Дефекация и денежный комплекс
(из статьи Зигмунда Фрейда «Характер и анальная эротика»)

…Что общего, казалось бы, между дефекацией и денежным комплексом? А между тем оказывается, что между ними много точек соприкосновения. Каждый врач, применяющий психоанализ, хорошо знает, что с помощью этого метода можно избавить нервных субъектов от самых упорных, застарелых, так называемых привычных запоров.

Это обстоятельство перестанет особенно удивлять нас, если мы вспомним, что внушение тоже способно хорошо влиять на эту функцию. С помощью психоанализа указанное действие достигается, однако, только в том случае, если мы коснемся денежного комплекса нашего пациента и побудим его отдать себе полный отчет в этом комплексе во всех его отношениях. Людей, слишком боязливо расходующих свои деньги, в просторечии называют «грязными», или «валяными» (schmutzig – грязный, filzig – валяный, английское слово «filthy» тоже значит грязный). Может показаться, что в данном случае психоанализ просто подхватывает намек обыденной речи. Однако подобный взгляд был бы слишком поверхностен.

Архаический способ мышления во всех своих проявлениях постоянно приводит в самую тесную связь – деньги и нечистоты: так обстоит дело в древних культурах, в мифах и сказках, в суеверных обычаях, в бессознательном мышлении, в сновидениях и при психоневрозах. Дьявол дарит своим любовницам золото, а после его ухода оно превращается в куски кала: образ дьявола, конечно, не что иное, как олицетворение бессознательной душевной жизни с ее подвергнувшимися вытеснению инстинктивными влечениями. Существует суеверие, приводящее в связь процессы дефекации с находками кладов, а фигура «Dukatenscheissers» (непереводимое выражение, обозначающее человека, испражнения коего состоят из дукатов) известна всем и каждому. Уже по древневавилонскому вероучению «золото только адские извержения – Mammon-ilu man-man» (по-вавилонски man-man – это эпитет Нергала, бога преисподней. По восточному мифу, мигрировавшему в саги и сказки других народов, золото не что иное, как нечистоты или адские извержения).

В тех случаях, когда психоневротическое заболевание подражает разговорному языку, оно всегда берет слова в их смысле, там же, где получается впечатление, будто заболевание как бы наглядно изображает перед нами какое-либо слово или выражение, оно в действительности обычно только восстанавливает первичное значение этого слова.

Это условное отождествление золота и кала, может быть, находится в связи с переживанием резкого контраста между самым ценным, что известно человеку, и вовсе лишенным ценности, рассматриваемым как «отбросы».

В психоневротическом мышлении это приравнивание облегчается еще за счет следующего обстоятельства: примитивный эротический интерес к дефекации обречен, как мы уже знаем, на исчезновение в более зрелом возрасте, а в этом возрасте складывается интерес к деньгам, в детстве еще не существовавший; примитивному влечению, утрачивающему свой объект, таким образом, облегчается нахождение себе новой цели именно в этом вновь возникающем интересе к деньгам.

Подобный «анальный характер» можно отметить у тех лиц, у которых анальная зона сохранила свое эрогенное значение и в зрелом возрасте, как, например, у некоторых гомосексуальных субъектов. Если я не слишком заблуждаюсь, это наше заключение вполне подтверждается эмпирически.

Следовало бы вообще обратить внимание и на другие виды характеров и выяснить, нет ли и в иных случаях связи с определенными эрогенными зонами. Мне лично до сих пор бросилось в глаза только то, что субъекты, страдавшие недержанием мочи, отличаются непомерным, пламенным честолюбием. Дефинитивный характер и способ его развития из первичных влечений – тема эта может быть охвачена следующей формулой: дефинитивные особенности характера или представляют собой неизменно продолжающие свое существование первичные влечения, продукты их сублимирования, или же являются новообразованными, имеющими значение реакции на эти влечения.

