце 60-х годов Лакатос разработал универсальную концепцию развития науки, основанную на идее конкурирующих научно-исследовательских программ. Исходным пунктом здесь является не установление фальсифицируемой гипотезы, а выдвижение исследовательской программы, под которой понимается теория, способная защитить себя в ситуациях столкновения с противоречащими ей эмпирическими данными. «Зрелая наука состоит из исследовательских программ, которыми предсказываются не только ранее неизвестные факты, но, что особенно важно, предвосхищаются также новые вспомогательные теории; зрелая наука, в отличие от скучной последовательности проб и ошибок, обладает «эвристической силой»²⁴. В исследовательской программе он выделяет ядро, т.е. основные принципы и законы (в ньютоновской механике – это три закона динамики и закон всемирного тяготения) и защитные пояса, которым ядро окружает себя в случаях эмпирических затруднений. Исследовательская программа включает в себя правила двух типов: негативная и позитивная эвристика. Лакатос пишет: «Программа складывается из методологических правил, часть из них – это правила, указывающие каких путей исследования, надо избегать (отрицательная эвристика), другая часть – это правила, указывающие, какие пути надо избирать и как по ним идти (положительная эвристика)²⁵. Позитивная и негативные эвристики пересекаются. Это предполагает постоянный поиск и прилаживания новых теоретических конструкций, их включенность в эту систему.

Лакатос полагает, что теория никогда не фальсифицируется, а только замещается другой лучшей теорией. Суть в том, что исследовательская программа может быть либо прогрессирующей, либо регрессирующей. Поэтому Лакатос в развитии исследовательских программ выделяет две основные стадии – прогрессивную и вырожденную. На прогрессивной стадии, «положительная эвристика» способна стимулировать выдвижение вспомогательных гипотез, расширяющих эмпирическое и теоретическое содержание программы. Однако в дальнейшем, достигнув «пункта насыщения», развитие исследовательской программы резко замедляется. Возрастает число несовместимых фактов, появляются внутренние противоречия, парадоксы и т. д. Тем не менее, наличие такого рода симптомов еще не может служить объективным основанием для отказа от исследовательской программы. Такое основание, по мнению Лакатоса, появляется только с момента возникновения соперничающей исследовательской программы, которая объяснила бы эмпирический успех своей предшественницы и вытеснила бы ее дальнейшим проявлением эвристической мощи, способности теоретически предсказывать неизвестные ранее факты в период своего роста. Главной ценностью любой программы является способность наращивать знания и предсказывать новые факты. Незначительные аномалии никогда не влияют на сохранность программы. Богатую развитую программу всегда можно защитить от любого несоответствия с эмпирическими данными. С другой стороны, эти несоответствия дают возможность существовать конкурирующим программам. Конкуренция программ – важный фактор развития науки, прогресса научного знания.

В своей концепции Лакатос предпринял попытку соединить логику науки с ее историей, что было большим шагом вперед от неопозитивистов и Поппера. Методология исследовательских программ должна была стать по ее замыслу, рациональной реконструкцией реального развития науки. Методологическая программа Лакатоса восстанавливает в значительной степени гносеологический статус опыта и эмпирического знания как источника знаний о мире и эвристическую функцию индукции требованием введения в любую методологию «индуктивного принципа». Но Лакатосу в конечном итоге не удалось в должной мере решить проблему эмпирического обоснования знания, как и проблему соотношения логики и истории науки. Ведь когда реконструируется история, методолог подходит к множеству исторических фактов с определенной идеей их отбора и выравнивания в единую линию развития, которая и будет считаться рациональной линией, а все отклонения от нее будут рассматриваться как нерациональные. Отобранные таким образом исторические факты философски осмысливаются и представляются в качестве методологии науки: но каково здесь влияние реальной истории? Почему в качестве рациональной выбрана именно эта линия развития? Получить ответы на эти вопросы от Лакатоса не удается, поэтому предлагаемый им метод рациональной реконструкции содержит в себе опасность фальсификации реальной истории науки в угоду методологической концепции. Как продуктивное средство историко-научных исследований методология Лакатоса оказалась применимой лишь к некоторым периодам развития теоретической науки.

Историко-социологическое направление постпозитивизма более тяготеющее к истории науки, нежели к методологии, ярче всего представлено американским историком и философом Томасом Куном (1922—1996). Концепция исторической динамики научного знания Куна, выраженная в книге «Структура научных революций», сформировалась в полемике с логическим эмпиризмом и критическим рационализмом. Т. Кун предложил отказаться от господствовавшего в неопозитивистской и попперианской философии образа науки как системы знаний, изменение и развитие которой подчинено канонам методологии и логики. История науки показывает, что на протяжении своего развития «наука включала в себя элементы концепций, совершенно несовместимых с теми, которые она содержит в настоящее время». Поэтому любая канонизация каких-либо научных методов или способов развития науки бессмысленна и вредна, так как реальной научной практикой движут не общие законы, а временные, меняющиеся и локальные традиции. Описание появления, жизни и гибели этих традиций и становится задачей Куна.

