Глава 1

– Здравствуй, Алиса, – меняя пеленку на смотровом столе, слышу уверенное приветствие за спиной и резко оборачиваюсь, теряя опору при виде человека, который уничтожил мою веру в любовь.

Булат Исаев. Я не видела его полтора года, избегала всеми силами, потому что он не просто разбил мне сердце, он растоптал мою гордость, бросив меня за неделю до нашей свадьбы ради другой женщины.

– Булат, – говорю дрожащим от эмоций голосом, не в силах взять себя в руки.

Боже, сколько раз я представляла эту сцену! Как я отреагирую, когда увижу его снова, как окачу ледяным безразличием и буду разговаривать с ним так, словно он ничего для меня не значит и я давно пережила то, что было между нами.

Но я не пережила…

Мое сердце готово выскочить из груди, так сильно оно бьется, не говоря уже боли, свернувшейся глубоко внутри. Я не могу оторвать от него взгляда, отмечаю углубившуюся складку между сурово сдвинутых бровей, густую и длинную бороду, вместо привычной короткой щетины, делающую его еще мужественнее. Мягкие губы, когда-то шептавшие мне пошлые комплименты на ухо, сурово поджаты, а серые глаза прищурены. Он всем своим видом показывает, что не рад меня видеть, но зачем-то пришел сюда. Кто вообще впустил его в мой кабинет в разгар приема пациентов?

– Что ты здесь делаешь? – наконец, возвращаю самообладание, сердито складывая руки на груди.

– Ох, извините, Булат Антонович, ваша дочь не дает мне себя переодеть, она ко мне еще не привыкла! – неожиданно появляется из-за его спины женщина с орущим ребенком на руках.

Его дочь? Только не говорите мне, что этот козел осмелился привести ко мне на прием своего ребенка! Это не может быть совпадением!

Я смотрю на плачущую девочку, которая вырывается из рук женщины, и понимаю, что точно никогда ее не видела. Это не моя пациентка, а значит, Булат не мог не знать, кто я, когда записывал ее сюда на прием.

Несмотря на ярость от его наглого вторжения в мой кабинет и в мою жизнь, я не могу не отметить, как эта девочка испуганно тянет ручки к отцу, пока женщина пытается ее укачать. Мое сердце, несмотря на годы работы педиатром, все еще сжимается, когда ребенок плачет от боли или страха, так что я не могу промолчать.

– Возьми ее уже на руки, неужели ты не видишь, что она напугана? – возмущенно смотрю на него, получая в ответ высокомерно приподнятую бровь.

Боже, этот мужчина невероятен!

Повернувшись, он на удивление привычным жестом берет эту маленькую, такую похожую на него, девочку, на руки и прижимает ее головку к своей широкой груди, успокаивая ласковым поглаживанием по растрепанным, темным волосам и тихим шепотом в ушко.

Его собственные волосы с длинными темными прядями, на макушке немного растрепались, словно он запускал в них пальцы. На его высокой, атлетичной фигуре безукоризненно сидит темно-голубой костюм, руки надежно держат ребенка, ноги расставлены на ширину плеч, а осанка прямая. Великолепный образец мужчины, словно сошедший с обложки журнала, и я ненавижу то, что мое сердце сжимается при виде этой идеальной картинки.

Упоминала ли я, что он обладатель природной грации, благодаря которой каждое его движение, жесты, походка выглядят отточенными? В его теле нет ни единой неловкой косточки. Он идеален, даже его голос настолько хорош, что его хочется слушать и слушать, неважно о чем он говорит. Неудивительно, что даже на ребенка подействовало, она сразу затихла, услышав ласковый голос отца.

– Ты уволена, можешь идти, – одним грубым предложением рассеивает он очарование, обращаясь, видимо, к няне ребенка.

Женщина растеряно моргает, неверяще раскрыв рот.

– Но Булат Антонович…

– Я не передумаю. Ты нам не подходишь, уходи.

– Пожалуйста… – пытается она вставить слово, но ее снова грубо перебивают.

– Ты глухая? Ты. Уволена. Уходи, – практически рычит он, пока она не заливается слезами и не убегает из кабинета, несомненно униженная его тоном и словами.

Мне становится жалко бедняжку и это только поднимает злость на Булата на градус выше.

– Ты тоже можешь идти за ней, Булат. Я не согласна вас принять, ищи другого врача, – говорю как можно тверже, обходя свой стол и садясь за него.

– Мы были записаны и оплатили прием. Выполняй свою работу и осмотри мою дочь, Алиса.

