– Это из-за того, что я на конкурс в воскресенье ходила.

– Она не хотела тебя отпускать?

– Мама недавно в столовую посудомойкой устроилась работать, здесь, недалеко. А в выходной там народу больше бывает, я ей помогаю, и нам доплачивают. Я не пошла… Я сказала, что у меня конкурс, а она рассердилась, телефон у меня забрала, не хотела пускать, но я убежала. А вечером мне досталось от нее…

– И телефон она тебе не вернула? Я тебе звонил – никто не отвечает.

– Нет, не вернула… Она его бросила, и он разбился.

– Тебе нужно было мне рассказать. Я бы с ней поговорил.

– Бесполезно. Только хуже бы было.

Я соображаю, как ей можно помочь, но ничего не приходит в голову. И еще меня сильно мучает то, что сказала собутыльница ее матери, но я никак не решаюсь спросить.

– Кира, а давно твоя мама пьет?

– Сильно пьет с тех пор, как папы не стало, года три с лишним.

– А что случилось с твоим папой?

– Он заступился за женщину с ребенком на улице, к ней хулиганы приставали. Они его избили, и он умер в больнице… – слезы снова начинают течь из ее глаз. – Он такой хороший, добрый был, – она судорожно всхлипывает. – Если бы он был жив, все бы хорошо было. И мама бы не пила.

– Ты же сказала, что она и до этого пила.

– Нет, почти нет, немного совсем, – я чувствую, что она начинает нервничать.

– Ты мне говорила, что раньше вы не здесь жили, – перевожу я разговор.

– У нас большой дом был с красивым садом. Я там играла. У нас качели в саду стояли, и папа качал меня на них… высоко-высоко… – Кира подняла голову. Она больше не прячется. Но у меня такое чувство, что она сейчас не здесь, а где-то далеко отсюда, в другом времени и пространстве, в своем раннем детстве. Ее взгляд устремлен на противоположную стену комнаты, но видит она лишь картинки прошлого. Ее глаза будто начинают лучиться мягким светом, а губ касается едва заметная улыбка. И я понимаю, что она живет своим прошлым, и, наверное, еще танцами, потому что вокруг нее больше ничего нет, лишь одна беспросветная темнота. Чем же я могу помочь этой маленькой, беззащитной девочке? Кира скрывает то, что ее мать пьет. В школе об этом не знают, даже врач. Диета для фигуры… Да ей просто есть не на что…

– Кира, а деньги за уроки танцев тебе мама дает?

Кира вся съеживается. Я даже жалеть начинаю, что спросил. Она пытается утвердительно кивнуть, но врать у нее не получается. Она неровно дышит и опускает голову так, что ее лица почти не видно за длинными волосами.

– Ты на еде экономишь?

Я чувствую, как подрагивают ее руки, на которых я все еще держу свою ладонь.

– Кира, ты же с голоду так умрешь. Наверное, ты и дома-то толком не ешь. И еще танцами умудряешься заниматься.

Она вдруг вскидывает голову.

– Я не брошу заниматься! – в ее голосе слышится металл. Танцы – это ее мечта. А за свою мечту она готова пожертвовать всем.

Я спешу ее как-то успокоить.

– Конечно, не бросишь. Раз тебе это нравится, и у тебя это замечательно получается, не надо отступать. Только нужно подумать, как сделать так, чтобы ты при этом не умерла с голоду. Ты согласна со мной?

Кира неуверенно кивает и немного успокаивается.

– Кира… – я все-таки решаюсь спросить, но при этом волнуюсь. Мне неудобно разговаривать о таких вещах с одиннадцатилетним ребенком. – Кира, мамина подруга внизу спросила у твоей мамы… когда меня увидела, что, мол… к ее дочке уже такие хахали ходят? – Кира бросает на меня быстрый, и, как мне кажется, удивленный взгляд. – Я хотел узнать… мама к тебе никого не приводила… ну, мужчин в смысле?..