Основной единицей методологического анализа Куна является научная традиция, называемая парадигмой. Парадигма – это принятые всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают модель постановки проблем и их решений научному сообществу. «Вводя этот термин, – пишет Кун, – я имел в виду, что некоторые общепринятые примеры фактической практики научных исследований – примеры, которые включают закон, теорию, их практическое применение и необходимое оборудование, – все в совокупности дают нам модели, из которых возникают конкретные традиции научного исследования»²⁶. Парадигма на долгие годы определяет круг проблем, привлекающих внимание ученых, ее содержание отражено в учебниках, в фундаментальных трудах крупнейших ученых, а основные ее идеи проникают в массовое сознание. К парадигмам в истории науки Кун причислял физику Аристотеля, геоцентрическую систему Птолемея, механику и оптику Ньютона, электродинамику Максвелла, теорию относительности Эйнштейна, теорию атома Бора и т. д. Носителем парадигмы выступает научное сообщество, все ученые, которые работают в рамках данной парадигмы.

Понятие научного сообщества является основным для понимания специфики концепции Куна, ее совершенно иной ориентированности, нежели концепции Поппера и Лакатоса. Если они считают науку автономной, способной к имманентному развитию в силу внутренне необходимого развертывания ее содержания, без выявления субъекта ее развития, то у Куна наука развивается научным сообществом в рамках принятой парадигмы. Этим определяется новый подход к историко-методологическому анализу. Коль скоро сообщество ученых выступает как важнейший фактор ее развития, анализ должен быть не только логико-методологическим, но учитывать социальные, психологические, ценностные и другие «субъективные» факторы. Кун исходит из того, что понять все вопросы, связанные с возникновением, расцветом и упадком парадигмы, невозможно с позиций какой-то вневременной рациональности. Их можно понять, только вживаясь в ту конкретно-историческую научную ситуацию, в которой парадигма существовала. Отсюда – основным методом исследования является ситуационный анализ, а способом постижения – понимание.

Кун предложил модель историко-научного процесса как чередования эпизодов конкурентной борьбы между различными научными сообществами; наиболее важными типами таких эпизодов является «нормальная наука» (период безраздельного господства парадигмы) и «научная революция» (период распада парадигмы, конкуренции между альтернативными парадигмами и, наконец, победа одной из них, т.е. переход к новому периоду «нормальной науки»).

В чем же состоит деятельность ученого в рамках нормальной науки? Цель нормальной науки ни в коей мере не требует предсказания новых явлений. Ученые в руслах нормальной науки не ставят себе цели создания научных теорий. Но нормальная наука способна успешно развиваться. Кун полагал, что традиция является не тормозом, а напротив, необходимым условием быстрого накопления знаний. Сила традиции как раз в том и состоит, что мы постепенно воспроизводим одни и те же действия, один и тот же способ поведения при различных обстоятельствах. Поэтому и признание той или иной теоретической концепции означает постоянные попытки осмыслить с ее точки зрения все новые и новые явления, реализуя при этом стандартные способы анализа и объяснения.

Таким образом, нормальная наука очень быстро развивается, накапливая огромную информацию и опыт решения задач. И развивается она при этом не вопреки традиции, а именно в силу своей традиционности. Но как же тогда происходит изменение и развитие самих традиций, как возникают новые парадигмы? По мнению Куна, ученый, действуя по заданным правилам, непреднамеренно наталкивается на такие факты и явления, которые требуют изменения самих этих правил, поскольку существующая парадигма утрачивает способность решать научные проблемы. Когда таких аномалий накапливается достаточно много, прекращается нормальное течение науки и наступает состояние кризиса, которое разрешается научной революцией, приводящей к ломке старой и созданию новой научной теории – парадигмы.

Периоды научных революций – периоды выбора парадигмы. Но осуществить рациональный выбор трудно, потому что сторонники противоборствующих парадигм всегда преследуют разные цели, ставят разные проблемы, принимают разные философские предпосылки. Выбор между конкурирующими парадигмами невозможен, так как любые две парадигмы представляют различные взгляды на исследуемую область. Поэтому переход к новой парадигме осуществляется не в результате переубеждения ее противников, а чаще всего потому, что противники умирают, а новое поколение уже привыкает к ней. Кун указывал на несоизмеримость, и даже несопоставимость новых и старых парадигм, переход к новым парадигмам он изображал как полный разрыв с прежним знанием, т.е. исключался момент преемственности в эволюции науки. Прогресс, по Куну, понятие, имеющее смысл только для «нормальной науки», он характеризуется все возрастающей детализацией и систематизацией знания, а его критерием выступает количество решенных проблем. Таким образом, принципиально новым для постпозитивизма является куновская трактовка научных открытий, рассматривающая открытия не как изолированные одномоментные события, а как довольно длительные эпизоды в развитии науки, связанные с переходом от одной парадигмы к другой.

