Глава 20

Колонна черных внедорожников продвигалась по Найроби, собираясь в пробку на светофорах и растягиваясь в промежутках, напоминая ползущую между небоскребами черную змею.

Пейтон и Йонас Беккер, ее напарник от Всемирной организации здравоохранения, сидели на заднем сиденье второй машины. В аэропорту Йонас лишь успел намекнуть на важные новости, но не захотел делиться ими в присутствии чужих.

– Как долетели? – спросил он.

– Нормально. Долго только.

– Поспала?

– Немного.

– Извини, что разбудил тебя так рано.

– Ничего, мне положено вставать раньше других.

В отеле Йонас, как делал много раз прежде, предложил донести сумку Пейтон. Как обычно, она отклонила предложение.

Отель ничем не выделялся, зато находился в безопасной части города, поблизости от американского посольства. Стоянку охраняли кенийские военные, окружающие улицы патрулировала полиция Найроби.

Как только дверь номера закрылась, Йонас произнес:

– Вирус разошелся по деревням.

Он расстелил на кровати карту и указал на три обведенных в кружок района неподалеку от Мандеры. Пейтон достала ноутбук, подключила вай-фай и вызвала на экран дорожный журнал сотрудников CityForge.

– Эти двое американцев снимали на видео и публиковали свое путешествие, – пояснила она. – Надо сверить их маршрут с картой района заражения.

Йонас запустил пальцы в короткие каштановые волосы и отвернулся, словно не решался заговорить. Рост Пейтон составлял метр семьдесят, Йонас был выше всего на пару сантиметров, отчего их взгляды встретились почти на одном уровне. Стараясь найти подходящие слова, он облокотился на комод из темного дерева.

– В чем дело? – спросила Пейтон.

– Американец, у которого появились первые симптомы, Стивен Коллинз, умер, пока вы летели. Британский сотрудник авиакомпании тоже мертв. – Йонас сделал паузу. – У второго американца, Лукаса Тернера, симптомы той же болезни.

Этого Пейтон страшилась больше всего. До нее не сразу дошло, что Йонас сказал не «Эбола», «Марбург» или «желтая лихорадка», а попросту «болезнь».

– Вчера Минздрав Кении прислал свою группу, – добавил Йонас. – Они развернули в Мандере пункт лечения Эболы.

– Чьи-нибудь анализы успели проверить?

– Проверили всех – американцев, англичанина, большинство местных жителей. Ни одного положительного результата на Эболу.

– Чем пользовались?

– ReBOV. Совершенно ясно, что мы имеем дело с новым патогеном. Экспресс-тест на антитела ReBOV мог дать ложноположительный либо отрицательный результат в одном из десяти случаев, но когда группа испытуемых достаточно велика, на него можно положиться.

То, что абсолютно все показали негативную реакцию на Эболу, окончательно развеяло сомнения – они столкнулись с незнакомым переносчиком инфекции.

Тщательно подготовленный план Пейтон полетел в тартарары. Никто не мог предсказать, подействует ли ZMapp на новый патоген. Эвакуация Лукаса Тернера в Эмори теперь оборачивалась огромным риском: кто знает, что они привезут в США?

Йонас и Пейтон сообща наметили тактику поиска после прибытия в Мандеру, решив направить группы специалистов в аэропорт и окрестные деревни, затем позвали в номер отеля советников по безопасности, чтобы те дали оценку общего плана действий.

Представитель вооруженных сил Кении, полковник Магоро, сообщил, что армейская бригада отправилась в округ Мандера вчера утром и уже разбила лагерь. Кенийское правительство готово поместить в карантин, если понадобится, все население округа.

Офицер безопасности ООН сказал, что войска Африканского союза на юге Сомали поставлены в известность и оборудуют пропускные пункты на приграничных дорогах. Эфиопов тоже ввели в курс дела, они принимали такие же меры.

В номере сидели двое сотрудников американского посольства. Один из них представлял Госдепартамент. Он внимательно слушал, задавал много вопросов и посоветовал полковнику Магоро усилить отряды, которым предстояло охранять людей Пейтон за пределами Мандеры. Полковник без возражений согласился.

