Глава 3
Поторопись

Начинать расследование – скучная и неблагодарная работа, которую никогда не показывают в сериалах и фильмах про журналистов. Никаких вам тайных ночных встреч и передач заветных флешек на подземных парковках.

Нет, ничего подобного.

Это больше похоже на работу торгового представителя – ведь надо отправлять десятки, сотни мейлов. В продюсерских конторах, выпускающих передачи вроде «Специального корреспондента», работают десятки «следователей». Часто это молодые, только выпустившиеся журналисты, которые выполняют всю черновую работу перед тем, как в бой вступят их более опытные коллеги. Они связываются со всеми, кто так или иначе имеет отношение к объекту их изучения, беседуют с журналистами, которые хотя бы кратко писали на схожую тему, в поисках зацепок. И ради одной такой стоящей зацепки порой приходится опросить десятки людей.

На телевидении все не так просто. Среди согласившихся пообщаться респондентов нужно отобрать тех, кто хорошо смотрится на экране, выглядит достаточно презентабельно и умеет складно излагать свои мысли. Я отлично знаю, как это работает, ведь сама была следователем-фиксером в американской продакшн-компании. Фиксер – это человек, который помогает иностранным журналистам работать в своей стране.

За меня, естественно, никто не будет проводить предварительное расследование. Я наливаю кофе, сажусь за кухонный стол прямо в пижаме и составляю список того, что надо сделать перед началом расследования. Я только что уволилась из Figaro, так что теперь работаю из дома. Это была отличная работа, но она стала мне надоедать. К тому же хотелось бы строить карьеру в издании, более подходящем мне по духу. Так что я перешла на фриланс и поклялась работать только над теми сюжетами, которые мне действительно интересны. Например, над оценкой в Tinder!

Я должна связаться со CNIL^[10], французским государственным органом по защите персональных данных, чтобы узнать, как получить доступ к информации в Tinder, имеющей отношение ко мне лично. Я также обращаюсь в потребительские общества, к адвокату, к активистам по защите прав в цифровом пространстве… Забрасываю десятки удочек, как рыбак, и только потом буду разбирать улов. Разумеется, я пишу в Tinder. Но нет никакой гарантии, что в конце концов мне удастся выяснить свою оценку.

Я сочинила письмо-шаблон, которое персонализирую для каждого адресата. Например, обращаясь к эксперту, всегда важно добавить пару слов о том, почему вы решили написать именно ему, и заодно показать свою осведомленность в его работе. Нотка лести никогда не повредит. Раньше я на такое не решалась, думала, что это «слишком», но потом заметила, что куда чаще люди отвечают на письма, в которых были фразы вроде «для нас будет честью представить читателям вашу экспертизу». Важно заранее уточнить, чего вы ждете от собеседника, либо дать ему несколько вариантов. Обычно я формулирую предложение примерно так: «Для начала мы могли бы поговорить неформально, не для публикации, прежде чем обсуждать ваше возможное участие в проекте». «Обсуждать», «возможное» – нужно оставить собеседнику место для маневра, уверить его, что речь пока не идет ни о каких обязательствах и его никто не торопит.

Впрочем, я так пишу, словно нашла волшебный рецепт успеха, но на самом деле мне пока все отказывают. CNIL не отвечает. Представители ICO^[11], британского государственного органа, отвечающего за защиту персональных данных, ответили, что не смогут мне помочь. Tinder – американская компания, а значит, мой вопрос находится вне их юрисдикции. Я обратилась в несколько французских ассоциаций по защите прав потребителей, но все они ответили одно и то же: ничем не можем вам помочь, поскольку вы используете американский продукт. Создается впечатление, что законы максимально далеки от реальности. Получается, чтобы мои права уважали, мне придется пользоваться только французскими приложениями для знакомств?