– Нет. – Какой-то короткий миг Кира смотрит мне в глаза, потом отводит взгляд в сторону, явно смущаясь поднятой мной темы, но лица не прячет. Я достаточно хорошо изучил ее мимику. Она не врет. И у меня будто камень с души падает. – Извини, что я спросил. Просто… всякое бывает…

Стараюсь направить разговор в другое русло:

– Слушай, может, чтобы ты на еде не экономила, я сам за уроки танцев буду платить. – Мне очень хочется ей хоть как-то помочь. И осенившая меня идея мне самому нравиться.

– Нет! – Кира резко выдергивает свои слегка согревшиеся руки из-под моей ладони. Такого отпора я не ожидал. Но чувствую, что уговорами здесь не поможешь, денег она от меня не примет. Как же быть? А что если?..

– Кира, послушай, а давай я тебя на работу к себе найму. Сможешь на уроки заработать.

Кира смотрит на меня удивленным вопросительным взглядом. Кажется, еще не все потеряно.

– Я живу один. Дом у меня большой, а убираться я особо не успеваю. Будешь помогать, ну, скажем, раз в неделю? Например, по субботам, после танцев, устроит?

Она молчит, взгляд задумчиво блуждает по складкам одеяла, но меня радует уже то, что мое предложение не было поднято на штыки.

– Ты ведь, в субботу свободна, маме не помогаешь в столовой?

– Нет, не помогаю…

Она снова поднимает глаза, во взгляде неуверенность, смешенная с желанием сказать «да». Пожалуй, других вариантов у нее нет, если, конечно, она не планирует в скором будущем отдать концы с голоду.

– Ну, что, согласна? – мягко напираю я.

И она сдается:

– Согласна…

Вскоре я ухожу, взяв с нее обещание прийти в школу в ближайшее время, как только ссадина чуть больше заживет. Она же в свою очередь просит, запинаясь при этом и пряча глаза, никому не рассказывать, что ее мать пьет. Я обещаю. Но, выйдя из ее комнаты, еще раз пройдя по жутко запущенной, провонявшей перегаром, наполненной пьяным, матерным омерзительным гомоном квартире, кое-как выбравшись из невозможно темного грязного подъезда на убогую узкую улочку с перебитыми фонарями и благоухающую содержимым мусорных баков, чувствую, что, наверное, я дал это обещание зря…

.* * *

Наконец-то суббота. Я вышла в школу с пятницы. Ссадина почти зажила, я замазала ее тональным кремом, и она стала совсем незаметной, если особо не приглядываться. Сегодня я смогу увидеть Дэна… Я до сих пор в себя не приду от его визита. Я чуть с ума не сошла, когда он в мою комнату вошел… Неужели, я для него не совсем пустое место? Он волновался из-за меня, иначе бы не приехал… Хотя… может он просто виноватым себя чувствует из-за того, что на конкурс опоздал. Он ведь даже сердиться на меня не стал, когда я второй раз выступать отказалась… Но, с другой стороны, он работать мне у себя предложил, чтобы я денег могла на танцы заработать…. Зачем он со мной возится? А может, ему, правда, домработница нужна, и он решил сразу двух зайцев убить: домработницу нанять и мне помочь? Глупость какая-то. Если бы нужна была, он бы кого-нибудь путевого нанял, а не одиннадцатилетнюю девчонку… Он хочет мне помочь, но почему?.. Может, отказаться?.. Но тогда выбирать придется: либо обед, либо танцы, а он меня голодной может и не пустить… Ладно, я попробую сходить и поработать один раз, а там посмотрю. Возможно, даже сегодня получится, если он не передумал, конечно… Я кое-как высиживаю занятия. Все мои мысли заняты Дэном. Я жду урока танцев, но встречаюсь с Дэном еще раньше в школьной столовой.

– Кира, здравствуй!

Я так рада его видеть, что даже поздороваться с ним у меня толком не получается. Я бормочу что-то невразумительное себе под нос. И замечаю, как он скользит глазами по моей щеке.

– Почти не видно. Замазала?

– Да…

Он стоит рядом со мной в очереди.

– Ты опять за своей одинокой булочкой?

Я опускаю голову. Что тут скажешь, если это правда.

– Давай-ка я тебя обедом нормальным накормлю.