Второй американец назвался сотрудником службы безопасности посольства. Он тоже не пропускал ни слова, но все время молчал. Офицер ЦРУ, предположила Пейтон. Когда все двинулись на выход, он подал ей карточку с номером телефона в Найроби.

– Если возникнут неприятности, звоните, не мешкая. Мы сделаем все возможное.

Проводив посетителей, Йонас свернул карту и уложил вещи, явно не торопясь уходить.

– Выходит, День благодарения придется пропустить, а? – наконец спросил он.

– Да уж.

– Родители недовольны?

– Нет. Они знают, что я бы не уехала из-за пустяка.

– Понимаю… У тебя ведь есть сестра?

– Да, старшая. Мэдисон.

– Племянники, племянницы тоже есть?

– И те, и другие. У Мэдисон в прошлом году родился второй ребенок – девочка. Назвали Оливией.

Йонас кивнул с прежним неуверенным видом. Пейтон удивила его неожиданная заинтересованность в ее личной жизни. За многие годы они прекрасно сработались, но отношения между ними никогда не выходили за профессиональные рамки.

– А у тебя? – спросила она.

– По мне в Женеве никто не скучает. В Гейдельберге тоже. Родители умерли несколько лет назад. Сестра живет в Лондоне, занята карьерой, детьми, ей не до меня, – Йонас начал возиться с сумкой, потом добавил: – Выходит, краснощекий молодой человек в Атланте не считает часы до твоего возвращения?

– Давно уже не считает, – ответила Пейтон и отвела взгляд, ожидая, не скажет ли тот еще что-нибудь. Не дождавшись продолжения, она спросила: – А у тебя как?

– Точно так же. Одна работа.

– И не говори.

Йонас несколько приободрился, его нервозность пропала. Он закинул рюкзак на плечо и направился к двери.

– Ну, тогда пока. Закрывайся на замок. Увидимся утром.

– Хорошо. – Пейтон проводила коллегу озадаченным взглядом, достала из дорожной сумки и засунула под дверь деревянный клин. На всякий случай передвинула и вставила под дверную ручку стул. Рядом с кроватью поставила баллончик со слезоточивым газом, а под подушку сунула охотничий нож в ножнах.

Постельное белье, скорее всего, стирали регулярно, но одеяла всего лишь вытряхивали, из-за чего в них скапливались бациллы и насекомые десятков постояльцев. Поэтому Пейтон сняла с кровати одеяла и повесила их на комод. Она определенно не собиралась прикасаться к ним лицом, – сказывались профессиональные навыки.

Первые пять лет Пейтон сама поступала так, как сегодня советовала интернам, – звонила родителям, едва прибывала в место командировки. С возрастом она утратила эту привычку, однако, сидя на голой кровати в Найроби, решила набрать номер матери.

Лин Шоу ответила на втором гудке. Пейтон показалось, что мать только что перестала плакать.

– У тебя все в порядке? – спросила она.

– Да, милая. Ты где?

Пейтон рассказала о поездке, они поболтали о пустяках, полете, сестре, материнском увлечении рукоделием. После смерти мужа Лин Шоу в одиночку вырастила сына и двух дочерей. Пейтон сохраняла близкие отношения с матерью, им не требовалось заверять друг друга в любви. Но тут мать в конце разговора почему-то сказала:

– Я тебя очень люблю.

Повесив трубку, Пейтон задумалась: не заболела ли мать?

Почему-то вспомнился брат Эндрю. Он погиб в 1991 году в Уганде, проводя информационную кампанию о СПИДе по заданию ВОЗ и правительства Уганды. Жарким августовским днем весь поселок на территории национального парка Маунт-Эльгон в восточной Уганде поглотил лесной пожар. Эндрю, угандийский посредник и все жители деревни погибли в огне. Останки опознали по стоматологическим снимкам и личным вещам. Облачным днем в Сан-Франциско в землю опустили практически пустой гроб.