Чувствую себя шизофреничкой. Даже в перерывах между отправкой писем, связанных с расследованием, я хватаюсь за телефон, чтобы проверить Tinder. Я пользуюсь приложением уже полтора года и открываю его как минимум раз в день. В метро, когда смотрю телевизор или просто валяюсь в кровати. Может быть, стоит полностью от него отстраниться? Не будет ли лучше для этой работы, если я выйду из контекста выбранной темы? Вряд ли.

На самом деле я просто не могу остановиться. Tinder стал частью моей ежедневной рутины, как чистка зубов или утренний кофе. Открываю приложение, вижу кучу новых мэтчей, радуюсь, закрываю. Перевариваю.

Если бы я взялась за расследование, не объяснив, почему эта тема меня так трогает, не показав изнанку своей жизни, не рассказав о собственных похождениях, может быть, я казалась бы объективнее и серьезнее. Но это было бы нечестно. Я неспроста взялась за это расследование, это не доверенный мне кем-то сюжет – это моя тема, мое приключение.

Что касается моей личной жизни, начальная Tinder-эйфория быстро прошла. Достигнув пика, она закончилась так же резко, как и началась. Случилось это после истории с Хаски. А Мистер Лонг-Айленд забил последний гвоздь в крышку гроба.

Мы встретились с Хаски – я так прозвала его за ярко-голубые глаза – через несколько часов после того, как случился мэтч. Он стал первым, кто мне действительно понравился в самом начале моего опыта с Tinder, когда приложение еще тешило мое самолюбие. Я страшно скучала во время субботнего дежурства в Figaro, и он приехал пообедать со мной. «Я буду в светло-голубых джинсах», – уточнила я, чтобы Хаски точно меня узнал. В тех самых джинсах 42-го размера, которые я надевала чуть ли не каждый день, пока могла в них влезть.

Место встречи – бульвар Османн. Я вижу, как он переходит дорогу, чтобы поздороваться со мной, и мое сердце сразу ёкает. Почему некоторые люди нравятся нам вот так, с первого взгляда? Это все из-за темно-синей куртки? Или кроссовок цвета хаки? Может, из-за мечтательного взгляда? Мы застенчиво целуем друг друга в щеку и молча направляемся к террасе кафе, расположенной в нескольких шагах. С ним мне не страшно, что люди догадаются, как мы познакомились, я даже немного горжусь.

Однако наша беседа проходит не так гладко.

Он уставился в свой латте и лишь изредка осторожно поднимает взгляд – когда я отворачиваюсь в другую сторону. Я осознаю это через некоторое время, когда краем глаза замечаю, что он смотрит на меня. Так что я ничего не делаю, притворяюсь, что не вижу, позволяю ему рассмотреть меня, сижу прямо, втягиваю живот, стараюсь выдыхать сигаретный дым чувственно, как актриса. Надеюсь, я не выгляжу нелепо и покажусь ему красивой. Потом он скажет, что смотрел на мои губы, что обожает мои губы. Пока он присматривается, кажется, будто он ласкает меня кончиками пальцев, как гладят спящего, которого не хотят разбудить.

Эта игра в гляделки длится всего несколько секунд, но мое дыхание незаметно ускоряется. «Пожалуйста, не порть все, не рассматривай меня сальным взглядом с головы до пят, – беззвучно умоляю я. – Даже если ты думаешь, что я тебя не вижу, не будь таким мерзким, прошу!» Женщины знают этот взгляд. Взгляд сексуальных маньяков, взгляд, который вас пожирает, раздевает, унижает. Хаски не сводит глаз с моего лица, а потом снова опускает взгляд в чашку кофе. Разговор возобновляется, уже не помню о чем, я едва его слушаю.

«Что ты делаешь вечером? Клянусь, я буду более разговорчив после пары кружек пива». Я улыбаюсь, прочтя его сообщение, полученное в лифте сразу после того, как мы расстались. Еще больше улыбаюсь, когда после тех самых двух кружек пива он целует меня на стоянке каршеринга на площади Республики. Я улыбаюсь, но мне страшно.