Я пытаюсь отказаться, но после того, как он побывал у меня дома, после нашего разговора, я смущаюсь при нем еще больше. Чувствую, как заливаются краской мои щеки и прячу лицо в волосы (хорошо, что я их еще в пучок не успела собрать).

– Ладно, Кира, считай, что это аванс. Ты ведь поможешь мне сегодня прибраться, как договаривались? – Дэн смотрит на меня и улыбается.

А у меня пол уходит из-под ног. Значит, все-таки предложение остается в силе. И я, как круглая дурочка, радуюсь, что поеду к нему домой! Поеду с ним к нему домой! А совсем недавно я сомневалась, стоит ли ехать и думала, может быть, лучше отказаться! Что же со мной такое?..

Он покупает себе и мне обед, и мы садимся за один столик. А мне даже кусок не лезет в горло от волнения. Он рядом и я поеду к нему домой!

Мы в дороге достаточно долго. Уже проехали остановку, до которой Дэн обычно подвозит меня, и после нее едем еще минут пятнадцать. Дэн хотел заехать ко мне домой, чтобы поговорить с мамой по поводу моей подработки у него. Но я сказала, что предупредила ее с утра, что задержусь, а сейчас ехать бесполезно, она скорее всего пьет с подружками… Но вот, наконец-то, Дэн сбавляет скорость и въезжает во двор красивого особняка. Господи, неужели он здесь живет! Я чувствую, как полностью теряю самообладание, которого и так осталось на грош.

– Приехали! Вылезай!

– Это ваш дом?

Должно быть, на моем лице весьма живописно отображено то, что я чувствую, потому что Дэн глядит на меня и усмехается.

– Я здесь живу. Но дом принадлежит моим родителям.

У него что, и родители здесь живут? Он же, вроде бы, говорил, что один. Но Дэн тут же отвечает на мой немой вопрос, наверное, прочитав его на моем растерянном лице.

– Родители отдельно живут уже несколько лет. Мой отец дипломат, он часто по командировкам разъезжал, а теперь, вообще, за границу перебрался, где и работает. Ну и мама с ним уехала. Мы-то с братом выросли, нашим воспитанием заниматься не надо. Так что они из родового гнезда улетели, а я вот за домом слежу.

– А ваш брат с вами живет?

– Нет. Брайан младше меня на семь лет. Он сейчас доучивается в другом городе.

– Он тоже танцами занимается?

– Нет. Он собирается стать юристом, собственно, как и я.

Дэн – юрист?! Я перестаю любоваться огромным заснеженным садом, через который мы идем к дому. Видимо, изумление очень хорошо высвечивается на моем лице, потому что Дэн говорит:

– Ну да, я юрист по образованию, даже работал какое-то время, да и сейчас иногда дела подкидывают, правда, я стараюсь не брать… Кажется, я тебя уже несколько раз удивить успел…

Да уж, действительно, все как-то неожиданно…

Дом, в который мы попадаем с высокого каменного крыльца, встречает нас просторным богато и со вкусом оформленным холлом, из которого на второй этаж ведет внушительных размеров лестница.

– Наверху спальни, – поясняет мне Дэн, – а здесь гостиная и кухня.

Гостиная просто огромная! Роскошная мебель, бархатные занавеси на окнах. Так все солидно и богато, что начинаю теряться.

– Что мне нужно будет делать, – тихо спрашиваю я, совсем раздавленная этим великолепием, в котором чувствую себя лишней.

– У родителей библиотека большая. Я давно планировал там прибраться, пыль с полок и книг спахнуть. Давай сегодня этим займемся.

– Хорошо, – отвечаю я, а сама недоумеваю, он, в смысле, тоже пыль спахивать собирается? Оказывается, да. Мы заходим в большую комнату рядом с гостиной (хотя по размерам от гостиной она значительно отстает). Дэн дает мне метелку для сметания пыли, себе берет точно такую же, и мы дружно принимаемся за работу. Дэн замечает, что я вглядываюсь в названия книг.

– Любишь читать?