Заслуга Куна состоит в том, что он нашел новый подход к раскрытию природы науки и ее прогресса. В отличие от Поппера, который считает, что развитие науки можно объяснить исходя только из логических правил, Кун вносит в эту проблему «человеческий» фактор, привлекая к ее решению новые, социальные и психологические мотивы. Другими словами, переход к новой парадигме – процесс не только когнитивный, но и социальный, и психологический. У Куна в значительной мере исчезает та грань между наукой и философией, которая была так важна для логического позитивизма. В его методологии метафизика является предварительным условием научного исследования, она явно включена в научные теории и неявно присутствует во всех научных результатах. «Едва ли любое эффективное исследование может быть начато прежде, чем научное сообщество решит, что располагает обоснованными ответами на вопросы, подобные следующим: каковы фундаментальные единицы, из которых состоит Вселенная? Как они взаимодействуют друг с другом и с органами чувств? Какие методы могут быть использованы для их решения?»²⁷. Ясно, что ответы на вопросы подобного рода дает философия, которая предшествует любому научному исследованию.

Признанная всеми новизна концепции Куна заключалась в том, что смена парадигм в развитии науки не является детерминированной однозначно, т.е. не носит линейного характера. Согласно Куну, логика развития науки содержит в себе закономерность, но закономерность эта «выбрана» случаем из целого ряда других, не менее закономерных возможностей. Причем выбор принципов, которые составят основу будущей парадигмы, осуществляются учеными не столько под давлением эмпирических фактов, сколько в результате внезапного озарения, просветления, иррационального акта веры. «После этого события ученые говорят о „пелене, спавшей с глаз“, или об „озарении“, которое освещает ранее запутанную головоломку, тем самым приспосабливая ее компоненты к тому, чтобы увидеть их в новом ракурсе, впервые позволяющем достигнуть ее решения. Бывает и так, что соответствующее озарение приходит во время сна»²⁸.

Естественно, что такое объяснение смены парадигм и отрицание преемственности в развитии науки не получило поддержки в научном сообществе и породило множество дискуссий. Острой критике подверглись как выдвинутое Куном понятие «нормальной науки», так и его интерпретация научных революций. В критике понимания Куном «нормальной науки» выделяются три направления. Во-первых, это полное отрицание существования такого явления как «нормальная наука» в научной деятельности. Этой точки зрения придерживался британский философ, один из ближайших учеников и последователей Поппера, Дж. Уоткинс. Он полагает, что наука не сдвинулась бы с места, если бы основной формой деятельности ученых была «нормальная наука», из нее не могла бы вырасти революция.

Второе направление в критике «нормальной науки» представлено Поппером. Он, в отличие от Уоткинса, не отрицает существования в науке периода «нормального исследования», но полагает, что между «нормальной наукой» и научной революцией нет такой существенной разницы, на которую указывает Кун. По его мнению, «нормальная наука» Куна не только не является нормальной, но и представляет опасность для самого существования науки. «Нормальный» ученый в представлении Куна вызывает у Поппера чувство жалости: его плохо обучали, он не привык к критическому мышлению, из него сделали догматика. Поппер полагает, что хотя ученый и работает в рамках какой-то теории, при желании он может выйти из этих рамок. Правда при этом он окажется в других рамках, но они будут лучше и шире.

Третье направление критики признает, что нормальное исследование существует, но оно не является основным для науки в целом. Американский ученый С. Тулмин, например, полагает, что научные революции случаются в науке не так уж редко, и наука вообще не развивается лишь путем накопления знаний. Научные революции совсем не являются «драматическими» перерывами в «нормальном» непрерывном функционировании науки. Для Тулмина революция менее революционна, а «нормальная наука» – менее кумулятивна, чем у Куна.

Не меньшее возражение вызвало понимание Куном научных революций. Наиболее активным оппонентом в этом направлении выступает Лакатос. По его мнению, научные революции не играют слишком уж существенной роли потому, что в науке почти никогда не бывает периодов безраздельного господства какой-либо одной «программы», а сосуществуют и соперничают различные программы, теории и идеи. Одни из них на некоторое время становятся доминирующими, другие оттесняются на задний план, третьи – перерабатываются и реконструируются. Поэтому если революции и происходят, то это не слишком уж «сотрясает основы» науки: многие ученые продолжают заниматься своим делом, даже не обратив особого внимания на совершившийся переворот.