* * *

P.S. Маловдумчивых читателей статьи о теории сексуальности задели мои замечания об анальной эротике грудных детей, поэтому приведу здесь в качестве интересного примера наблюдение, сделанное одним из моих пациентов, человеком очень интеллигентным. Один знакомый прочел исследование о теории сексуальности и, высказываясь по поводу одной книги, говорит, что вполне согласен с нею, однако отмечает в ней одно-единственное место, показавшееся ему до такой степени комичным и странным, что он, что называется, присел и с четверть часа хохотал до упаду. Вот это место: «Если грудной ребенок упорно отказывается опорожнять свой кишечник, когда его сажают на горшок, и предпочитает исправлять эту функцию, когда вздумается ему самому, а не ухаживающим за ним лицам, то это один из лучших предвестников нервности или анормальности в будущем этого ребенка. При этом, конечно, у ребенка вовсе нет желания запачкать свою постель, он старается только, чтобы у него не пропало то особое наслаждение, которое он попутно извлекает из акта дефекации».

Мой знакомый представил себе восседающего на горшке грудного младенца, занятого обсуждением того, может ли он защитить подобное стремление своей свободной воли, а кроме того, озабоченного также и тем, чтобы не упустить связанного с дефекацией удовольствия. Вот эта картина и привела его в веселое настроение. Однако минут через двадцать приятель мой вдруг рассказал мне следующее, причем без всяких посредствующих звеньев (без всякого внешнего повода): «Слушай, вот передо мною стоит какао, и мне пришла в голову идея, постоянно занимавшая меня, когда я был ребенком. Я то и дело воображал, что я фабрикант какао van Houten (он произнес “van Haut’n” – ван Хаутн), что я обладаю замечательным секретом изготовления этого какао и что все окружающие хотят вырвать у меня эту тайну, способную осчастливить целый мир, я же берег ее самым тщательным образом. Почему я напал именно на van Hout’en, я не знаю. Мне, верно, понравилась реклама этой фирмы». Я рассмеялся и спросил его: «Wann hant’n die Mutter?» (Игра слов: van Houten – van Hauten – wann haut’n + die Mutter; последняя угроза означает: когда же мать бьет?)

Сказал я это, в сущности, совершенно просто, не имея в виду ничего особенного, и лишь немного спустя я понял, что моя игра слов в действительности содержала в себе ключ к этому внезапно всплывшему воспоминанию детства. Я вижу в этом воспоминании блестящий пример маскирующей фантазии, возникшей на звуковых ассоциациях («Какао», wann haut’n); фантазия эта сохранила фактический момент (процесс питания), однако произвела полную переоценку всего содержания воспоминания и успокоила таким образом чувство вины (выделение пищи превращается в прием пищи, вызывающее стыд и подлежащее поэтому маскированию воспоминание превратилось в способную осчастливить весь мир).

О превращении влечений в особенности анальной эротики

Несколько лет тому назад психоаналитические наблюдения заставили меня предположить, что постоянное совпадение трех черт характера – порядочности, бережливости и своенравия – указывают на усиление анально-эротических компонентов в сексуальной конституции таких лиц. В процессе развития у этих лиц образовались такие предпочтительные способы реакций благодаря рассасыванию их анальной эротики.

Тогда мне было важно опубликовать открытую мною фактическую связь; теоретическая же оценка ее меня интересовала мало. С тех пор стало общепринятым мнение, что каждая из этих трех черт характера, как то: скупость, педантичность и упрямство – исходят из источников влечений анальной эротики, или, выражаясь более осторожно и полно, получают из этих источников большие добавления энергии. Случаи, которым соединение трех упомянутых недостатков придает анальный характер, были только самыми яркими, и в них интересующая нас связь бросалась в глаза даже поверхностным наблюдателям.

Несколько лет спустя под влиянием особенно убедительного аналитического опыта я сделал на основании большого количества впечатлений вывод, что в развитии либидо человека нужно допустить «прегенитальную организацию», предшествующую фазе генитального примата, в которой руководящую роль играют садизм и анальная эротика.

С тех пор стал неизбежен вопрос о том, куда деваются анально-эротические влечения. Какова их участь после того, как они лишились своего значения в сексуальной жизни благодаря образованию окончательной генитальной организации? Сохраняются ли они неизмененными, но в состоянии вытеснения, подвергались ли сублимированию или поглощению, превратившись в определенные черты характера, или они влились в новую форму сексуальности, предопределенную приматом гениталий? Или скажу лучше, так как вряд ли можно допустить, чтобы на долю этих влечений выпала только одна из перечисленных возможностей, то возникает вопрос, в каком объеме и каким образом распределяются эти возможности при решении судьбы анальной эротики, органические источники которой не могут заглохнуть благодаря появлению генитальной организации?