– Да, очень. У нас когда-то хорошая библиотека была. Папа собирал. Он мне вслух книжки читал. А потом, когда я читать научилась, мне тогда лет пять было, то сама уже стала. А сейчас я в школьной библиотеке беру, и еще у соседки из дома напротив. Она старая и плохо видит, сама уже не читает, а меня всегда за книгами приглашает.

Книг очень много, но дело спорится быстро и весело. С Дэном легко. Я это заметила еще на наших репетициях. На уроках он бывает требовательным и даже строгим, может отпустить какую-нибудь едкую шуточку, так что ученики его побаиваются. Но когда с ним один на один, он меняется. Шутки у него становятся веселыми, а вовсе не едкими, он хорошо и доходчиво все объясняет, а если что-то спросишь, то всегда старается ответить. За последние два месяца мы много работали вместе и поэтому, как мне казалось, стали хорошо друг друга понимать в том, что касается танцев. Но сейчас я замечаю, что и книжки перебирать у нас с ним тоже выходит очень ловко и дружно. За этой спокойной работой и за разговором с Дэном у меня, наконец-то, получается расслабиться, и мое волнение и напряжение, которые не отпускали со дня конкурса, куда-то испаряются. Даже мое извечное смущение, бившее сегодня днем через край, почти пропадает, и я начинаю нормально общаться. За полтора часа мы перебираем и протираем весьма внушительную библиотеку, а Дэн успевает рассказать мне кучу забавных историй, связанных с его учебой в университете и работой юристом, и по иногда проскакивающим язвительным ноткам я понимаю, что профессия эта его мало чем привлекает.

– Надо перекусить, – заявляет Дэн, когда с уборкой библиотеки покончено. Его тактическая хитрость лежит на поверхности.

– Я поняла, мистер Тайрон, вы меня откармливать решили. В столовой накормили и сейчас пытаетесь. Спасибо, я не буду.

– Кира, это нечестно. Я проголодался, а ты мне предлагаешь на выбор одно из двух: либо из вежливости не есть вместе с тобой и, терзаясь воплями пустого желудка, везти тебя домой (тоже голодную, кстати), либо бестактно усесться ужинать на твоих голодных глазах, и в ходе трапезы подавиться, так как мне кусок в горло лезть не будет.

Я улыбаюсь и вздыхаю.

– Не хочу быть повинной ни в ваших терзаниях из-за воплей голодного желудка, ни, тем более, в вашей смерти. Придется согласиться на ужин.

Кухня не очень большая, так что своими размерами не угнетает. Мне здесь даже уютно.

– Сейчас приготовим что-нибудь. Омлет будешь?

Я киваю. Не привыкла капризничать в еде. Я считаю, что в этом вопросе главное, чтобы, вообще, было что поесть.

– Надо же, молоко прокисло. Совсем недавно покупал, – с досадой восклицает Дэн и хочет вылить прокисшее молоко в раковину. – Ладно, не беда, что-нибудь другое изобретем.

– Подождите, не выливайте! У вас мука и яйца есть? – спрашиваю я.

– Есть, вроде бы…

– Давайте, я блинчиков напеку.

Дэн смотрит на меня немного растерянным взглядом.

– Блинчиков?

– Да.

– А ты умеешь?

Мне становится забавным, что он сомневается в моих кулинарных способностях.

– Умею, конечно. – И я забираю у него бутыль с молоком.

Дэн мне помогает, и вскоре на столе красуется аппетитная горка пышных блинчиков. Он берет верхний и пробует.

– Слушай, какие вкусные получились!

Я тоже пробую. Правда, очень вкусные.

– С чем будем их есть? – спрашивает Дэн и начинает вытаскивать из холодильника яблочный джем, сгущенное молоко, сметану и шоколадную пасту. Все это я раскладываю по вазочкам, накрываю стол к чаю. Выглядит красиво и аппетитно. Мы садимся и с удовольствием и впечатляющей быстротой уменьшаем душистую горку.

– Кира, ты где готовить научилась? Для твоих одиннадцати ты весьма ловко орудуешь на кухне.

– Ну, я, вообще, готовить люблю. Мама редко готовит, так что приходится мне. И еще в столовой, где я по воскресеньям подрабатываю, мне повар один часто показывает, что как делать надо. Я стараюсь запоминать.