– В общем, у меня проблемы с честностью. Я не знаю, как это сказать, но мне нельзя верить. Я сам себе не верю.

Немного держу паузу.

– Я вам верю, – сказала как поддержку, а получилось как шутка. Оба улыбнулись, но плохо. – Я хочу сказать, что редко люди приходят и начинают так сразу с проблемы. В этом слышится честный взгляд на себя, – криво, но хоть исправилась.

– Спасибо. Да, сейчас я тоже себе верю – я очень хочу здесь быть собой. Но уверяю вас, вы и не заметите, как я скачусь в это свое… двуличие! Я очень двуличный.

– Можете привести пример?

Он оживился, хотя и до этого был оживленный.

– Я занимаюсь кино. Я студент кинематографического вуза то есть. На прошлой неделе мы с однокурсником поспорили, что я сдам рецензию на несуществующий фильм и смогу ее защитить. Я назвал его «Не приходи». Нам показан обычный день из жизни человека: звонок маме, работа, промокшая обувь, обеденный перерыв, стычка с коллегой, все такое. Пока мы не узнаем в конце, что в этот день он решил самоубиться и прощался с жизнью. Идея была в том, чтобы показать, как мы можем не заметить за будничным поведением трагедии, агонии. Вот, я даже жалею, что уже сдал это как рецензию и теперь не смогу сделать такого фильма! Идея правда здоровская, да? В общем, я сдал. И знаете что? Это была лучшая работа на курсе!

– М-м! А где здесь двуличие?

– Ну как! Выставил препода идиотом перед всем курсом! Все же знали.

– Как-то это не похоже на двуличие. Какие у вас чувства, когда вы рассказываете об этой истории?

– Стыд. И такое… – он заерзал всем корпусом, изображая. – Азарт, что ли.

– Да, я тоже вижу вашу улыбку и ваши горящие глаза, и мне кажется, что вы – просто счастливы!

– Да! – и он рассмеялся. – Но это же ужасно…

– Почему?

– Я чувствую себя как какой-то бог злорадства, как Локи. Как будто я действительно по натуре злой. Как будто мне зло доставляет удовольствие. А оно доставляет!

– Что именно вам доставляет удовольствие?

Он задумался, но с замершей улыбкой. Потом снова заерзал.

– Какой я – красавчик! Прямо красава! Вот так.

– Что это значит – красавчик?

– Могу сделать что-то… подлое и еще и получить награду.

– Подлое? Это что-то против правил?

– Да-да-да! – он еще больше возбудился. – Я могу нарушать правила и оставаться безнаказанным!

– И сейчас я вспоминаю, вы сказали, что я пойму, как ваша история связана с наркотиками.

– Да, конечно, наркотики – про это же. Здорово, вы быстро замечаете! Спасибо за вашу внимательность.

Интересно, здесь мелькнула другая его сторона – галантная, я сказала бы.

– Да, я обожаю нарушать правила. Я даже… я не могу не нарушать.

– Я заметила, вы пришли на десять минут раньше. Он заулыбался еще шире.

– Я об этом не думал… Видите! Вы меня вычислили.

– У меня не было задачи вас вычислить.

– Нет, это здорово, я за!

– Значит, вам здорово, когда ваш «обман» (я загнула пальцы в кавычки) раскрывается?

Тут он подвис, на что я и надеялась.

– Я не знаю. Может, только здесь? То есть я хотел бы, чтобы вы видели… То есть если я и здесь буду врать, то смысл, верно?

Он еще повисел.

– Хочу ли я, чтобы меня вычислили… Я не представляю. Мне постоянно снятся погони, вы знаете, – снова прямо в глаза. Хорошо бы заметить, в какие моменты он вот так делает глаза в глаза. – Киношные погони, прямо режиссерски отточенные, с разными локациями, стычками… Я эти сны так люблю!

– Хотите ли вы во сне, чтобы вас поймали?

– Конечно, нет! – почти закричал он. – Или да? Кажется, что точно нет. Я во снах как кролик, весь на животном страхе. Но этот страх… – он прижал кулак к сердцу, весь сжался, даже лицом, – тоже блин… кайф! Может, в этом и удовольствие? В страхе?

– Или в избавлении?

А в этот момент он вдруг как сдулся.

– Избавление… Не знаю, вот вы сейчас сказали, и я прямо…

– Сдулся?