Можно было бы подумать, что для ответа на эти вопросы не будет недостатка в материале, так как соответствующие процессы развития и превращения должны были совершаться у всех лиц, подвергавшихся психоаналитическому исследованию. Но в этом материале так трудно разобраться, – обилие повторяющихся впечатлений настолько путает, – что я и теперь еще не могу дать полного разрешения проблемы, а только материалы для выяснения этого вопроса. Поскольку это возможно в связи с нашей темой, я, пользуясь случаем, упомяну и о других превращениях влечений, не касающихся анальной эротики. Вряд ли следует еще раз подчеркивать, что здесь, как и в других случаях психоанализа, заключения об описываемых процессах развития сделаны из явлений регрессий, возникающих благодаря невротическим процессам.

* * *

Исходным пунктом этого изложения может послужить тот кажущийся факт, что в продуктах бессознательного – в фантазиях, в симптомах, приходящих в голову мыслях – плохо различаются следующие понятия: кал (деньги, подарок), ребенок и penis, легко заменяющие друг друга. Выражаясь таким образом, мы, разумеется, прекрасно сознаем, что неправильно переносим на бессознательное значения, употребляемые в других областях душевной жизни, и соблазняемся преимуществом, которое заключается во всяком сравнении. Повторим поэтому ту же мысль в форме, не допускающей возражения, именно, что в бессознательном с этими элементами дело происходит таким образом, как будто бы они были эквивалентны друг другу и свободно могут заменить один другой.

Легче всего это видеть в связи между «ребенком» и «penis’ом». He совсем безразлично то обстоятельство, что оба слова в символическом языке сновидений и в повседневной жизни заменяются одним общим символом. Ребенок, как и penis, называется «малым» (das «Kleine»). Известно, что символический язык часто пренебрегает различием полов: «малый», обозначавший первоначально мужской орган, может вторично приобрести значение женских гениталий. Если достаточно глубоко исследовать невроз какой-нибудь женщины, то нередко встречаешься с вытесненным желанием обладать, как мужчина, penis’oм. Случайные неудачи в жизни женщины, часто являющиеся следствием сильно выраженной мужской натуры, снова оживили это детское желание, причисляемое нами к кастрационному комплексу, как «зависть из-за penis’a», и благодаря обратному течению либидо сделали это желание главным носителем симптомов болезни. У других женщин невозможно доказать присутствие такого желания обладать penis’ом; вместо него имеется желание иметь ребенка, и невозможность осуществления этого желания в жизни может вызвать невроз. Эти женщины как будто бы поняли, – а это не может служить настоящим мотивом, – что природа дала женщине ребенка взамен penis’a, в котором ей должно было быть отказано.

От других же женщин узнаешь, что в детстве у них были оба желания и одно сменило другое. Сперва они хотели иметь penis, как мужчина, а в более поздний, но все еще детский период на смену выступило желание иметь ребенка. Нельзя отрицать впечатления, которое получаешь при анализе, что случайные моменты из жизни детства, присутствие или отсутствие братьев, переживания в связи с рождением нового ребенка в соответственно благоприятном возрасте виновны в этом разнообразии, так что желание иметь penis, в сущности, тождественно с желанием иметь ребенка.

Мы можем указать, какая участь постигает инфантильное желание обладать penis’ом, если в последующей жизни не наступают благоприятные условия для развития невроза. Оно превращается в желание иметь мужа, оно мирится с мужем, как с придатком к penis’y. Благодаря такому превращению душевное движение, направленное против женской сексуальной функции, превращается в благоприятный ей момент. Для этих женщин таким образом открывается возможность любовной жизни по мужскому типу любви к объекту, который может проявиться наряду с женским типом, исходящим из нарциссизма. Мы уже слышали, что в других случаях только ребенок делает возможным переход от нарциссической самовлюбленности к любви к объекту. Таким образом, и в этом пункте ребенок может быть заменен penis’ом.

Мне уже несколько раз представлялся случай познакомиться со сновидениями женщин после первого полового акта. В этих снах явно раскрывалось желание сохранить у себя penis, который они в себе почувствовали, т. е. эти сны независимо от либидозного своего основания соответствовали кратковременной регрессии с мужчины на penis как на объект желаний. Можно, конечно, подумать о том, чтобы это желание иметь мужа чисто рационалистически свести к желанию иметь ребенка, так как в известное время начинаешь понимать, что без участия мужа нельзя родить ребенка. Но скорее бывает так, что желание иметь мужа возникает независимо от желания иметь ребенка и что если такое желание появляется из вполне понятных мотивов, безусловно принадлежащих к психологии «Я», то к нему присоединяется старое желание иметь penis, как бессознательное либидозное усиление этого желания.