Пейтон на тот момент исполнилось тринадцать. После окончания службы к ней подошла и представилась женщина с волнистыми светлыми волосами. Она говорила с австралийским акцентом, назвалась знакомой и коллегой Эндрю. Пейтон тогда еще подумала, что они, вероятно, были не только друзьями. Женщина достала из кармана хорошо известный девочке предмет – серебряный значок, который Эндрю получил в подарок от их отца на окончание медфакультета. Женщина вручила его Пейтон со словами:

– Я думаю, Эндрю согласился бы, чтобы эту вещь отдали тебе.

Пейтон повертела значок в руках, разглядывая змею, обвившую посох. К ее удивлению, украшение не потемнело от огня.

– Разве значок нашли не на месте пожара?

– Я попросила его почистить и восстановить. Хотела передать тебе эту вещь в таком же состоянии, в каком она была у твоего брата. Все можно со временем исправить, Пейтон. Вот только сколько его понадобится, времени…

В тот сумрачный августовский день, держа значок Эндрю на ладони и убирая с лица растрепанные ветром волосы, Пейтон твердо решила: она станет врачом, будет ездить в отдаленные места, спасать людей. Может быть, потому что хотела продолжить труд брата – он служил ей примером и заменял отца, – а может быть, потому что профессия эпидемиолога, которой он владел, помогала бы сохранить близость с Эндрю даже после его смерти. Так или иначе, Пейтон не сомневалась, что ее желание стать доктором неподдельно, и впоследствии ни разу не пожалела о своем выборе.

Она почистила зубы, включила душ и стащила с себя светло-коричневое хаки. Присела голышом на сиденье унитаза, ожидая, когда нагреется вода. Мысли вернулись к Лукасу Тернеру, двадцатидвухлетнему американцу. Неизвестно, жив ли он еще, а если жив, то в каком состоянии. Поможет ли ZMapp от неизвестной геморроидальной лихорадки? Или ему станет только хуже? Переживет ли он – с лекарством или без – эвакуацию в Штаты? Все это имело значение лишь в том случае, если заранее намеченный план, одобренный Эллиотом и директором ЦКПЗ, оставался в силе. План этот исходил из определенных предположений, но они не подтвердились. Уже ясно, что патоген – не Эбола.

В Эмори Лукасу могли оказать необходимую квалифицированную помощь, однако вместе с ним в Атланту была бы доставлена неидентифицированная смертельная зараза. Спасение одного юноши могло поставить под угрозу жизнь триста миллионов жителей. В то же время Пейтон не могла смириться с тем, что придется оставить парня в Африке один на один с инфекцией, практически бросив его на верную гибель.

По мере того, как ванная наполнялась паром, в голове начал созревать новый план.

День третий

32 000 инфицированных

41 умерших

Глава 21

Специальный выпуск новостей «Рейтер»:

Власти Гонконга и Сингапура объявили о запрете на въезд лиц с симптомами неустановленного респираторного заболевания. Чиновники на условиях анонимности заверили, что новое заболевание не является повторной вспышкой ТОРС, оно больше похоже на грипп, однако плохо поддается лечению. Сколько человек заразились в обоих городах, пока не установлено.

Глава 22

В пять утра Пейтон и Йонас со своими командами загрузились в транспортный самолет ВВС и вылетели из Найроби в Мандеру. Вслед за ними в воздух поднялись санитарный самолет и транспортник кенийских вооруженных сил.

Пассажирский отсек самолета ВВС США был набит до отказа. Семьдесят восемь человек из двух команд расселись в креслах, на полу и вдоль стен. Некоторые мужчины помоложе сидели и стояли по очереди, пока Пейтон и Йонас проводили инструктаж и ставили задачи объединенной команде.

Когда они приземлились, солнце уже вышло из-за окружающих аэропорт каменистых бесплодных холмов. Прибывших ожидал конвой военных грузовиков с брезентовым верхом. Группой, которой предстояло проводить опрос среди работников аэропорта и отслеживать контакты английского специалиста по радиолокационным системам, руководил доктор Фил Стивенс.

Когда к ним присоединился полковник Магоро, кенийские солдаты быстро разгрузили свое снаряжение и на высокой скорости провезли Пейтон и Йонаса с их людьми через Мандеру. На улицах с покрытием из спекшейся красной глины машины трясло и окутывало клубами пыли. Пейтон едва разглядела городок сквозь красную завесу позади автомобиля.