После первого поцелуя я предельно ясно и четко заявляю о своих намерениях: я не ищу ничего серьезного и совершенно точно не хочу снова влюбляться, «слышишь, никогда!». Сейчас я понимаю, что вела себя как маленькая девочка, которая произносит заклинание в надежде, что слов будет достаточно, чтобы что-то предотвратить. Особенно если это «что-то» на самом деле уже происходит.

История с Хаски длилась четыре месяца. Мое сердце билось быстрее каждый раз, когда я видела на экране телефона голубые кружочки его сообщений, когда он скидывал мне фотографии всех парковок каршеринга, мимо которых проезжал, или признавался, что нюхает пробники моих духов, когда скучает по мне. Я шикаю, когда он слишком громко смеется в постели, ведь мы можем разбудить моих соседей по квартире. И все это время в голове крутится один и тот же вопрос: если это не воспоминание, не возвращение к прошлому, то, быть может, это рождение новой любви? В конце концов, Жюдит, чего бояться? Ты теперь не просто середнячок на 5 из 10, плыви по течению, ведь ты достойна любви!

– Я никогда не смогу полюбить девушку из Tinder. Это невозможно.

Все тот же ускользающий взгляд, который меня соблазнил, но на этот раз он уставился в кружку пива на террасе кафе на Фобур-Сен-Дени. В Париже столики в кафе всегда стоят очень близко друг к другу, и я боюсь, что другие посетители нас услышат. Боюсь, что они поймут, что меня бросает молодой человек. В тот момент я почему-то сфокусировалась именно на этом. Не хочу, чтобы соседи нас услышали, не хочу потерять лицо. Отвечаю шепотом, наклонившись к нему, в надежде, что он поступит так же:

– Какая разница, что мы познакомились в Tinder? Я все тот же человек…

К тому же я такая красивая! Так и хотелось добавить, что я никогда еще не была такой стройной. Я никогда еще не была такой милой! Хаски, да что на тебя нашло? Смотри, я ношу джинсы 42-го размера! 42-го! Неужели даже стройных девушек бросают? Почему ты меня не любишь?

– Что?

Он говорит слишком громко, соседи оглядываются. Что подумает эта идиотка в очках? Если она догадалась, то точно будет смеяться надо мной со своим другом, когда я уйду: «Ну да! А что она думала? Хотела найти любовь в Tinder?»

– Но… Но я ведь все та же?..

– Я знаю. Честно, все было иначе, если бы мы познакомились на работе или где-то еще. Но не в приложении для перепихона…

– Но почему? Что это меняет?

– Это не одно и то же. Сперва я строю дружеские отношения, а уже потом влюбляюсь.

– А, ну да, ну да… Я понимаю, – соврала я в конце разговора.

Вот так закончилась наша история. Поскольку официально мы никогда не были вместе, я стараюсь убедить себя, что официально не грущу.

Месяц спустя я соглашаюсь на свидание с мужчиной, разговор с которым никогда не забуду. Мы встречаемся в итальянском баре возле моего дома. Он довольно симпатичный парень, поначалу я надеюсь, что мы понравимся друг другу и он заставит меня забыть Хаски.

Едва сев за стол, он начинает все критиковать. Кажется, первое, что он мне сказал, было: «Мне понравилось, что ты сама выбрала бар. Обычно девушки оставляют все решения парням, и это вообще не круто. Ты берешь инициативу на себя, это хорошо. Но я разочарован выбором места».

Он спрашивает совета у бармена, не знает, какой коктейль выбрать. Я не слышу ответа, но в глазах своего собеседника вижу растущее раздражение. Он кладет на стол меню с тяжелым вздохом.

– Ну раз так, я возьму «Лонг-Айленд».

Я его уже возненавидела, но все еще надеюсь, что ситуация может наладиться. «В начале свидания ты был невыносим», – представляю себе, как весело признаюсь ему через несколько часов. Я пытаюсь встретиться взглядом с официантом, пока делаю заказ, чтобы улыбнуться ему и дать понять, что я не такая, как мой спутник. Но официант смотрит в пол.