– Не разговаривай со мной в таком тоне, я не няня, которую ты можешь уволить! – сжимаю кулаки под столом, позволяя себе чуть-чуть повысить голос. – Тебе вернут твой платеж. Я не буду осматривать твою дочь, Булат, тебе вообще не следовало приходить сюда. Будь добр, в будущем узнавать имя врача, к которому ее записываешь. Хотелось бы избежать подобных неловких встреч.

– Мне вот не неловко, – нагло заявляет он, выдвигая стул и садясь на него вместе с дочкой, уютно уместившейся на его колене, с любопытством глядя на меня большими серыми глазами, доставшимися ей от папы. – И кто сказал, что я не знал, к кому ее привожу? Это хорошая клиника, но не лучшая в городе, Алиса. Я пришел сюда из-за тебя.

– Зачем? – задаю закономерный вопрос, действительно недоумевая, зачем ему это нужно.

– Хотел тебя увидеть, – пожимает он плечами. – Поговорить. К тому же, кому я могу еще доверить свою дочь, как не тебе? У тебя отличные отзывы и я знаю тебя лично, поэтому верю, что ты серьезно относишься к своей работе и своим пациентам.

– Ни к чему мне льстить, Булат, я не передумаю. Я вообще не понимаю, как тебе хватило наглости привести ко мне дочь, когда мы оба знаем, что она была зачата еще в то время, когда ты врал, что хочешь жениться на мне. Предпочитаю не иметь дел со своими бывшими и вообще не встречаться с ними после расставания, поэтому, будь добр, убери себя из этого кабинета и из моей жизни.

– Раньше ты не была такой вредной, Лисенок, – усмехается он, приводя меня в ярость этим давно забытым ласкательным прозвищем. – Но мне нравится, тебе идет этот огонек в глазах.

– Булат! – вскакиваю на ноги, готовая звать охрану, лишь бы его вывели отсюда. – Вон! Немедленно!

– Успокойся, – снисходительно приказывает он. – Осмотри мою дочь, а я пока расскажу, как могу тебе помочь спасти брата от тюрьмы. Поможем друг другу, Лисенок. Тебе это нужно даже больше, чем мне.

Что-то в моем животе ухает вниз при упоминании моего брата Вадима. Булат знает о нем? Как? И действительно ли он может помочь, когда даже мой отец и дядя опустили руки? Мое эго отходит в сторону, когда дело касается членов моей семьи, так что я заставляю себя успокоиться и выдыхаю, передумав выгонять Булата, пока не услышу, что он может предложить.

– Ладно. Скажи, чем можешь помочь, а потом я займусь твоей дочерью.

Булат удовлетворенно вздыхает и поудобнее устраивает дочь на коленях. Мой взгляд против воли притягивается к крошечной девочке, которая смотрит на меня серьезными серыми глазами, по-собственнически положив пухлую ладошку на предплечье своего папы. Она прелестный ребенок, но глядя на нее я не могу не испытывать горечь.

– Насколько я знаю, твой отец решил действовать законными методами и каким бы хорошим не был ваш адвокат, Вадима все равно посадят, если не подмазать кого надо, – говорит он.

– Ты имеешь в виду дать взятку?

– Взятки, Алиса. В множественном числе, потому что один только судья по своему хотению не может его оправдать.

– Нет, – сразу отметаю этот вариант. – Это исключено. Папа никогда не согласится, он верит в систему правосудия и не предаст свои принципы даже ради Вадима.

– Именно поэтому вам нужен я, – заявляет он с самодовольным видом. – У Вадима, может, и есть деньги, но нет связей, которые твой патологически честный отец не хочет использовать. С другой стороны, у меня они есть и я могу договориться, чтобы ему назначили условное наказание. Совсем закрыть дело, как ты понимаешь, не получится.

Он прав. Именно так обстоят дела и в отличие от папы, я не настолько принципиальна, чтобы жертвовать здоровьем, а может и жизнью брата. Ему нельзя на зону. Да, он совершил преступление, был уличен в незаконном отмывании денег и уклонении от уплаты налогов, причем на огромные суммы, но именно из-за громкой военной карьеры моего отца и дяди, Вадим рискует стать жертвой мести.

– В чем твоя выгода? – задаю самый важный вопрос. – Что именно тебе от нас нужно в обмен на это одолжение?

– Не от вас, а от тебя конкретно, Лисенок, – с предвкушением улыбается он, пристально наблюдая за моей реакцией.

– Я же сказала не называть меня так! Раздражая меня, ты немногого добьешься, Булат.