Значение описанного процесса состоит в том, что он переводит часть нарциссической мужественности молодой женщины в женственность и таким образом делает ее безвредной для женской сексуальной функции. Другим путем часть эротики прегенитальной фазы становится годной для использования в фазе генитального примата. Ребенок рассматривается как «лумпф» (кал), нечто, выделяемое через кишечник. Таким образом, известная сумма либидозной привязанности, направленная на содержание кишечника, может быть распространена на ребенка, рожденного через кишечник. В языке доказательство идентичности ребенка и кала выражается в обороте речи – получить ребенка «в подарок» (Ein Kind schenken erhalten). Кал ведь представляет из себя первый подарок – частицу собственного тела, с которым младенец расстается только под влиянием требований любимого лица и при помощи которого он по собственному желанию проявляет свою нежность, так как чужих безразличных ему лиц он обыкновенно не пачкает. (Подобные же, хотя и не столь интенсивные реакции бывают с мочой.) При дефекации у ребенка проявляется первый выбор между нарциссической направленностью и любовью к объекту. Или он послушно отдает кал, «жертвует» его во имя любви, или удерживает его для аутоэротического удовлетворения, а позже для утверждения собственного желания. Когда выбор падает на последнее, то развивается упрямство (своенравие), которое происходит от нарциссической задержки на анальной эротике.

* * *

Весьма вероятно, что не золото – деньги, а подарок является ближайшим выражением, на которое переходит интерес к калу. Ребенок не знает других денег, кроме тех, которые ему дарят, незаработанных, несобственных, полученных в наследство. Так как кал является его первым подарком, то он легко переносит свой интерес на новый, в котором открывает самый важный подарок в жизни. Кто сомневается в таком происхождении подарка, пусть призовет на помощь свой опыт в психоаналитическом лечении, пусть исследует подарки, которые он получает от больного как врач, и пусть обратит внимание на бурный взрыв перенесения, который он может вызвать у пациента подарком.

Интерес к калу переносится, таким образом, отчасти на интерес к деньгам, другая же часть переводится в желание иметь ребенка. В этом желании иметь ребенка сходятся побуждения анально-эротическое и генитальное (зависть из-за penis’a). Но penis имеет также анально-эротическое значение, независимое от интереса к ребенку. Отношение между penis’ом и заполненной и возбужденной им полостью слизистой оболочки имеет свой прообраз в прегенитальной садистической анальной фазе развития. Кусок кала, или, по выражению одного пациента, «каловая палочка», представляет из себя первый penis, а раздраженная им слизистая оболочка – выходное отверстие кишечника.

Есть лица, у которых анальная эротика остается неизменной и сильно выраженной до возраста, предшествующего половой зрелости, 10–12 лет; от них можно узнать, что во время этой прегенитальной фазы у них в фантазиях и извращенных играх проявилась организация, аналогичная генитальной, в которой каловая палочка и кишечник заменяли penis и вагину. У других невротиков, страдающих навязчивостью, можно познакомиться с результатом регрессивного унижения генитальной организации. Она выражается в том, что все фантазии, созданные сначала генитально, переводятся в анальную область, penis заменяется каловой палочкой, а вагина – кишечником.

Когда интерес к калу проходит нормальным образом, то изображенная здесь органическая аналогия содействует тому, что интерес переносится на penis. Если позже при сексуальном исследовании возникает мысль, что ребенок рождается из кишечника, то он становится главным наследником анальной эротики, но предшественником ребенка является penis и в том, и в другом смысле.

Я убежден, что в многообразных отношениях в ряду кал – penis – ребенок теперь очень трудно разобраться, и хочу поэтому помочь беде при помощи графического изображения, при обсуждении которого рассмотрю тот же материал, но в другом порядке. К сожалению, это техническое средство для наших целей недостаточно гибко, или мы еще не научились пользоваться им соответствующим образом. Во всяком случае, прошу не предъявлять строгих требований к прилагаемой схеме.