Одноэтажные домики – других было мало – располагались в хаотичном порядке. Застройка обступала Мандера-роуд, сквозную дорогу, потом редела и вновь уплотнялась в направлении центра города. По улицам бродила всякая живность: скот, верблюды, козы, подгоняемые фермерами в сторону рынка. На каждом перекрестке стояла, позабыв о футбольном мяче, и глазела на проезжающие машины детвора.

Местный проводник немного рассказал о Мандере. Из сорока семи округов Кении этот был самым бедным. По уровню образования он занимал последнее место в стране, на каждого учителя приходилось по сотне учеников. Медицинская инфраструктура тоже была хуже некуда. Жители Мандеры выживали в основном за счет земледелия и животноводства. Экономическое положение оставляло желать лучшего.

В 2013 году кенийское правительство запустило процесс делегирования власти местным органам управления. С помощью Красного Креста и ООН, а также при поддержке правительства Кении ситуация начала мало-помалу выправляться. Были запущены несколько крупных государственных проектов, в том числе реконструкция аэропорта и строительство новых зданий для органов власти, стадиона и международного рынка домашнего скота. Конвой проехал мимо некоторых из этих новостроек, где еще шла работа. Похоже, закончить успели только аэропорт да особняк губернатора.

А еще правительство обновило и отремонтировало лечебно-диагностический центр Мандеры. Усовершенствования заметно повысили безопасность пациентов, но акции местных террористов и проблемы с выплатой зарплат обратили прогресс вспять. Тем не менее округ приобрел первую машину скорой помощи и послал в Красный Крест заявку на семь новых автомобилей. В целом же больнице было далеко до того уровня обслуживания, который хотела бы предоставлять землякам администрация.

Пейтон внимательно слушала рассказ о стране, пытавшейся сделать жизнь своих граждан более сносной. Вспышка эпидемии произошла весьма некстати.

Конвой остановился перед лечебно-диагностическим центром Мандеры в самом центре города. Рядом находились две автобусных остановки, муниципалитет и почтамт. Больница представляла собой несколько запущенных одноэтажных зданий, соединенных крытыми переходами. Над воротами висел щит с названием, написанным белыми буквами на синем фоне.

Кенийское министерство здравоохранения, получив сообщение о вспышке заболевания, сразу же отправило команду медиков и военное подразделение для защиты от террористов «Аш-Шабаб» и оцепления опасной зоны. Кенийцы постарались на славу: периметр патрулировали вооруженные автоматами солдаты в биозащите.

За больницей разбили палаточный городок; Пейтон и Йонас направились к нему. Ния Океке, глава экспедиции кенийского Министерства здравоохранения, ввела их в курс дела за длинным раскладным столом. Седина уже тронула черные волосы на висках Нии. Речь кенийки была бесстрастной, четкой и внятной.

Пейтон поразило, какой объем работы местные успели проделать за столь короткое время. На белых лекционных досках, стоящих у стен палатки, выросли синие и красные «деревья контактов». Карты были размечены, снабжены рядами чисел с указанием времени.

Когда Ния закончила доклад, Пейтон попросила отвести ее к Лукасу Тернеру.

– Разумеется. Я думаю, вам также следует встретиться с еще одним человеком, – предложила Ния.

Пейтон надела защитный костюм, обрызгала его хлоркой и направилась к больнице. Вместе с ней пошли Ханна Уотсон, врач, проходившая первый год интернатуры в ССЭД, и Йонас. Пейтон ни разу не работала с Ханной в реальных условиях, однако из ее личного дела следовало, что девушка после окончания интернатуры собиралась остаться эпидемиологом в ЦКПЗ.

Ей не позавидуешь. Пейтон, как и всякий эпидемиолог, хорошо помнила свои первые командировки в места вроде Мандеры. Но иначе нельзя: Ханна должна набраться практического опыта в полевых условиях, одних занятий в классе недостаточно. Мандера предоставляла для этого идеальную возможность.

На пороге больницы Пейтон пропустила вперед Йонаса.