– Да! – снова засмеялся он. – Да, прямо энергия ушла. Непохоже на удовольствие, – улыбнулся он, но по-другому, одной стороной, без глаз, точнее, глаза сделали что-то свое – загрустили.

– Давайте попробуем немного все собрать. Вы сказали, что пришли с вопросом нечестности. Но, кажется, что-то есть за этим вопросом, да?

– Да, верно.

– Как бы вы это сформулировали?

– Я хотел бы разобраться, почему я получаю удовольствие только от чего-то… если не сказать плохого, то скажем так: от того, что приносит мне потом вред.

Я покивала в знак: «Закрепили».

– Как вы сейчас?

– Классно, очень классно! Я даже не ожидал, что вот так окажется, про удовольствие.

– Я тоже не ожидала, что за первую встречу мы уже так глубоко пойдем. Чувствуется ваша готовность, ваша смелость.

– Спасибо, это звучит воодушевляюще, – снова мелькнул потомственный дворянин. – Я бы хотел еще рассказать о себе побольше, чтобы вы лучше представляли картину, но это уже, наверное, в следующий раз, верно?

Попрощались мы хорошо, Михаил уверенно протянул руку, пожал крепко, решительно, но пока он одевался, что-то показалось мне в его движениях резким, разбитым.

– Вы знаете, у нас действительно была насыщенная первая встреча, – добавила я, когда он уже пошел к двери, наматывая шарф. – Я попрошу вас не принимать важных решений в течение двух дней и особенно позаботиться о себе, хорошо?

Он улыбнулся снова одной стороной, полукивнул и вышел.

Михаил был редкий клиент, которого я в жизни до этого не видела, и я некоторое время сидела, переваривая впечатление, как удав слона. Впечатление действительно было слоновое! Первое было – я вспомнила триллион моментов, которые пронеслись в сессии, еле успев задеть мое внимание. Фильм, который он придумал, – почему самоубийца? Наркотики – забросил в начале и сразу ушел. «Двуличие», «Локи», «выставил препода идиотом» – где все это было в нашем процессе? Где его Локи? Определенно, этот клиент очаровывает. Он занимает собой все пространство, и ты не против, ты этим пространством заряжаешься, ты в нем греешься. И, действительно, здесь же легкий фон опасности, как когда ты в фуникулере над бездной – все же безопасно, безопасно, говоришь ты себе, а сам норовишь глянуть вниз.

Мне потребовалось время, чтобы просто успокоиться после этой встречи. И ко всему прочему – студент творческого вуза! Это будет интересная работа.

Домой я пришла еще слегка возбужденная, что, впрочем, бывало часто после консультации, просто потому что я люблю свою работу. Дома был только папа. Мы обнялись и разошлись по комнатам. Попробовала почитать – мысли немного мешали. Хотела писать журнал клиентов – почему-то не могла себя заставить. В итоге села смотреть сериал и просмотрела несколько серий подряд. За это время пришла мама и через пару серий позвала нас есть.

Я стараюсь готовить, честно. Но с мамой это настолько похоже на «наша Софушка нарисовала каляку, какая молодец», что в итоге мы договорились распределить дни, и сегодня был не мой день готовки.

– Мам, поставим стирку? – вспомнила я, уплетая фрикадельку. Это значит, я почти доела: абсолютно бессознательно я всегда оставляю самую вкусную часть блюда напоследок. Вплоть до того, что когда на миропомазании дают хлебушек с вином, я сперва объедаю все сухое и потом пропитанную вином часть. – Пап, тебе что-нибудь нужно постирать?

– Я у папы уже все собрала, – говорит мама, убирая на столе. – Все в корзине, свое добери – и можешь ставить.

– Хорошо! Как твой денек?

– Ох. Ноги, – отвечает мама.

– Помассировать тебе?

– Я папу попрошу. Пап, а? – и она гладит его по голове. Папа довольно и согласно мычит.

– Тогда я быстро соберу все, – говорю я и убегаю в комнату. Через минуту возвращаюсь со стопкой.

– Не забудь вытряхнуть карманы! Телефоны мы, конечно, еще не стирали, но никогда не поздно начать… «Да-да», – уже мысленно отвечаю я, наскоро перетряхивая джинсы, когда из них что-то вызвенивает на пол. О-оу! Ключи.