– Здорово, журналистка Figaro, завтра расскажу коллегам, что выпивал с тобой в баре, это круто звучит.

Я делаю два больших глотка своего напитка и беру его стакан: «Можно попробовать твой „Лонг-Айленд“?» Хочу поскорее напиться, чтобы это свидание перестало быть настолько ужасным.

Надо было немедленно встать и уйти, надо было. Отвечаю на вопросы, которые он мне задает, и все думаю, как бы выкрутиться. Встать и уйти? Сказать: «Извини, но это не мое», «Извини, мне жутко некомфортно», «Прости, но ты козел». Почему я вообще должна извиняться, почему извиняться должна я?

– Сколько, говоришь, тебе лет? 28?

– Да, 28.

– А, тебе повезло, выглядишь моложе. Но, знаешь, хочу тебе сказать, ты поторопись. После 30 начинается война! Все мои коллеги-женщины в отчаянии.

Этот парень вообще с кем-нибудь общается, кроме коллег?

– Тебе только исполнилось 28 или скоро уже 29?

Он выводит меня из себя своей зацикленностью на возрасте.

– Ты так говоришь, потому что тебе уже 34 и у тебя никого нет?

– Нет, у парней все по-другому, у нас куча времени, мы можем делать детей всю жизнь. К тому же мужчина всегда выберет женщину моложе, чем он, и это нормально. Пока что у тебя все нормально, у тебя есть все, что надо. Знаешь, когда мы с коллегами обедаем на террасе кафе или в ресторане, то смотрим на женщин и думаем, что им надо сделать, чтобы выглядеть идеально.

Неужели! Значит, это чувство, что нас судят по внешности, не только у нас в голове, и не только Tinder ставит нам оценки!

– Я бы с ними обсудил твою грудь, с самого начала, кажется, на нее смотрю. Она так же классно смотрится без лифчика? Ну а что? Ты же в Tinder не просто так? Разве нет?

Я закрываюсь в себе, словно устрица, встаю, надеваю куртку, выхожу из бара. Слышу, как он что-то кричит мне в спину, но инстинктивно его игнорирую, не улавливаю ни одного внятного звука. Оставляю ему счет за этот чертов «Лонг-Айленд» и мой бокал розового вина.

Я поднимаюсь на третий этаж, тяжело шагая по лестнице, в оцепенении сажусь на диван прямо в пальто и с сумкой. Я в диком бешенстве. На него, конечно же, но и на себя. Этот козел написал мне сообщение: «????????» Блокирую его номер.

Удаляю его в Tinder. Но этого недостаточно. На меня подействовал яд его отвратительных слов. Ненавижу себя за то, что не поставила его на место, что у меня не нашлось слов, чтобы заткнуть ему рот. За то, что не нашла лучшего варианта провести вечер, чем встречаться с таким парнем. Я думаю обо всех тех девушках, которые сейчас возвращаются домой с любимыми, садятся вместе ужинать, а потом посмотрят хороший фильм с бокалом вина. А меня довел первый попавшийся придурок.

Хватит себе врать. Первый год доказал, что быть одинокой гораздо труднее, чем я себе представляла. Я скучаю по Хаски и все еще надеюсь получить от него сообщение, которое так и не приходит. Почему нельзя влюбиться в девушку из Tinder? Я ведь делаю ВСЕ, что от меня требуется: я стройная, у меня длинные волосы и хорошее чувство юмора, я выполняю свою часть договора – почему же ничего не получается? Может, тот козел прав? Я уже старовата? Уже? Как это могло произойти так быстро?

Я продолжаю пользоваться приложением, но не решаюсь ни с кем заговорить. Я перешла в режим «подводной лодки» или «наркомана в завязке», как шутит Зоэ.

Мне страшно. Неужели так будет со всеми парнями? Какая разница, что мы познакомились в Tinder? Ответ потихоньку сам приходит ко мне. Человек, который не может полюбить вас из-за Tinder, – это человек, который просто не может вас полюбить, вот и все.