– Тебе ясно, что нужно делать? – спросила Пейтон Ханну, которая держала под мышкой охлаждаемый контейнер.

Молодая врач согласно кивнула. Сквозь защитные очки Пейтон заметила капли пота на ее русых бровях.

– Если станет слишком жарко или захочешь сделать перерыв, выйди наружу, отдышись. Не откладывай на потом. В минутной передышке нет ничего зазорного.

Ханна еще раз кивнула. Пейтон показалось, что напряженность в лице интерна чуть-чуть ослабла. Хорошо, если это действительно так.

* * *

Тело под костюмом буквально обливалось потом, словно температура внутри больницы была раза в два выше, чем на улице.

Ния провела Пейтон, Йонаса и Ханну в большую комнату, где на подстилках, одеялах и подушках прямо на полу лежали не меньше сорока пациентов. Сердце Ханны застучало в ускоренном ритме. Она видела фотографии палат с больными Эболой, но никакие снимки не шли в сравнение с реальностью. Время как будто остановилось, в памяти отпечатывалась каждая подробность. Вдоль узких проходов выстроились ряды пластмассовых ведер с надписями «рвота», «кал», «моча». По полу перекатывались пустые бутылки из-под ПРР. Жужжащие под потолком вентиляторы проигрывали битву с адской жарой, сочившейся из закрытых окон и от тел на полу. Пожелтевшие белки глаз поворачивались вслед процессии.

С каждым шагом защитный костюм все теснее обхватывал тело Ханны, словно целлофановый пакет, из которого откачивали воздух. Прилипший к поверхности потных рук и бедер костюм только сильнее напоминал, что лишь тонкая резина отделяет ее от патогена, убивающего лежащих на полу людей. Один надрез, одно небольшое повреждение – и патоген проникнет внутрь. Она сама заболеет и вместо помощи другим будет цепляться за жизнь, как эти бедняги.

Снаружи доносились стоны и плач пациентов… И вдруг среди жалобных звуков раздалось чудесное пение. Группа больных пела церковные гимны и народные песни. Контраст между му́ками и бесстрашием одновременно и вдохновлял, и отнимал остатки спокойствия.

Ящик, который несла с собой Ханна, поначалу казался легким; теперь он весил, как наковальня. Врач опустила его рядом с лежащей в углу молодой женщиной.

– Меня зовут Ханна Уотсон, я доктор Центра по контролю и профилактике заболеваний. Мне нужно взять у вас небольшое количество крови на анализ.

Женщина медленно открыла пожелтевшие, налитые кровью глаза. На лицо села черная муха, заставив ее мотнуть головой.

Ханна достала полевой комплект ReBOV, взяла капельку крови из пальца женщины и приложила ватку к месту укола. Опустив пробу в охладительный контейнер, она подняла с полу наполовину пустую бутылку ПРР.

– Сколько бутылок вы выпили за день? – спросила Ханна.

Женщина в ответ покачала головой.

– Вы должны много пить. Вам принести что-нибудь еще?

С трудом выдохнув, женщина сказала:

– Спасибо, доктор. Не надо.

Посмотрев по сторонам, Ханна заметила, что на одной стене кто-то написал буквы от А до F, обозначив ряды, а на другой – номера от одного до двенадцати. Она пометила в уме, что А1 не потребляет достаточно жидкости, но в остальном жалоб не имеет.

Вытащив новый полевой диагностический комплект, Ханна перешла к пациенту А2.

Через двадцать минут Ханна вышла из больницы. Ей было так жарко, что хотелось разодрать на себе защитный костюм ногтями. Горячая пленка приставала к липкой от пота коже и плавилась вместе с ней – так, по крайней мере, казалось. Однако она не забыла о предупреждениях доктора Шоу: не торопясь сняла костюм и пошла в палатку, где интерн ССЭД делал анализ проб из ряда «А».

Интерн поднял голову.

– На Эболу ни одной положительной реакции.

Ханна кивнула. Доктор Шоу уже предупредила ее. Хотя кенийцы успели сделать анализы и не нашли у пациентов вируса Эболы, на всякий случай следовало провести собственные анализы, используя комплекты от другого производителя.