– Я просто репетирую. Видишь ли, мне очень нужно, чтобы ты сыграла роль моей любимой жены. Никто не поверит в мои нежные чувства, если я не буду их показывать, а мне очень нужно, чтобы нам поверили.

– Что за бред? Зачем тебе это? – удивленно поднимаю брови. – И что с твоей настоящей женой?

– Мы давно развелись. Разве ты не в курсе? Или вы с моей сестрой больше не дружите?

– Дружим, но мне неинтересна твоя личная жизнь, поэтому я не интересовалась. Так зачем тебе фальшивая жена? Ты мог нанять кого-нибудь, не знаю, профессиональную актрису или эскорт, чтобы она притворилась кем тебе нужно.

– Все не так просто, как на словах, Алиса, – хмыкает он. – Не хочу вдаваться в подробности, но мне нужно представить миру жену, которая не будет выглядеть так, словно я встретил ее в клубе и импульсивно женился, чтобы выглядеть примерным семьянином. У нас с тобой уже есть история. Ты дружишь с моей сестрой, ты ответственная женщина, делающая карьеру врача, а не кривляющаяся на камеру. Идеальная жена для любого мужчины.

– То есть, полная противоположность твоей бывшей жене, – едва не морщусь от его описания, чувствуя себя оскорбленной от такого сравнения, хотя, по сути, он ничего плохого не сказал. – Боже, Булат, только не говори мне, что это как-то связано с опекой над вашей дочерью! Я ни за что не буду участвовать в этом! Кем надо быть, чтобы отнять ребенка у матери? Не думала, что ты можешь еще больше упасть в моих глазах, но какой же ты подлец!

– Не спеши с выводами и придержи оскорбления до того момента, когда наденешь на палец мое кольцо, Алиса. Я не пытаюсь отнять ребенка у матери, как ты выразилась. Моя дочь и так находится под моей опекой, Насте она не нужна. Если в какой-то момент Эля захочет общаться с матерью, я не буду запрещать им видеться, но пока Настя слишком занята своей насыщенной жизнью, чтобы воспитывать дочь.

– Тогда зачем тебе идеальная жена? – не даю себе времени поразмышлять над тем, как можно отказаться от своего ребенка и что за человек эта Настя. Не хватало только начать жалеть его только потому, что он отец-одиночка. Сам виноват!

– Я не хочу разглашать эту информацию. Какая тебе разница? Я же не спрашиваю, почему твой брат пошел против закона и куда дел деньги, которые отмывал. Это сделка, Алиса. Услуга за услугу. Ты нужна мне на год. Брак будет заключен официально, ты будешь жить вместе со мной и Элей. Ни один человек не должен знать, что все это фальшь. Ни твоя мама, ни подруга, ни маникюрша, никто! Для наших семей все будет по-настоящему.

– Моя семья никогда не поверит, что я тебя простила! А если даже поверят, папа ни за что не позволит мне выйти за тебя замуж. Они тебя все ненавидят.

– Тебе двадцать шесть, Лисенок. Достаточно взрослая, чтобы выйти замуж без согласия папы и мамы. В конце концов они смирятся.

– А до этого мне придется выдержать атаку со всех сторон, уговоры, угрозы, ссоры. Ты хоть представляешь как для меня сложно расстраивать свою семью?

– А видеть брата за решеткой не сложно? – давит Булат на больное.

Черт бы его побрал!

– Ладно, – признаю поражение. – Мне надо подумать, это слишком сложное решение.

– Мне нужен ответ завтра, Алиса, – давит он. – У твоего брата не так много времени, как и у меня.

– Не дави на меня, – огрызаюсь зло, чувствуя себя загнанной в угол. – Давай осмотрим твою дочь. Положи ее на стол и раздень.

– Я не умею, – хмурится он. – Этим занимается няня. Я могу только покормить и подержать на руках.

– Господи! – чуть не закатываю глаза. – И почему я не удивлена? Ты явно из тех мужчин, которые в жизни не поменяют подгузник ребенку.

– Не думай, что знаешь меня, чтобы выносить такие суждения, Алиса. Я не брезгую своей дочерью, просто она такая маленькая, что я боюсь ей навредить. Нет ничего, чего я не сделал бы для Эли. Она не кукла, которую я достаю, чтобы пообниматься и потом сплавить няне.

Он так искренне возмущен, что я чуть не улыбаюсь. Как я посмела задеть эго самого Булата Исаева? Ай-яй-яй!