Бегу в комнату за телефоном. Сообщение от Чуни: «Ну, что, ты когда?»

Я забыла.

– Мам, мне надо к Чуне сбегать! Стирку потом поставлю! – в панике начинаю надевать те же джинсы, которые так готовы были к стирке. И сую ключи обратно в карман.

* * *

– Прости, прости, я помню, вы в десять ложитесь, – начала я с порога, поскорее развязывая шарф.

– Ничего-ничего, все успеем, не торопись!

Я знаю это «не торопись». Это не «расслабься, не торопись», а скорее «не торопись, ведь кто познал жизнь, тот не спешит». Но что-то еще есть в тоне Чуни, что мне особенно не нравится. Какое-то хитрое возбуждение.

– Вот ключи, сразу отдать.

– Хорошо-хорошо. У нас тут еще гость, как раз вас познакомим.

А-а-а!.. Вот оно что.

– Сашин друг. И наш брат, психолог!

Мы уже начали проходить в кухню, где обычно сидели по вечерам, пили чай и вели те самые кухонные беседы, на которых держится русский менталитет. Честно, я не удивлюсь, если археологи станут откапывать в русских степях древние пещеры-кухни, в которых за берестяными плошками сидят скелетики-собеседники, которые так заговорились, что не заметили ледникового периода. Но помимо вековых традиций – на кухонных посиделках держится дружба.

Поэтому в моем взгляде был коктейль из стеснения, недовольства, недоверия и напряженности. Потому что за столом сидели, несколько прижавшись, чтобы всем хватило места, Саша (муж Чуни и наш дьякон) и молодой человек, которого можно было бы описать как «среднего возраста», хотя, я думаю, ему не было и тридцати пяти. Возможно, дело в очках и бороде, которые не старят только священников.

– Соня, это Клим, Сашин друг. Клим, это Соня… моя подруга! – со смехом добавила Чуня. Клим кивнул медленно, как йода. – Сонь, садись вот сюда. Мы как раз рассказывали, как ты устроилась в нашем храме.

– Устроилась?

– Клим – наш коллега, психолог, и вот мы как раз думали о возможности сотрудничества.

Значит, это тот самый Клим. Его наше знакомство, по всей видимости, оторвало от разговора с отцом Сашей, и он, не зная, продолжать разговор с ним или начинать со мной, выбрал пить чай. Как хомячки, которые вылизываются в любой непонятной ситуации.

– У нас даже с тобой еще сотрудничество не наладилось!

– Не смеши меня, мне сейчас не до сотрудничества. Другие приоритеты, – и Чуня снова улыбнулась, бросив взгляд вниз, на свой животик. Много она улыбается что-то. – Клим рассказывал о групповой супервизии, на которую ходит.

– Групповой супервизии? – я постараюсь быть вежливой и поддержать тему, тем более что она отчасти уводит в сторону от меня и консультирования.

– Да, – начал Клим. Он говорит медленно, немного как лектор. Сын священника, ясное дело. – Знакомый священник, отец Сергий Старорядов, вы не знаете такого?

Я не знала.

– У него первое образование – психолог, он когда-то психологию бросил ради священства, но вот решил вернуться. Организовал совместно с коллегой, а она в экзистенциальном направлении работает, группу супервизорскую. Как раз для психологов, интересующихся христианской психологией.

– И как?

– Мы только начали, одна встреча прошла.

– Я говорю, Соня, это как раз то, что тебе нужно!

– Групповая супервизия?

Мне представилось, как десять психологов сидят и объясняют тебе всю твою профессиональную никчемность.

– Супервизорами выступают только двое – отец Сергий и коллега. Остальные – приносят случаи, – попытался объяснить Клим.

– Это же то, о чем мы сегодня говорили! Соня как раз переживает по поводу процесса работы.

Ядовитый Фрейд пошел в дело. Нужно остановить ее, пока не поздно.

– Почему бы и не попробовать? Наверное, в любом случае первые встречи открытые, да? – уточнила я, как бы добавляя: «Мы и сами про групповую работу кой-что слышали-с».

– Конечно. Давай я запишу твой номер и скину тебе информацию?

Во-первых, Клим перешел на «ты» слишком быстро. Во-вторых, Чуня слишком явно торжествовала. Я стала диктовать номер с чувством «никогда Штирлиц не был так близок к провалу».