Когда он осторожно кладет дочку на смотровой стол, я подхожу и начинаю методично ее раздевать. Я действую аккуратно и нежно, но стараюсь лишний раз не смотреть этому ребенку в лицо, потому что как только я вижу ее большие серые глаза, унаследованные от папы, что-то в моей груди сжимается от боли. Тем не менее, я тщательно осматриваю девочку и отмечаю, что у нее все отлично. Тонуса мышц нет, реакции в норме.

Закончив, я одеваю ее в сброшенное ранее очаровательное хлопковое платье и носочки, оставив лежать на столе, чтобы не передавать отцу из рук в руки. Боюсь, такой близости к Булату, даже мимолетной, я не выдержу.

– У нее все хорошо, – говорю я ему, возвращаясь за свой стол. – Судя по карте, все прививки сделаны вовремя, УЗИ тоже. Здоровая девочка.

– Отлично, – говорит Булат, прижимая дочь к себе. – Тогда мы пойдем. У меня встреча. Увидимся завтра, Лисенок.

– Алиса, – говорю с нажимом. – И нам необязательно видеться. Я позвоню и сообщу о своем решении.

– У тебя остался мой номер? – самодовольно улыбается этот нахал.

– Точно! – бью себя по лбу. – Мне же нужен номер. Вот тебе моя визитка, скинь какой-нибудь стикер и я позвоню, когда приму решение, – протягиваю ему свою визитку со стола.

Он берет ее уже не с таким самодовольным лицом и уходит, а я откидываюсь на спинку кресла и делаю глубокий вдох, переходящий в отчаянный всхлип.

Боже, как же больно!

Почему все еще болит? Почему я не могу просто забыть и отпустить? И как мне жить рядом с ним, видеть его каждый день, притворяться любящей женой, когда каждый взгляд на него превращается в острый укол прямо в мое сердце.

***

Вечером я звоню отцу, надеясь, что мне не придется соглашаться на план Булата.

– Привет, пап.

– Доча, – слышу улыбку в его голосе. – Как у тебя дела?

– Как всегда. А ты как? Мама говорит, у тебя снова давление скачет.

– Это из-за твоего брата, – вздыхает он. – Он заслужил то, что с ним происходит, но все равно жалко его, дурака. Не знаю, где я ошибся, что он вырос таким меркантильным идиотом.

– Пап, – подступаю осторожно. – А может, есть способ ему помочь? Ну, знаешь, попросить знакомых, выйти на нужных людей…

– Нет! – сразу же затыкает меня отец непререкаемым тоном. – Никаких обходных путей, Алиса. Как тебе даже в голову такое пришло? Все будет по закону, как и должно быть.

– Вадиму нельзя в тюрьму, папа! Ты ведь сам знаешь…

– Он сам навлек на себя это, Алиса! Его никто не подставлял, он виновен!

– Все совершают ошибки, папа! Вадим не должен платить за это своим здоровьем или даже жизнью. Это ведь из-за твоей карьеры…

Я резко осекаюсь, понимая, что высказала вслух то, чего говорить не следовало. Папе и так плохо, нечестно обвинять его в том, что у него есть враги. Вадим был бы в безопасности, если бы не ввязался в эту мошенническую схему.

– Вот значит как…

– Нет, прости пап! Я не это имела в виду. Конечно, никто кроме Вадима не виноват в том, что случилось, но нельзя же просто бросить его на произвол судьбы!

– Я помог ему всем, чем мог, Алиса, – сдавленно говорит папа и у меня текут слезы от вины в его голосе. Это я заставила его чувствовать себя так! Почему у меня язык не отсох?! – Ты можешь меня не понимать, но я не позволю тебе оспаривать мои решения. Каким человеком я буду, предав свои принципы? Извини, доча, но я не могу.

Он кладет трубку, не попрощавшись, и не отвечает на мой повторный звонок, зато вместо него мне звонит мама и просит дать ему немного времени переварить нашу ссору.

Я понимаю, что если Вадиму не помогу я, то этого не сделает никто. Открыв чаты в телефоне, смотрю на стикер милого, маленького лисенка, которого прислал мне Булат, и пишу ему, прежде чем смалодушничаю и успею передумать.

«Я согласна. Помоги моему брату».

«Отлично. Обсудим подробности завтра», – лаконично отвечает он.

А уже на следующее утро, прежде чем я успеваю открыть глаза, задолго до звонка моего будильника, установленного на семь часов, этот невыносимый мужчина появляется у моей двери и долбит в звонок, заставляя меня подскочить на кровати от испуга.